Как стать богом
Шрифт:
— Богдан? Нет. Не видел никогда. А что?
— Так. Интересно было бы посмотреть. «Зачистка», как никак, не хрен собачий. «Зачищение подпространства».
— Не знаю, не видел, — повторяет Роберт. Знаю, что он ушел к тебе со своим воспитуемым, с Вовой с этим, а потом через полчаса вышел, очень мрачный, и сказал, — Все, хватит с него. То есть — с тебя.
— А Вова что сказал?
— А Вова не сказал ничего. У Вовы был такой вид, будто он вообще смутно представляет, где он находится и который на дворе год.
— Сильная штука — эта зачистка, —
— Нет.
СЮЖЕТ 24/3
Вадим кивает, глядя мимо Роберта в окно.
— Будто совсем новый человек, причем даже малознакомый. Мощная штучка — наш Богдаша. А я, надо признаться, никогда в него по-настоящему не верил. Думал, все это так, залепуха. Для старух… — он молчит, — Впрочем, в любом случае все это ненадолго. Увы.
Роберт не хочет уточнять. Да он и сам знает, что ненадолго.
— А Матвей где? — спрашивает он. Просто так спросил. Чтобы переменить тему.
— Я от него улизнул.
— Правда? А я думал, он внизу, у себя в машине сидит.
— Он наверняка сидит где-нибудь у себя в машине, но вряд ли внизу… А зачем он тебе?
— Да так. Поговорить хотел.
— А ты поговори со мной, — предлагает Вадим. С самым серьезным видом.
(О чем? — сейчас же хочется спросить Роберту. О чем нам с тобой сейчас разговаривать? Жаловаться друг другу, какие мы несчастные полураздавленные жертвы рэкетиров?
— А что ты в этом смыслишь? — говорит Роберт вместо этого.
— В чем?
— «Вселенную создал Бог» — это Гёделевское утверждение или нет?
— Что значит — Гёделевское?
— Ну такое, которое нельзя ни доказать, ни опровергнуть.
Вадим смотрит, а потом бормочет:
— Мне бы твои заботы.
СЮЖЕТ 24/4
И тогда Роберт вдруг решается. Какого черта? Пусть знает. Он же до сих пор надеется на что-то, приперся вот — унижаться…
— Ты зря сюда приперся, — говорит он, — Сэнсей не станет нам помогать, причем по двум даже причинам. Во-первых, он явно хочет, чтобы мы сами решили эту твою проблему. Без него.
— Понятно. А во-вторых?
— А во-вторых, Аятолла его клиент.
— Врешь, — говорит Вадим, и глаза у него снова делаются вчерашними, только трезвыми.
— К сожалению, нет. Не вру. Так что придется тебе рассчитывать только на себя.
Теперь Вадим смотрит на него с внезапным удивлением.
— Слушай, ты — жестокий человек. Почему? Или ты меня за что-нибудь не любишь?
— Да ничего подобного, — говорит Роберт нервно, — Просто мне надоело смотреть, как ты мыкаешься без всякого толку. Не поможет тебе никто, забудь. Мы — не способны, а он — не захочет.
— Ну, спасибо, — говорит Вадим медленно, — Утешил товарища. Спасибо тебе, родной мой и дорогой…
Роберт не дальше не разговаривает. Он поворачивается к Вадиму спиной и выдвигает (с грохотом) овощной ящик. Выбирает четыре картофелины покрупнее, бросает их (с грохотом) в мойку. Тянется за ножом. На душе погано, словно он делает какую-то ненужную и совсем бесполезную пакость. Хотя на самом-то деле давно уже надо ему сказать все, как оно есть. Правду. Горько-соленую. Правда вообще — штука малоаппетитная, а иногда и вовсе несъедобная… Вот, пусть он и переваривает эту свою горько-соленую, несъедобную. Тут уж ничего не поделаешь — ему теперь все равно с этим жить…
СЮЖЕТ 24/5
И тут он вдруг обнаруживает, что за спиной у него делается как-то необычайно тихо. Словно там никого больше нет. Словно Вадим (совершенно бесшумно) встает вдруг и уходит. Исчезает. Испаряется. Он быстро глядит через плечо. Вадим сидит в прежней позе (ладошки под задницей), только голову втягивает в плечи и нахохливается как воробей. Глаза у него широко открыты, но, похоже, он ничего перед собою не видит.
— Эй, — тихонько зовет его Роберт.
— Эге ж… — так же тихонько откликается Вадим.
— Ты чего это?
— А что? — выражение Вадимова лица отнюдь не меняется. Он разговаривает словно во сне.
— Тебе плохо, что ли?
— Нет, — говорит Вадим, — Мне хорошо.
Он вдруг улыбается, и это выглядит странно и даже страшновато, словно улыбается неживой предмет.
— Рожа исчезла! — объявляет он вдруг.
— Какая рожа?
— Красная, — говорит Вадим, по-прежнему словно во сне, — Генеральская. С усами.
Роберт хватает ближайший чистый стакан, быстро плескает туда минералки и суёт Вадиму под нос. Тот отшатывается.
— Перестань! — говорит он возмущенно, высвобождая из-под себя руку и с досадой отстранив стакан покрасневшей ладошкой, — Со мной все нормально. Ты не понимаешь: рожа исчезла. Полгода она передо мной маячила, как приклеенная, днем и ночью, а сейчас я поглядел — а ее нет!
— А что есть? — спрашивает Роберт на всякий случай.
— Ничего нет. Пусто… — он вдруг отбирает у Роберта стакан и жадно выпивает его до дна, — Ф-фу, даже в пот ударило. Надо же…
СЮЖЕТ 24/6
Он хочет еще что-то добавить и даже рот уже раскрывает, но не говорит, а вместо этого резко поворачивает голову — ухом вперед — к двери в коридор, и тогда Роберт тоже слышит приближающиеся оттуда тяжелые шаги и шаркающие щелчки шлепанцев по паркету.
«Как мой Кот-Федор, — думает он, — Надо будет записать в донесение: 'Он может двигаться бесшумно, как сквозняк, а иногда шумит и топает, словно горожанин в лесу…»
Кот-Федор. Тот тоже умеет, при желании, изобразить лошадь: топ-топ-топ-топ… Сэнсей появляется в дверях, благостный, домашний, в пижаме.
— А, — говорит он, улыбаясь, — Вадим Данилыч! Лично! Рад вас приветствовать у наших пенатов. Обедать будете?
Вадим поднимается, но делает это как-то странно, с паузой — словно сначала подниматься не хочет вовсе, а потом раздумывает и, так уж и быть, поднимается. И ничего не говорит в ответ на приветствие, только кланяется… И не кланяется даже — кивает коротко, как кивают при случайной встрече нежелательному знакомцу. Сэнсей говорит: