Как сделать детектив
Шрифт:
Из множества авторов, работавших в этом ключе в 60-е и 70-е годы, подробнее остановимся лишь на нескольких.
Такая плодовитая писательница, как миссис Генри Вуд, достойно представляет мелодраматическое и приключенческое направление в детективе, заметно отличающееся от детектива в строгом смысле слова. Ее роман «Ист Линн» при всей своей неуклюжей сентиментальности оказал огромное воздействие на целую армию сочинителей сенсационных романов, при этом надо заметить, что ее лучшие вещи отличаются крепкой фабулой. В основе сюжета может быть пропавшее завещание, исчезнувший наследник, убийство или семейное проклятье, но сюжет раскручивается без помех, и, хотя она слишком уж любит призывать на помощь Провидение, разрубая сюжетный узел мечом совпадений, клубок таинственной интриги распутывается ловко и до самого конца, без оборванных нитей. Она нередко призывает на помощь мистику. Иногда это потом получает весьма поверхностное объяснение: дух мертвеца, посещающий местное кладбище, оказывается человеком, которого в действительности
Мелодраматичен, но наделен немалыми литературными способностями, и прежде всего талантом создавать мрачный макабрический колорит, Шеридан Ле Фану. Как и По, он умел самые схематичные сюжеты окутывать атмосферой почти непереносимого ужаса. Достаточно перечитать сцену из «Руки Уайлдера», в которой престарелый дядюшка Лорн — мы так и не знаем, кто он: призрак или безумец, — появляется перед негодяем Лейком в комнате с гобеленами.
«— Марк Уайлдер попал в переплет, — сказал он.
— Правда? — усмехнулся Лейк, хотя мне показалось, что он изрядно был напуган. — Но мы не слышали от него жалоб и готовы предположить, что, несмотря ни на что, он неплохо устроился.
— Вам известно, где он, — сказал дядюшка Лорн.
— В Италии, конечно же, — отозвался Лейк.
— В Италии, — задумчиво повторил старик, словно собираясь с мыслями, — В Италии… Ему предстоит большое путешествие. Теперь оно почти завершено. Когда оно совсем закончится, он станет, как я, humano major [10] . Он видел места, которые вам только предстоит увидеть.
10
Букв.: большой человек, здесь: умудренный жизнью старик (искаж. лат.).
— С превеликим удовольствием. Особенно Италию, — сказал Лейк.
— Да, — произнес дядюшка Лорн, он медленно поднимал пальцы, называя очередное имя в своем перечне, — сначала Люкус мортис, затем Терра тенеброза, затем Тартар, Терра обливионис, Эреб, Баратрум, Геенна, а потом Стагнум игнис [11] .
— Разумеется, — с отвратительной ухмылкой протянул Лейк.
— Не пугайтесь, он жив. Но, наверное, сойдет с ума. Ему выпал ужасный удел. Два ангела погребли его заживо в Валломброзе — это было ночью, я сам видел, скрываясь среди лотосов и гемлоков. Ко мне подошел негр, черный священник с белыми глазами, и встал позади, ангелы взяли Марка в плен, они заставили его сорок дней и сорок ночей пробыть у реки, ухом к воде, слушать голоса, а потом священник отправился со мной в долгую прогулку — мы бродили по всей земле, и он рассказывал мне о чудесах бездны.
11
Lucus mortis — священная роща смерти; Terra tenebrosa — земля, окутанная мраком; Tartarus — подземное царство; Terra oblivionis — земля забвения; Erebus — царство теней; Barathrum — Преисподняя; Gehenna — ад; Stagnum ignis — огненный поток (лат.).
— А письма он присылает тоже из бездны? — осведомился городской клерк, подмигнув Лейку.
— Да, да, и очень старается, так ему положено, и волосы его все время стоят дыбом — от ужаса, но его отпустят обратно — он поднимется по ступенькам из мрамора, их будет тысяча сто десять и одна, а потом настанет черед другого. Так предсказал черный кудесник».
За этой главой сразу же следует другая, в которой Ларкин, жуликоватый судейский, при помощи детективного расследования приходит к выводу, что письма Уайлдера были и в самом деле присланы «из бездны»: Марк Уайлдер был убит, и его письма не что иное, как подделка, их пересылают из Англии за границу, с тем чтобы сообщник Лейка отправлял их снова в Англию из разных городов Италии. Узнав об этом, мы начинаем ожидать тот кошмарный миг, когда его наконец «отпустят назад» и он восстанет из могилы в Блекберри Делле возле Гиллендена.
«Тем временем собаки продолжали свой непонятный лай где-то совсем рядом.
— Что, черт возьми, случилось? — спросил Уэлден.
Нечто вроде толстой почерневшей ветки с короткими плотными отростками высовывалось из торфа. По крайней мере это выглядело как ветка. Потому-то и лаяли собаки. На самом деле то была человеческая рука…»
В этой книге расследование проводится частными лицами, а местная полиция появляется в самом конце, чтобы арестовать преступника. Примерно то же самое происходит и в высшей степени интересной книге «Шах и мат» (1870), где в основе сюжета полное изменение внешности преступника в результате чудодейственной пластической операции. Остается только удивляться, что этот прием не получил широкого распространения в годы после войны, когда пластическая хирургия и впрямь стала творить чудеса и такого рода операции стали технически куда менее сложными, нежели во времена Ле Фану. Я могу припомнить лишь два таких примера из недавней литературы: роман Хопкинса Мурхауза «Перчатка Альцеста» и рассказ Беклза Уилсона «Потеря Джаспера Вирела». В обоих случаях преступнику удается изменить цвет глаз с голубого на карий.
Что касается «литературы ужасов», то мало что может сравниться по своему мрачному, леденящему кровь колориту со сценой трепанации черепа в романе Ле Фану «Дом возле кладбища». Те, кто читал его, никогда не забудут сцену у постели больного: несчастный страдалец в предсмертном забытьи, перепуганная жена, добрый, но беспомощный местный врач, и в это время раздается колокольчик, на пороге возникает великолепный и ужасный Диллон «в когда-то роскошном одеянии, в огромном и засаленном парике, с тростью с золотым набалдашником в костлявой руке, он распространяет по комнате запах пунша из виски, а под мышкой держит медицинский саквояж»— он явился делать операцию. Сцена написана просто блестяще: из-за запертой двери доносятся медицинские термины, которые бормочет хирург, слышатся звуки его шагов, потом все смолкает — начинается трепанация, а затем смертельно раненный Стерк, которого никто уже не чаял услышать, вдруг замогильным голосом проклинает своего убийцу. Одной этой сцены вполне достаточно, чтобы признать Ле Фану великим мастером «литературы ужасов».
Однако наиболее заметная фигура этого периода — это Уилки Коллинз. Писатель крайне неровный, в наши дни он почитается гораздо меньше, чем того заслуживают его произведения, оказавшие воздействие на коллег по перу [12] . Безусловно, он не выдерживает сравнения с Ле Фану в изображении таинственно-ужасного, но поставленные перед собой задачи разрешал с мастерством и вдохновением. Хотя стиль его был слишком сух и прямолинеен, а воображения не больше, чем у юриста-педанта. Вспомним хотя бы знаменитый сон в «Армадейле», разделенный на семнадцать отдельных «параграфов», каждый из которых описан самым тщательным и подробным образом. Его «Женщину в белом», с ее зыбкой, полуреальной атмосферой, можно назвать почти шедевром, хотя в целом его «ужасы» скучноваты и малоубедительны. Зато он явно превосходит Ле Фану, когда дело касается юмора или изображения козней героев-злоумышленников [13] , вообще изображения характеров, но главное, в умении выстроить сюжет. Принимая все это во внимание, можно сказать, что «Лунный камень» — лучший детективный роман всех времен и народов. Его масштабность, его великолепная завершенность, его удивительное многообразие и достоверность персонажей заставляют выглядеть современный детектив унылым и схематичным. Ничто человеческое не совершенно, но «Лунный камень» — это один из наиболее совершенных романов.
12
В каталоге Британского музея зарегистрированы только две работы об этом прославленном мастере английской «литературы тайны»: одна принадлежит перу американца, вторая — немца.
13
Коллинз прекрасно овладел искусством построения фабулы с противоборством сторон. Так, мы имеем прекрасные поединки Марион Холкомб и графа Фоско в «Женщине в белом», капитана Рэгга и миссис Леконт в романе «Без имени», Педгифтсов и мисс Гуилт в «Армадейле». Ходу одного героя соответствует ответный ход другого — словно в шахматах, только гораздо быстрее, пока преступник не оказывается загнан в угол, где его ожидают шах и мат — прекрасная, задуманная еще в начале игры комбинация.
В «Лунном камне» Коллинз строит сюжет как сочетание повествований, принадлежащих перу различных действующих лиц. Современная реалистическая проза с ее порой чрезмерной приверженностью к внешнему правдоподобию предвзято относится к подобному подходу. Возможно, и в самом деле рассказ Беттериджа не совсем соответствует тому, что мог бы написать настоящий дворецкий, но все же здесь содержится высшая правда — именно так мог думать и чувствовать Беттеридж, даже если бы он не сумел найти для выражения своих мыслей и чувств такую литературную форму. И все же если согласиться с условностью приема, то можно только поразиться, с какой точностью обрисованы персонажи! Убедителен и лишен признаков сентиментальности (что особо следует подчеркнуть) образ жалкой Розанны Сперминт с ее физическим уродством и пагубной любовью. С честью справился Коллинз с одной из самых нелегких задач, что выпадает на долю писателя, в образе Рейчел Верриндер. Он изобразил добродетельную, обаятельную, интересную молодую женщину, ничуть не погрешив против жизнеподобия и достоверности. Из его предисловия к роману становится ясно, что он затратил на эту героиню немало сил и одержал большую победу, которая, однако, грозила обернуться поражением: Рейчел сама по себе так незаметна, что мы даже не отдаем себе отчета, какой удивительный и правдивый художественный образ мы имеем в ее лице.
Детективное начало в романе также заслуживает внимания. Сержант Кафф изображен в таких сдержанных тонах, что выглядит несколько бесцветным по сравнению с Холмсом, Торндайком или Каррадосом, но он полон жизни и энергии. Можно и впрямь поверить, что он достигнет немалых успехов в выращивании роз, когда уйдет на пенсию, он и в самом деле обожает эти цветы, в то время как хочется усомниться в том, что великий Шерлок испытывает сколько-нибудь искренний интерес к пчелам. Будучи официальным лицом, сержант Кафф связан своим профессиональным кодексом. У него, в общем-то, ничего не получается с Рейчел, и вывод, к которому он приходит, не соответствует действительности. Зато в случае с ночной рубашкой Розанны детектив не ударил в грязь лицом, а эпизоды, где его проницательности и знанию человеческой натуры противопоставлена редкая тупость суперинтенданта Сигрейва, читаются как эссе в духе По.