Как развалили СССР. Крушение Сверхдержавы
Шрифт:
Главное содержание «Вашингтонского консенсуса» заключалось в очень простой идее, которую еще с 60-х годов прошлого века развивали сторонники экономического либерализма. Первое требование: «Дайте свободу рынкам – корпорациям, банкам»; второе требование: «Осуществите дерегулирование (демонтаж) системы государственного регулирования экономики и финансов» – (введенные с периода эпохи Рузвельта и особенно укрепившиеся в послевоенные десятилетия).
Это направление экономической политики стало абсолютно доминировать, начиная с принятия Конгрессом США «Закона о дерегулировании», разработанного правительством Рональда Рейгана (январь 1980 г.), вплоть до наступления глобального кризиса в 2008 году – то есть ровно 28 лет. Соответственно в период нового кризиса началась эра дерегулирования, которая широко затронула гигантскую финансовую систему США, несмотря на сопротивление
Так вот, этот «Вашингтонский консенсус» не дал позитивных результатов странам Латинской Америки, как выше отмечено, их трудности только усугубились в результате попыток применить положения «Консенсуса» к экономической политике в этих странах. Это было отмечено в международных организациях, в том числе в докладах ЮНКТАД. Ни единого шанса на успех она не могла иметь и в России, поэтому попытки ее внедрить вызывали мою огромную тревогу за будущее страны. Много раз я говорил об этом Ельцину и Гайдару, с трибуны Верховного Совета и съезда народных депутатов, в своих статьях, книгах, брошюрах и выступлениях того времени… Мне задают до сегодняшнего дня один вопрос: «Когда и по какому вопросу у вас начались разногласия с Ельциным?» – «По вопросам экономической политики», – отвечаю я неизменно.
Вот этот «документ» и привезли в Москву сразу же после подавления Верховным Советом путча (ГКЧП) американские «эксперты», возглавляемые Джерри Саксом. Предполагаю даже, что и Ельцина ввели в заблуждение Гайдар, Бурбулис, Чубайс и К, – дескать, «зачем вводить президента в детали?». Во всяком случае, он казался удивленным, когда я рассказал ему всю историю с программой «Вашингтонский консенсус».
Но Ельцин упорно продолжал настаивать на верности «избранного курса» даже тогда, когда всему миру был очевиден крах «Консенсуса» везде, где пытались его осуществить. Конечно, «Программа» являлась мощным инструментом МВФ, ее курировало министерство финансов США и продвигал исполнительный директор МВФ Мишель Камдессю. Я с ним встречался в начале 1992 года, мы проговорили довольно долго, он «мягко» пытался подвести меня к необходимости принятия «Вашингтонского консенсуса», делая ударение на то, что лишь в этом случае «Запад может помогать России». Вот эта приманка – «Запад поможет» – увлекла и Ельцина, и Гайдара, и других; некоторые из них искренне верили в эту мессианскую роль Запада; другие, по моему глубокому убеждению, были попросту завербованы и послушно выполняли грязную роль по уничтожению экономики своей страны.
А между тем обстановка в обществе настолько осложнялась в силу непрерывного ухудшения материального положения людей, что это явилось причиной возникновения элементов гражданской войны как реальности. Всеобщее недовольство выливалось в забастовки, демонстрации, иные активные и пассивные акции, направленные против власти. В 1992 году дело не дошло до открытых массовых антиправительственных бунтов населения по всем регионам в силу одного обстоятельства – исключительно динамичной публичной деятельности Верховного Совета, который, несмотря на яростное сопротивление президентско-правительственной стороны, взял на себя задачу корректировки самых опасных последствий ельцинско-гайдаровской «шоковой терапии».
Этим самым мы спасли страну от полного распада. Я раньше писал, что сам широко распространившийся термин «шоковая терапия» принадлежал польскому премьеру Бальцеровичу, который первоначально принял указанную программу «Вашингтонский консенсус» и попытался ее внедрить, но быстро отказался от главных ее положений, просчитав гибельные последствия. В результате «большая приватизация» в Польше началась спустя более 10 лет после того, как эта страна приступила к радикальным реформам (в период второго президентского срока социалиста Александра Квасьневского), в 2000 году. При нем же была принята «новая Конституция Польши, а первый президент, Лех Валенса, довольствовался тем, что в социалистической Конституции Польши были изменены всего лишь десять статей. Таким образом, «Вашингтонский консенсус» не был реализован в полном объеме ни в одной стране мира, кроме России. Тем не менее пан Бальцерович оставил в памяти поляков такое же презренное к себе отношение, как и Ельцин и Гайдар. Странное дело, все это в отечественной печати замалчивалось вплоть до глобального кризиса 2008–2010 годов, даже в трудах ученых-экономистов, что представлялось для меня загадкой. Хотя я все это подробно анализировал в целом ряде своих фундаментальных работ [8] .
8
См.: Мировая экономика. М., 1994; Мировая экономика. Теория, принципы, политика. Том 1, 2. М., 2001; Мировая экономика и международные экономические отношения. Под ред. Р.И. Хасбулатова. М., 2006.
Негативные результаты эффекта применения методологии «Вашингтонского консенсуса» для экономики переходных стран, а также развивающихся стран стали отмечать авторы международных исследований в рамках ООН, начиная уже с нового тысячелетия (доклады Экономического и Социального совета ООН, ЮНКТАД, ПРООН). Но как это ни странно, основные положения «Вашингтонского консенсуса» и доныне доминируют в российской экономической политике. Правда, когда специалисты выясняют, что более двух десятилетий (со времен Ельцина – Гайдара – Черномырдина) в финансово-экономическом блоке правительства, ЦБ, президентской администрации все еще активно представлены люди с твердым догматическим неолиберальным мышлением, становится ясным, почему эта политика не дает эффекта даже в условиях изобилия денежных доходов, начиная с нового тысячелетия. И почему экономика России еще до начала кризиса в российско-украинских отношениях с весны – лета 2013 года стала вползать в кризис, когда никаких объективных для этого оснований не было.
Но вначале наши замыслы были иные (то есть Верховного Совета и правительства Ивана Силаева), отличались рациональностью и прагматичностью. Так, в мае 1991 года, когда мы в Верховном Совете формировали законопроектную базу, мы обсудили общую концепцию приватизации. Предварительно я встретился с Ельциным, узнал его мнение по этому вопросу. В вопросах собственности, в частности, договорились о том, что необходимо осуществить поэтапную приватизацию, начиная с мелкой торговли.
На первом этапе – стабилизировать этот процесс, идущий уже «явочным порядком», подвести под него законодательную основу, расширить его за счет отраслей легкой промышленности и розничной торговли. И самое главное – дать жизнь большому числу частных индивидуальных производителей товаров и услуг с целью сформировать целый пласт мелкого предпринимательства.
На втором этапе – осуществить более широкую приватизацию, в частности, всей внутренней и внешней торговли (кроме военной продукции); одновременно обеспечить таможенное законодательство, предусматривающее регулирование внешнеторговых операций; приватизировать сферу пищевой промышленности, упорядочить аграрные отношения на базе четкого формирования законодательства в этой области.
В целом речь шла о своеобразном «разделе» всей экономики на два уровня, или два сектора. Так, на целой серии встреч при участии Ельцина, меня и Силаева было решено оставить в государственной собственности, по крайней мере на ближайшую перспективу, все производство тяжелой индустрии, ВПК и, конечно, добычу и переработку стратегического сырья (природные ресурсы). Соответственно приватизация не распространялась на первый сектор народного хозяйства, включая следующие отрасли:
тяжелая промышленность, отдельные отрасли машиностроения, включая ВПК;
недра, добыча руд, нефти, газа и все трубопроводы;
железные дороги, морской транспортный и речной флот, весь гражданский флот.
Эти отрасли и сферы экономики должны были сформировать государственный сектор экономики. Здесь реформы предполагали необходимость перевода их предприятий на фирменные принципы деятельности (корпоративную). Но они должны были быть государственными компаниями, а их управляющие – иметь статус государственных служащих и иметь строго определенную заработную плату. Уставы этих компаний должны были утверждаться Верховным Советом и правительством. Устойчивость и стабильность этого сектора экономики могли бы гарантировать общую устойчивость всей экономики, что давало бы возможность безболезненного осуществления всей экономической политики на пути намеченных преобразований.