Как рушатся замки

Вайленгил Кай

— Виноват. Я мигом.

— Бодрее, Хофман.

Поезд дрогнул. Колёса заскрипели. Лис почти бегом кинулась к началу состава. Толпа упрямо не расступалась.

— Джен Тэйт. Восьмое место, – скороговоркой произнесла она, всучив билет проводнице.

Женщина нахмурилась и, нацепив очки, сверилась с путевой книжкой.

— У вас ошибка, мисс. Восьмое место занято.

— Как – занято?

— Вот так.

— И что делать? Мне срочно надо в Тэмпль.

— Разбирайтесь в кассе.

— Пригласите начальника поезда, – не сдавалась девушка. – Он ведь уполномочен вносить

изменения в билет!

— Ему, по-вашему, заняться нечем? – заслонила проход проводница. – Вас таких сто штук! Идите в кассу меняйте.

— Я опоздаю, – проговорила Лис закипая.

— Купите на следующий. Я за вас ответственность не возьму! Мало ли, вы подделали…

— Похвальная бдительность, – раздался позади голос, который она слышала ранее. – Можно я возьму за неё ответственность? Не возражаете?

На Лис будто чан холодной воды опрокинули. Сначала она увидела округлившиеся глаза женщины. После – протянутые документы с гербовой печатью на них. Перчатки вышли из моды, как только империю занесли в учебники истории, и девушка, внутренне леденея, прозрела, откуда ей знаком говоривший.

Обернуться она не посмела. Позорную мысль о побеге прогнала. Всё равно пятки уже коснулись дна.

— Где бы мы с вами пересеклись, канцлер, – томно изрекла она. – Прямо злой рок.

— Или судьба, – не согласился он. – Я скучал, мисс Тэйт.

— А я нет.

— Не удивлён.

— Я очень предсказуемая женщина.

С лица проводницы окончательно схлынула краска. До бумаг она не дотронулась. Отступила, пропуская пассажиров к лестнице. От прежней грозности не было ни следа.

— Прошу прощения за заминку, канцлер. Конечно, я не возражаю. Поднимайтесь, пожалуйста. Я предупрежу начальника поезда, чтобы он внёс изменения в билет.

— Спасибо, мы будем в шестом вагоне.

Лис опёрлась на предложенную ладонь, взбираясь на первую ступеньку. Юбка, точно назло, путалась в ногах.

— Ради меня вы рисковали опоздать, – подметила она, стоило им очутиться в узком проходе между купе и стеной. Поезд запыхтел. Тронулся. – Само благородство.

Сарказм горчил на языке. Спасения в перспективе не предвиделось, поэтому она не отказывала себе в удовольствии пользоваться случаем – комментарии лились, как сладкий мёд на похоронах.

Перед смертью же полагалась отдушина?

— Вы выручаете всех женщин, которые угодили в беду?

Катлер хмыкнул. От него приятно пахло свежим, слегка горьковато-пряным парфюмом, и Лис с раздражением выдохнула сквозь зубы. Эта непроизвольная близость и нервировала, и пробирала до нефигуральной дрожи.

— Нет. Лишь тех, кто намеревался меня убить.

На повороте вагон повело, он покачнулся. Мужчина придержал её за плечи. Она свирепо взглянула на него.

— Для справки: я не рада вашей компании. Что может быть ужаснее, чем лицезреть вас напротив четверо суток?

— Отвернитесь к стене.

— Гениально.

— Обращайтесь. Я решаю чужие проблемы утром, в обед и вечером без перерывов и выходных.

Он не предпринимал попыток ни скрутить её, ни схватить. Со стороны – бранящиеся любовники. Даром, что один из них – первый, не считая Росса, политик в государстве. Известность личности, пробиравшейся через поезд за спиной Лис, служила им добрую службу: шибко любопытные, высовывавшие носы со спальных полок, сразу засовывали их обратно. Мало кто в здравом уме жаждал пересекаться со столь влиятельным человеком, потому что в комплекте с влиятельностью обычно упаковывали опасность. Люди её избегали на подсознательном уровне.

Нормальные люди.

Для Лис риск двадцать лет назад превратился в любимое развлечение. Она водилась с арканистами, рубилась в карты с наёмниками-головорезами, похищала из тюрем принцесс и на досуге воровала ножницы у канцлеров. Не то, чтобы она не дорожила шкуркой, – чаще всего балансировать на лезвии ножа приходилось поневоле.

Вот как сейчас.

Расписание маршрута она вызубрила перед отъездом в Дельфи. Для непредвиденных: в их неспокойной стране, с наёмничьим клеймом на лбу невозможно предугадать, от кого и откуда придётся удирать. С движущегося состава же не спрыгнешь со стопроцентной уверенностью! Да и если спрыгнешь, тебе понадобится лечение: человек – существо хрупкое, проблематично застраховаться от травм при таком манёвре. Не повезёт совсем – догонят и добьют. Куда безопаснее спрятаться до остановки. В обществе бытовало мнение, что господа, занятые в сфере незаконных контрактов, безбашенные от природы: они с азартом вступали в бой, убивали направо и налево, хохотали в костлявую морду смертельной угрозе. На практике их брат с осторожностью дружил: предоставлялся вариант выкрутиться тихо – не отказывались.

Положение девушки осложнялось тем, что Катлер возвращался в столицу не в одиночку. Капитан по фамилии Хофман, с которым она столкнулась на перроне, седой мужчина, находившийся рядом с интерином там же… едва ли список ограничивался ими. Важные персоны без солидного сопровождения не разъезжали. Впрочем, с Катлером везде приходилось делать пометку «за исключением»: он запросто бы сорвался в поездку с двумя помощниками. У него инстинкт самосохранения отсутствовал напрочь.

Тем легче для неё.

Специфика деятельности обязывала отыгрывать разные роли, поэтому Лис блестяще удавалось прикидываться жертвой. Однако с канцлером такой фокус бы не прокатил: он явно знал о ней больше, чем она сама, не говоря о том, что полгода назад он предлагал ей работать на него.

Вести с ним переговоры тоже не устраивало. И, как только он захлопнул дверь в купе, девушка вжала его в панель, надавив на кадык остриём клинка.

Синие глаза насмешливо сощурились. В грудную клетку упиралось дуло пистолета.

— Я напоминаю, – произнес Катлер тем же тоном, которым когда-то издевался при её задержании, – заделать дырку в артерии проще.

— Мы умрём с одинаковой вероятностью, – прорычала она.

— В чём тогда смысл?

— Что вы забыли в Дельфи? – прошипела девушка, усилив давление на клинок. Формальности заботили её в крайнюю очередь. – Как узнали, что я здесь? Неужели потратили столько времени на поиски?

Из пореза текла кровь – тонкой неровной линией по коже, под воротник. Красное на светлом смотрелось до извращения красиво.