Как приручить дракона 3
Шрифт:
Я полез в карман за телефоном, снова удивился тому, как хорошо тут ловит сеть и связь, и нашел в списке контактов нужное имя. Гудков долго слушать не пришлось, он ответил через пару секунд.
— Олежа! — обрадовался я. — Мельник, друг мой, слушай… У меня тут недвижимость в собственности появилась. На берегу живописного озера. Но в нагрузку к красивым пейзажам и особняку досталось некое недоразумение по нашей с тобой специальности… Ага! Верно мыслишь. Тут местные жители говорят — склепы шестнадцатого-семнадцатого века и мертвый некромант внутри, чуть ли не сам Николай Радзивилл Черный… Пра-а-вильно смекаешь, представь, как можно навариться? Ну да, тебе
В общем, с Мельником мы договорились. По моим прикидкам, нормальной боевой четверки нулевок должно было хватить за глаза. Единственная проблема заключалась в том, что парни — в рейсе и приедут дней через десять. Так что я все-таки взял тросточку в одну руку, фонарь — в другую и сказал:
— Вы как хотите, но мне нужно спуститься вниз.
Вытье и скрежет из подвала меня порядком бесили.
— Я подержу фонарь, хозяин! — с готовностью рванул вперед Комиссаров. — Хотя мне и до усрачки страшно!
Нет, ну… Ну собака же! Но — человечный человек! Очень странно все это было, но от помощи я не отказался: вместе все-таки веселее. Песьеглавец светил фонарем, я — размахивал тросточкой, мы выдвинулись из обжитых комнат и теперь топали по скрипучему коридору с дырявым потолком. Тимофей тоже шел следом за нами, но — шагах в трех. Он не был трусом, он был предусмотрительным: с собой котяра прихватил пачку соли и уличную метлу из дворницкой. Рукоятка у метлы была, надо думать, осиновая.
Лестница располагалась в разгромленном помещении с обломками старого серванта и пары буфетов. Обои тут свисали неопрятными лохмотьями, паркет был взорван, ход на цокольный этаж выглядел точь-в-точь как в фильме ужасов: этакий мрачный зев в обрамлении корявых гвоздей и сгнивших наличников. Ничтоже сумняшеся, я двинул вперед и по скрипучим ступенькам зашагал вниз. Драконье зрение позволяло видеть так же ясно, как днем, благо — света от фонаря, который дрожал и дергался в лапе Комиссарова, для этого было вполне достаточно.
Ступив на каменный пол полуподвала, я осмотрелся. Помещение оказалось обширным, со множеством ниш и закутков, так что без тщательного обыска было не обойтись. Я приготовился проявить терпение, но…
— Эге-гей, йоптвойюмать!!! — заорал кто-то мне под руку самым истерическим голосом, и я с перепугу врезал тростью, ориентируясь на смутное движение в тени.
— Ащ-ащ! — откликнулась тень. — Уй-юй-юй, как неприятно он дерется! И что это за такая страшная штука у него в руках?
Я медленно выдохнул: память Гоши подсказывала — если мертвяк говорит, значит — в целом передо мной существо не до конца зловредное. Можно вести переговоры.
— Будете на людей кидаться — отобью руки и размозжу всю голову набалдашником, — предупредил я. — За каким бесом вы сюда высунулись, проекция давно почившего сознания на полусгнившую бренную оболочку?
— Чего обзываешься? — из тени вылез представительный бледный мужчина в просторном белом саване. — Знаю, что проекция, но это же не повод вот так вот меня сразу в реальность тыкать?
— По матери ругаться — вот это точно не повод, — отрезал я, включая учительский тон. — Ведете себя неприлично! Какой пример подаете нынешнему поколению живущих? Что это вообще за безобразие? А ну — марш в склеп! И двери за собой закрывайте!
— Ого! — благообразный мужчина почесал свои благообразные усы и, кажется, смутился. — Серьезный такой!
— Размозжу! А потом — в угол поставлю! — пригрозил я. — На соль! Котофей, соль-то взял?
— Не надо на соль! Я пошел, пошел! — и, шелестя саваном, мертвец двинул в дальний конец цокольного этажа.
Я следовал за ним.
Дверь обнаружилась там же — железная, крепкая. Засов валялся на полу. С укором я глянул сначала на Комиссарова, потом — на Табачникова. Это точно сделал кто-то снаружи! И не так давно.
— Кладовка нужна была… — прижал уши котяра. — Вот я и…
— Гав-нюк! — подал голос егерь.
— Тихо! — погрозил я им пальцем, а мужику в саване — тростью. — А вы идите, идите! Нечего тут комедию ломать! Дом трясете, подвываете… Как дитя малое! А годков вам сколько?
— Четыреста сорок… — грустно признался мертвец. — Меня вообще-то Александр Константинович зовут.
— Очень приятно, Александр Константинович, — вежливо отозвался я. — А меня — Георгий Серафимович. Вы шагайте, шагайте. Дверь — она вон там.
Едва беспокойный покойник скрылся в дверном проеме, я мигом закрыл дверь, а Комиссаров сунул засов на полагающееся ему место.
— А ты говорил — не выходят! — пристыдил он Котофея. — Эх, ты…
— Эх, я… — признал дворецкий. — Получается — теперь выходят! Нехорошо!
— Разберемся! — сказал я. — Пойдемте наверх, еще чаю выпьем, и я поеду. Уроки сами себя не проведут!
В школу я заявился очень вовремя. Это был как раз такой момент, когда с какого-то урока отпустили чуть пораньше (хотя это и категорически запрещено), и целый класс аборигенов лет двенадцати-тринадцати оказался в пустом коридоре. Может быть, у них была физкультура, и они быстро переоделись. А может — труды у Элессарова, там звонки вечно звенят бес его знает, как, и бес его знает, когда. Или — молодая учительница неправильно распределила время на уроке, и ребята стали уничтожать окружающее пространство, почувствовав свободу на последних пяти минутах, и она сдалась и сказала:
— Всё, идите, идите уже!
И вот теперь на третьем этаже в холле происходило светопреставление. Уже крупные великовозрастные хлопцы бегали между колоннами, швырялись друг в друга чьим-то рюкзаком, радостно гоготали и отлично проводили время. И все бы ничего, но… Да, была вторая смена, в школе осталось не так много учеников. Но кое-какие уроки еще проводились, и своими дикарскими плясками пацанье мешало учебному процессу — это раз.
А на потолке, опираясь ногами на старенькую ржавую стремянку, висел приснопамятный школьный мастер на все руки — Кох — и менял лампу! Работал с электричеством! У меня аж в глазах потемнело: высокий, мясистый семиклассник по фамилии Мясникович поднырнул внутри стремянки и с хохотом передал пас рюкзаком своему товарищу — тощему Хващинскому. При этом едва не зарядив этим самым рюкзаком Коху прямо в клыкастую зеленую физиономию.
Моя реакция была быстрой и смертоносной: одной рукой я ухватил за шиворот Мясниковича, второй — Хващинского и потащил в свой кабинет. Охламоны при этом ударялись друг о друга и пытались сопротивляться, но тщетно. Мне в данный момент было наплевать.
— Вы не имеете права! — орал Мясникович. — Чего вы меня трогаете?
Он был из тех, кто отлично знает свои права.
— М-м-м-атери!.. — меня аж подколачивало. — Матери своей звони немедленно, при мне, и говори, что Серафимович тебя побил! Прямо сейчас набирай номер, говорю! Хващинский — ты тоже! Быстро родителям набирайте, при мне!