Проблема здесь в том, что наш условный глава семьи – психолог хороший, но взрослый, а не детский. А потому он не замечает, что при таком развитии ситуации он сам дал мыслящему проще малышу сразу несколько поводов непременно повторить выходку на следующей прогулке. Во-первых, ребенок получил желаемый или эквивалентный подарок – образно говоря, устроил скандал из-за конфеты, но получил в итоге игрушку или мороженое. Во-вторых, его даже не наказали за то, за что он обязательно получил бы «свое» дома. Да, теоретически наказание было отложено до возвращения домой, и лидеру этой угрозы кажется достаточно, поскольку он – взрослый человек. Но если мы попробуем вообразить себя детьми, мы поймем, что для них пара часов – это очень долго. Дети не умеют мыслить на далекую перспективу – их развивающегося мышления пока хватает лишь на каждый конкретный случай, плюс-минус полчаса… Разве ранее мы
никогда не замечали, как отходчивы наши и чужие чада, как быстро они забывают и радости, и обиды?.. Так вот, с такой же скоростью малыш забудет и сцену, которую он сам устроил. А в итоге он, скорее всего, не будет наказан даже дома, поскольку за эту пару часов «остыл» и родитель. К тому же дома его ждет новая куча забот, и до той ли сцены ему теперь… К тому же, если он даже возьмется читать нотации, ставить малыша в угол постфактум, ребенок просто не поймет, за что его наказывают (для него этот эпизод – дело безнадежно прошлое), и лишь обидится вдвойне.
Как видим, стандартный наш подход к таким ситуациям просто не сработает, поскольку мы рассуждаем как взрослые и применяем тактику, эффективную для взрослых. Но ребенка мы на ней лишь обучим злопамятности, склонности вымещать обиду на тех, кто слабее (причем с указанием, кто именно в семье слабее его), полной неспособности отличить, за что можно и нужно наказывать, а за что – нет. Ведь, как мы помним, в момент самой острой ситуации он получил вознаграждение, а наказали его, когда он вел себя уже сносно или хорошо… Нашу тактику явно пора переменить с учетом детской психологии:
Обычно любви и внимания родителей дети добиваются не просто потому, что так должно быть, а в ответ на их собственное безграничное обожание. У детей в этом смысле нет выбора. Относиться к личности и поведению родителей критически мы обучаемся лишь годам к 15–17, и даже эта вероятная критика не отменяет нашего отношения к ним, как к самым родным и близким людям на свете. А неспособные к сложному критическому мышлению малыши просто любят папу и маму – безо всяких оговорок, безо всяких рассуждений. Потому их требование «Обрати внимание, какой я у тебя хороший!» им кажется закономерным – им важно быть уверенными, что родители тоже очень их любят. Это нужно учитывать – то, что все действия малыша, включая самые агрессивные, направлены на доказательство, какой он «самый-самый» у мамы и папы. Если мы используем эту основу его порыва эффективно, мы наверняка добьемся успехов быстрых и однозначных. А для этого нам необходимо показать малышу, что любовь выражают вовсе не укусами и побоями, а хорошими делами, объятиями, поцелуями в щечку.
Потому, когда мы говорим ребенку «Молодец!», будет разумно награждать его за примерное поведение не шоколадкой, а объятиями и поцелуем – причем искренними. «Забобон», или, если угодно, «пунктик» на «нежности» есть у многих родителей – не у детей. У взрослых он образуется из воспитанной жизнью сдержанности, опасений избаловать свое чадо… Но на самом деле новые игрушки, шоколадки и прочие, так сказать, материальные знаки любви балуют несравнимо сильнее первичных и наиболее естественных движений. Ведь ребенок мыслит предметно – он не связывает чувство любви с фигуркой солдатика или куклой, хотя уже взрослым он будет хорошо отличать подарки дорогих друзей от презентов деловых партнеров или знакомых… Сейчас он еще просто не дорос до столь сложных вещей, как длительные воспоминания и ассоциации. А значит, игрушки и конфеты не учат его проявлениям любви – максимум, тому, что их можно получить, выполнив мамину просьбу или приказ. К чувствам это не имеет никакого отношения – имеет только к конкретным физическим действиям. А стало быть, наш малыш растет, набирается жизненного опыта, но так до сих пор и не понимает, что «любить» кулаками нельзя. Если угодно, что какие-то жесты служат проявлением теплых чувств, а какие-то – воспринимаются как агрессия.
Отсюда и вывод – когда мы говорим, что любим ребенка, эти слова хороши, но нам нужно увязать с ними и чувством, в них выраженным, определенные физические проявления. В данном случае нужно не забыть обнять наше чадо со словами «Ты у меня – самый лучший, самый любимый!», чмокнуть его в щечку. А спустя пару-тройку минут уже позволительно и наградить его за хорошее поведение или поступок чем-то более материальным – если, конечно, мы считаем это необходимым.
Точно так же необходимо показать агрессивно себя ведущему чаду и правильные (хорошо, приемлемые) способы выплеснуть свою агрессию. Сейчас она направлена в общем верно – добивающийся внимания ребенок инстинктивно бьет туда, куда направлено внимание объекта его действий. Однако нам нужно учитывать сложность его мотивов – одновременно и добиться внимания, и «подвинуть» конкурента (ребенок не понимает, что его конкурент – высокая занятость главы семьи, а вовсе не кот или старший брат). А также выразить объекту своих нападок, как его задевает это вечное игнорирование… Это достаточно сложная даже для взрослого смесь – и представим себе, насколько она сводит с ума нашего малыша!
Именно потому, что сами по себе злость и обида естественны (их неизбежно испытывают все, от грудных младенцев до стариков), нам нужно указать ребенку приемлемый для человека, а не обезьяны путь избавления от них. Дадим малышу подушку и покажем, как знатно ее можно отметелить, – мы можем быть уверены, что такая драка быстро перейдет в развеселую игру.
Аналогично, мы можем указать на другой неодушевленный мягкий предмет – научить малыша обращению с боксерской грушей папы (возможно, покусанного папы?..) или тайбо (специальная подушка на полу), который в такие же минуты обожает помутузить ради похудения мама. На первых порах такие «упражнения» на снятие стресса у малыша можно проводить вместе – чтобы и закрепить привычку, и заодно гарантировать всем участникам «побоища» улучшение настроения.
Точно так же нужно пресекать попытки ребенка направить свою агрессию на домашних животных. Дело не в горькой судьбе именно нашего кота или собаки, хотя, в самом деле, зачем им нужны такие друзья и кормильцы… Дело в том, что привычка избивать, в случае чего, кого-то более зависимого опасна своим развитием и, так сказать, продолжением. Ведь мы же понимаем, не так ли, что за нашим Тузиком или Васькой последуют соседские и бездомные, которым никто не воспрещал давать нашему юному тирану достойный отпор? А что, если он хватит за ухо мастиффа или бультерьера в парке и этот мастифф, по несчастью, окажется без намордника?.. Да и даже если он будет «экипирован» по полной программе, урок для ребенка получится незабываемый настолько, что нам, право, лучше предусмотреть, что не все животные в мире безобидны.
И потом, учтем, что по мере взросления наше чадо, несомненно, расширит круг тех, в ком он сможет увидеть более слабый или безвольный объект нападений. Так что за домашними собаками, котами и даже игуанами наверняка последуют одногруппники в детском саду, одноклассники в школе. Потому к жестокости такого рода нужно относиться с не меньшим вниманием, чем мы отнеслись бы к жестокости по отношению к домочадцам. И пресекать эти попытки по той же модели, что мы используем для пресечения атак на людей.
В случае, если ребенок начинает вести себя плохо (дерется, кусается, закатывает истерику) после отказа дать/купить ему какую-либо вещь (игрушка, лакомство, билет на аттракцион), ни эту, ни какую-либо другую вещь взамен ему давать нельзя. И нельзя вплоть до самостоятельного окончания приступа. Причем сам приступ можно и нужно пресекать только строго, в уже знакомом нам однозначном духе «Нельзя кусаться/реветь/драться!».
В случае, если сцены имеют место только в общественных местах, не нужно обещать маленькому шантажисту купить ему в два раза больше жевательных резинок на следующие выходные или даже сейчас, если он прекратит «позорить» родителей. Надо немедленно остановиться, присесть на корточки (на уровень его роста) и для начала громко, уверенно объявить, что, если он не прекратит сейчас же, мы вовсе вернемся домой. Делать это нужно, не стесняясь окружающих и их реакции на нашу строгость. Ведь юный тиран мгновенно учует нашу неловкость, и это будет означать для него (напомним, он шантажирует нас негативным отношением окружающих) если не всю победу, то ее половину.
Раз уж так вышло, нам придется пару раз потерпеть косые взгляды прохожих. И действовать без колебаний, словно мы находимся дома, вдали от посторонних глаз вместе с их оценкой. Если заявление о возвращении домой не подействует, эту угрозу придется исполнить, даже если мы сами были заинтересованы в продолжении визита, не достигнув всех его целей. Не выполнять собственные обещания и так плохо. Но учить этому ребенка, да еще в такой важный для становления его взглядов момент, – еще хуже. Потому, если уж мы сказали, что уведем его домой, его нужно увести, несмотря на протесты и собственную досаду.