Как организовали внезапное нападение 22 июня 1941. Заговор Сталина. Причины и следствия
Шрифт:
Короче, сидя дома, можно без проблем придумывать мифы о захвате мира. Непонятно только, почему такого опытного политика, как Сталин, надобно почитать за гоголевского Манилова? Одно дело стремиться воспользоваться ситуацией в мире для укрепления позиций своего государства, и другое – на полном серьезе планировать захват Европы, а следом и мира и к этой сладостной операции готовиться в разоренной предыдущими войнами стране, чтобы оказаться втянутой в еще большую войну. В политике можно ошибаться, пример тому Даладье с Чемберленом. Но политик-идиот – явление крайне редкое, и к Сталину это определение точно не относится. Вероятнее всего предположить, что он стремился к чему-то реальному. Но к чему? И когда сталинисты говорят – к империи, то это утверждение выглядит более убедительно, потому что цель вполне достижима. Но в таком «шахматном» варианте крылась одна неустранимая слабость. Сталинская империя оказалась заточена под автаркию, то есть хозяйственную обособленность.
На XIV съезде ВКП(б) Сталин
Золотые слова! Причем наиактуальнейшие, потому что Россия в ходе «реформ» 90-х годов была включена в систему мировой капиталистической системы именно как ее «подсобное предприятие», поставляющее сырье и интеллектуальную рабочую силу («мозги»). Слова-то хорошие, за исключением одного но. Это призыв к автаркии, развиваться «как самостоятельная экономическая единица, опирающаяся главным образом на внутренний рынок». Именно таким курсом и пошел Советский Союз. И проиграл.
Архитектор автаркии не учел важнейшего и, как затем оказалось, решающего компонента соревнования двух систем – экономической экспансии. Дэн Сяопин это понял и перестроил хозяйственную социалистическую модель под этот фактор. Теперь мир завален китайскими товарами, как когда-то был завален американскими или японскими. Получаемые доходы позволяют финансировать развитие Китая с миллиардным населением, скупать источники сырья за рубежом и наращивать военные мускулы. По существу, китайскую армию финансирует остальной мир. В сталинской системе груз гонки вооружений нес советский народ, а США предпочитали, чтобы как можно большую долю денег на соперничество с Советским Союзом тратили другие народы и государства. Это достигается через экономическую экспансию, то есть путем подключения к материальным и интеллектуальным ресурсам других стран.
Современный глобальный мир предполагает глобальную финансово-экономическую деятельность и глобальную эксплуатацию ресурсов со стороны отдельных государств. Сталинская модель «империи» была рассчитана на эксплуатацию лишь своего народа и ресурсов на территории Советского Союза. (Сходную модель самоэксплуатации и обслуживания других экономик предложил и Чубайс своим проектом «либеральной империи», и он реализован!) И хотя преемники Сталина попытались изменить положение, развернув систему к человеку, и с 1953 до середины 1970-х годов жизненный уровень населения рос достаточно быстрыми темпами, но средств на одновременное соперничество с Западом и решение социальных проблем сил не хватило. Что естественно: к услугам западного блока были ресурсы более половины планеты, а СССР не мог опереться на экономические возможности даже своих союзников. Им самим надо было помогать, что СССР и делал, поставляя им сырье по низким ценам, предоставляя льготные, а часто дармовые кредиты, посылая специалистов, которых не хватало внутри страны. И чем богаче становились Соединенные Штаты и больший объем ресурсов привлекался со стороны, тем неподъемнее становилась имперская ноша для Советского Союза. Выхода из тупика в рамках сталинского наследия не было. В ситуации перенапряжения государства его падение становилось неизбежным, точно так же, как и бегство союзников из социалистического лагеря на Запад в поисках высокого уровня жизни.
В оправдание Сталина и его преемников можно сказать, что такого непременного условия подлинного процветания, как экономическая экспансия с целью подключения к чужим ресурсам, не поняли и в капиталистической России. Ныне Россия все тот же донор для других стран и народов и рынок сбыта для иностранных производителей. Этот неэквивалентный («банановый») обмен порождает львиную долю наших социально-экономических проблем, обрекая страну на «украинизацию».
Означает ли это, что Сталин не понял, что тот, кто контролирует мировой рынок, контролирует сам мир? Конечно, значимость мирового рынка для него не была тайной. На эту тему задолго до его появления на политической сцене писали марксисты самого разного толка. В частности, широкую известность получила книга Р. Гильфердинга «Финансовый капитал». Но читать чужие труды – одно, а делать выводы и вырабатывать конкретную политику – совсем иное. К тому же Сталин совершил теоретический промах. В партийных документах того времени указывалось, что наиболее важным экономическим результатом Второй мировой войны явился распад единого всеохватывающего мирового рынка на два параллельных рынка – капиталистического и отошедшего к лагерю социализма. Это противостояние приведет к сокращению экономических возможностей для главных капиталистических государств, что станет прологом к перманентному кризису капитализма.
В общем-то вывод логичный, но только внешне, потому он вызывает недоумение. Неужели Сталин не знал, что доля стран Восточной Европы и Китая в мировой торговле невелика? Так зачем преувеличивать значимость сокращения мирового капиталистического рынка? Это называется вводить в заблуждение. Борьба за мировой рынок только начиналась, а уже слышались успокоительные заявления: капитализм якобы не может прожить без Польши, Венгрии, Румынии и Чехословакии!
«Мировая система социализма» только складывалась (и, к слову, так и не сложилась, что определило ее быструю ликвидацию). Ей еще предстояло научиться конкурировать с ведущими капиталистическими государствами, и как это делать, никто толком не знал. Да и учиться особой надобности не было, раз государство ориентировалось на автаркию и скорый крах капитализма, лишенного «единого рынка». В итоге получилось то, что получилось.
Сталин, выбрав путь империи, обрек Советский Союз на участь осажденной крепости, фактически в одиночку противостоящей глобальному капитализму. Как бы ни сопротивлялся гарнизон, какие бы чудеса героизма ни проявлял, любая осажденная крепость обречена пасть из-за истощения припасов и усталости жителей.
Но может, у Сталина были резоны выбрать такой путь? Что можно сказать в защиту позиции Сталина? Прежде всего, геополитическое положение СССР определялось одним объективно-прискорбным обстоятельством – у нее были мощные вооруженные силы, но ей нечего было предложить Европе как цивилизации. Советский Союз сам был потребителем цивилизационных достижений Западной Европы – технических и культурных. Это обстоятельство в царское время предопределило неудачу политики Николая I, пытавшегося играть роль гегемона Европы. Этим объясняется отношение части европейских политиков и интеллектуалов, которые воспринимали и воспринимают Россию как враждебную силу, порождая антироссийские и даже русофобские настроения.
Ленин и Троцкий осознавали цивилизационную несамостоятельность страны, потому поначалу не претендовали на роль гегемона в будущей общеевропейской социалистической революции. Таковым они видели германский рабочий класс. Не получилось. Вышло же теоретически непредвиденное – СССР стал лидером мирового коммунистического движения, его оплотом и глашатаем потенциально новой цивилизационной парадигмы. В этой ситуации Сталин мог выбрать два варианта: 1) попытаться оправдать доверие и начать формировать новый цивилизационный вектор (что позже и пытались осуществить); 2) уклониться от неподъемной роли «светоча мира», постаравшись сузить роль СССР до пределов хотя и великой державы, но в ряду других. В последнем случае ему надо было избавиться от революционеров-интернационалистов. Именно на этой версии настаивают сталинисты-державники. Только они считают, что операция избавления от «балласта» была закончена в 1938 году их истреблением (после чего Сталин избавился от «мавров» – Ежова и его подручных), а дальше пошла нормальная государственно-державная жизнь. Однако это не так, потому что логическая цепочка приводит к следующему звену – к 22 июня 1941 года.
Третий рейх подмял под себя большую часть Европы, и в случае своей победы СССР заменил бы Германию в роли гегемона. Ведь Красной армии пришлось бы оккупировать Германию, а с ней занять захваченные нацистами страны. Войти-то она в Европу могла, а вот уйти «просто так» – нет. Пришлось бы Кремлю влазить в дебри «мировой революции». Так что если Сталин хотел избавиться от революционного интернационализма, то решительная и безусловная победа над Германией ему была не нужна.
«…Правы те, кто… трактуют «1937-ой год» как борьбу против партии с целью заменить ее порожденную Революцией власть «традиционной» по своему характеру государственной властью!» – считал видный деятель национал-патриотизма В. Кожинов [122] . В таком случае «традиционному» государству, победившему Революцию, мировой социализм без надобности. Однако СССР все равно пришлось возглавить «мировую систему социализма». Только системного в ней было мало, и ее поглотила подлинная система – система капитализма, главным архитектором которой были Соединенные Штаты. Этого сценария и хотели избежать лидеры интернационализма, ратуя за «мировую революцию».
122
Кожинов В.В. Россия. Век XX. 1939–1964. М., 2001. С. 43.
Что такое «мировая революция»?
«Вообще надо отметить, что интерес Сталина к Коминтерну в середине 30-х годов явно клонился к закату. Созданный в качестве инструмента осуществления мировой революции, он исчерпал себя, как только на историческом горизонте рассеялись революционные тучи. По инерции коммунисты разных стран говорили о мировой революции, о ее неизбежном подъеме и т. п., но жизнь текла в иных руслах, далеких от революционных химер. Сталин один из первых уловил эти новые тенденции и сделал из этого надлежащие выводы» [123] .
123
Капченко Н.И. Политическая биография Сталина. М., 2006. Т. 2. С. 679.