Как сражалась революция
Шрифт:
— Это фронт?!
К нам подошел комендант станции Детского села.
— Отряд, быстро идите в помещение вокзала. Раненые прибывают. Пять минут вам для подготовки.
В зале для пассажиров мы быстро расставили столы. Достали сена. Накрыли перевязочный стол. Распаковали корзины. Выделили дежурных. Все готово.
В первую летучку отправлены семь девушек, которые, набрав полные сумки медикаментов, разделились на две части. Трое пошли вправо, а мы, четверо девчат, прямо по аллее. Наш маршрут был мимо дворца, навстречу раненым.
Навстречу
— Сестры, дальше не идите!
Но мы идем, приседая после каждого выстрела. С непривычки жутко. И не стыдно об этом вспоминать. Но мысль, что Республика в опасности и революция может погибнуть, была еще страшнее.
— Сестры, куда вы прете? Наших раненых больше там нет. Разве вы не видите, что мы отступаем?
— Отступаете, отступаете, черт бы вас побрал! А вы не отступайте!
Но из-за грохота мчавшихся орудий не слышно было наших голосов. Мы быстро пошли обратно, торопясь застать отряд.
— Мудрецова, Васильева, Дмитриева, вы останетесь. Уйдете самыми последними. Помните, что кипятильник должен быть горячим до самого конца. Раненых принимайте. Последний санпоезд по отправке за вами. Не попавших на поезд — направлять на повозках по линии уходящих войск.
Отряд ушел. Санитары торопливо носили раненых в поезд. Еще немного, и поезд трогается. Мы на вокзале одни.
— Что вы здесь торчите? Сейчас будем взрывать радиостанцию, уходите!
— Мы должны уйти последними.
— Черти, да ведь белые в Детском уже!
Устроили совещание на ходу. Как быть? Раненых больше не видно.
— Сестры, я вам последний раз говорю, убирайтесь!
Комендант станции в матросской шапке, махая кулаками, наступал грудью на нас.
По кочкам, по рытвинам, по канавам, с тяжелым сердцем, не оглядываясь, пошли мы от станции. Над нами жужжали аэропланы. «Не попасть бы к белым!»
— Сестрица, сестрица!
Оглянулись. Ползут двое.
— Не оставьте! — вцепились в передники.
Зина побежала карьером к нашим за лошадью. Нам пришлось тащить раненых. Никогда мне не было так жарко. Дотащились до деревни Новое, где нас встретила Зина с подводой.
...День за днем в отряде, вместе с армией, несли мы все тяготы военной жизни. Детское было взято снова. Мы наступали. В отряде появился гость — тиф. Вши заели. Многим из нас пришлось расстаться с длинными косами. Мы, комсомолия, и то перестали улыбаться. Жила одна только мысль — ни черта, все переживем, только бы спасти революцию! О возвращении в Питер никто и не думал.
Под Веймарном
Так было разорвано вражеское кольцо Царицына
Полковник старой армии. После Октябрьской революции перешел на сторону восставших. Член Коммунистической партии с 1918 года. В годы гражданской войны — командующий армиями, войсками Южного и Юго-Западного фронтов. Один из первых Маршалов Советского Союза.
Февраль 1919 года.
Наша линия обороны под Царицыном имела в радиусе в среднем не более 10 километров. Внутри этого кольца обороны был зажат героический Царицын.
Положение в кольце противника было критическим для дальнейшего существования Десятой армии. Она задыхалась. Если бы мы не поторопились разорвать окружавшее нас неприятельское кольцо, Десятая армия погибла бы несомненно.
Для меня было ясно, что единственной силой, способной спасти положение, была конница. Следовало обойти фронт противника и ударить по его тылам. А так как и противник мог одновременно с этим перейти в наступление на том участке, откуда снималась конница, то всю задуманную операцию следовало провести в возможно короткий срок.
И вот задача определена, общий ход операции исчислен в семь дней, действия начались.
В первый день на крайнем северном участке Южного фронта нами была занята Дубовка.
Я поехал туда лично. Поблагодарив за успехи, дал дальнейшие указания.
Начиналась самая трудная часть операции: рейд по тылам противника.
Конница двинулась в обход неприятельского левого фланга.
Прошло еще три дня. Сведений никаких. Тяжелое и тревожное настроение.
Противник проявляет особую активность именно на южном участке фронта, откуда сняты конные части.
Красноармейцы отходят к Царицыну. Все резервы исчерпаны.
Создалось такое положение, что если бы противник хоть немного нажал на всем фронте, то могла бы случиться большая катастрофа.
Единственная надежда мною возлагалась на конницу, результатов действий которой я ожидал с минуты на минуту.
Жил я в штабе. К концу шестого дня, когда я сидел в своей комнате, мрачно оценивая перспективы завтрашнего дня, вбегает дежурный:
— Вас зовут к аппарату.
Я подумал, что это обычный вызов одного из командиров частей, и передал, чтобы начальник штаба переговорил с ним сам.