Как приручить хозяина дракона
Шрифт:
– Хороший дракон, хороший, – деревянным голосом принялась я уверять Дракона. Он фыркнул, слегка опалив ворот моего пальто вырвавшимся из носа лепестком пламени.
– Сколько у тебя тут игрушек. Какие все красивые! – я старалась говорить жизнерадостно. – Надо же, мышка какая, будто настоящая. Наверное, хороший мастер сработал.
Я поспешно отдернула руку от чудовища и залезла в корзину и теперь стояла, потрясая плюшевым зверем.
– Не хочу вас расстраивать, Эвелина, – вежливо сказал герцог, еле сдерживая смех, – но эта крыса не игрушечная.
Что?
Я поняла свою ошибку слишком поздно. Гадкая тварь пискнула и вырвалась у меня из рук. Видимо, она просто грелась между мячами!
Мы с Алианной завизжали в голос, а Шорли радостно прыгнул за крысой.
От его топота валун с игрушками опрокинулся, и сокровища рассыпались по снегу.
– Девочки, хватит вопить! – Эрик поморщился. – Он же вас не укусил! Это Юлиан, приятель Шорли.
– Приятель? – сдавленно спросила я.
– Да, постоянно залезает в корзинку и ждет, когда дракон выйдет на прогулку. Шорли на него охотится, но еще ни разу не поймал. Неповоротливый. Вам еще многое предстоит узнать, Эвелина. На сегодня достаточно, ждем вас в это же время, после занятий, завтра.
Я растерянно кивнула. Какие еще привычки и интересы есть у моего подопечного? И сумею ли я выдержать их?
Сузанна и Анна встретили меня так, будто весь вечер сидели возле порога, ожидая моего возвращения.
– Ну, как он? – с волнением спросила Анна.
– Огромный. Из носа пламя вырывается.
– Ого, какой горячий! А по нему и не скажешь! – с уважением протянула Сузи.
– Принял меня нормально, даже ласково, – продолжила я.
– Везет же некоторым! – сказали девочки в голос.
– Ага, и еще у него приятель – крыса, представляете! Этот здоровенный балбес за ней гоняется и никак поймать не может. Но летает он очень красиво.
– Подожди, ты нам про дракона что ли рассказываешь? – разочарованно протянула Анна.
– Разумеется! А вы о ком подумали? – не поняла я.
– Об Эрике, конечно же, – вздохнула Сузанна.
– Герцоге Грейме, – объяснила мне Анна, вдруг я забыла, кто такой Эрик.
– Нечего на него облизываться, у него невеста ревнивая, – предупредила я, – шагу ему ступить не дает.
– Он тебя с ней уже познакомил? – Анна обрадовалась так, словно я рассказала, что молодой человек представил меня своей маме.
– Она сама пришла… знакомиться.
Я слегка скривилась, вспомнив недовольное лицо Алианны.
– Алианна Делми – та еще штучка, – поведала мне Сузанна, – она победила в прошлом году в конкурсе красоты “Мирс Акорникс”. Ходили слухи, что это купленная победа. Мол, папаша ее, граф Делми, вложился, чтобы повысить стоимость Алианны на брачном рынке.
– Не знаю, выглядит она вполне как королева красоты, – задумалась я, – правда, смотря какие там были остальные участницы.
– Я тоже считаю, что Алианна сама победила, – согласилась со мной Анна, – но там не за нравственные качества звания выписывали.
– Остерегаться тебе ее надо, не вздумай с ней подружиться! – предупредила меня Сузи с такой заботой, будто я сообщила, что мы с невестой хозяина
– Уверяю, она сама вряд ли этого захочет, – сообщила я.
– И не расстраивайся, – кинулась успокаивать меня Анна.
– Да с чего вы вообще взяли, что я с ней дружить собиралась? – опешила я. – У меня есть две замечательные подруги, которые даже не побоялись на собеседование пойти, чтобы выиграть его в мою пользу.
– Это так мило!
Обе близняшки бросились ко мне обниматься. Все расчувствовались. Из этого блаженного состояния нас выдернул грохот.
Мы вздрогнули и обернулись на стук. Как оказалось, это мое единственное наследство со шкафа свалилось.
Больше эту громоздкую картину в простой деревянной раме девать некуда было, комната у нас небольшая, а вещей у троих девиц немало. А нам еще праздничный кипарис куда-то приткнуть надо. Мы собирались за ним на Зимолетнюю ярмарку в ближайший выходной.
“Зимой летА сменяются, и чудо намечается”. Традиционный наш праздничный лозунг казался мне сейчас насмешкой. И уродливое наследство мне об этом вновь напомнило.
– Хорошо, что не зашибло никого, – вздохнула с облегчением Анна. Она во всем умеет находить положительное.
– А что ты будешь делать с этим чудищем? – спросила более практичная Сузи. – Может, музею какому-нибудь подаришь?
Я придирчиво посмотрела на знак последней дядиной воли.
“Утро в конюшне” представляло собой большой холст, заляпанный преимущественно коричневым. И я надеялась, что это только краска. Самое большое пятно – это, видимо, непосредственно конюшня. Серые и рыжевато-коричневые облачка, должно быть, кони. Пучки соломы, прилипшие к краске (я все же буду считать, что это она) – для натуральности.
Внизу что-то зелененькое с желтеньким. Вот, собственно, вся композиция. Мне кажется, это утренняя обстановка в конюшне глазами лошади.
– Не возьмут ее в музей, мне кажется, – вздохнула я, – да и для меня это память о дяде.
– И тебе хочется его помнить? – поразилась Сузи. – После всего, что он сделал?
– Он дал мне воспитание и безбедное детство, я ему благодарна.
– Но ведь и кровушки попортил изрядно, – не успокоилась Сузанна, – ты рассказывала, какой он придирчивый.
– Да, характер тяжелый у него, – согласилась я, – был. Но с годами привыкаешь. Да и когда я уехала в Академию, стало полегче. По-своему я его даже любила. Но очень глубоко. Так что пусть картина будет. Не на помойку же ее выбрасывать.
– А я бы выбросила! – пробурчала Сузанна.
– Не ворчи, – вмешалась Анна, – со стороны Эвы это очень благородно. Мне вот приятно, что у нас соседка такая великодушная.
– Ну, если так на это смотреть, то, конечно, – смягчилась Сузи.
На этом разговор о моем наследстве закончился. Нашлась тема поинтереснее: как будем нашу комнату наряжать к празднику Нового Круга Зимолетия. А картину мы снова на шкаф запихнули, только не поставили на этот раз, а положили. Чтоб она не свалилась и нас не напугала, когда мы спим.