Как стать знаменитой

Моран Кейтлин

– Ты что, шутишь? – говорит Джерри, явно не веря своим ушам. Он смотрит на меня, потом – на свой брошенный в небрежении член. – Ты и вправду уходишь?

– Боюсь, что да, – говорю я, восхищаясь собой и своим взрослым подходом.

В прошлом году я отказалась от секса втроем, предложенным Тони Ричем, и вот сейчас обломала великолепного Джерри Шарпа с его самолюбованием под минет. Может быть, это и есть моя фишка: сексуально обламывать знаменитостей.

– Боже.

Суровая публика. – Джерри поправляет свой сдувшийся пенис и застегивает ширинку. – Как я понимаю, ты – не большая поклонница комедийного жанра?

– Просто мне больше нравятся Ньюман и Баддиэль, – говорю я как бы в шутку.

– Ты с ними спала? – Кажется, Джерри это неприятно.

Я наконец нахожу телефон и звоню в вызов такси.

– Еще нет! – отвечаю я бодрым голосом. – Какой тут адрес?

Десять минут ожидания такси – самые напряженные и неловкие десять минут в моей жизни.

Первые пять минут Джерри просто сидит на диване, мрачно пьет виски, смотрит свою передачу, отключив звук, и демонстративно меня игнорирует. Я сижу на стуле у двери и самозабвенно курю сигарету.

– Вот тут был хороший момент, – говорит он примерно на шестой минуте, указав на экран. Я вежливо смеюсь.

Потом он все-таки вспоминает, что у человека должна быть хоть какая-то гордость. Он встает и достает с книжной полки блокнот.

– Я, между прочим, пишу стихи.

Гораздо позже, в далеком будущем, когда я буду рассказывать об этом подругам, они рассмеются и скажут: «Конечно, он пишет стихи! Как же иначе?!»

Он читает мне стихотворение. Скажу честно: я не особенно вслушиваюсь. Меня больше интересует, не донесется ли с улицы звук подъезжающего такси. Но на улице тихо, увы.

Стихотворение, как я понимаю, представляет собой яростные размышления о безответной любви к некоей загадочной, жестокой женщине, которая прошлась по несчастному сердцу Джерри, брошенному ей под ноги «подобно плащу сэра Рейли».

Видимо, разъяренный из-за сорвавшегося минета, Джерри обрушивает на меня свои рифмы, словно пытаясь меня уязвить – особенно ядовито в его исполнении звучит строка: «И возлежит она на ложе / И лжет».

Когда тебе читают плохие стихи, да еще с такой пламенной страстью, в этом есть что-то зловещее. Странно, что данный сюжет не используют в фильмах ужасов – это и вправду пугает. И дело не в нагнетании, дело не в психологических образах. Дело в том, что тебе жутко хочется рассмеяться, но смеяться нельзя, потому что читающий разъярится еще сильнее и, возможно, прочтет тебе вслух еще одно стихотворение. С еще большим пылом. И вот тогда станет по-настоящему страшно.

– Сильная строчка, – периодически говорю я, чтобы его

задобрить. Или: – Да, очень правильные слова!

Но чаще просто киваю. Кажется, это лучшая линия поведения, чтобы пережить поэтический вечер.

Снаружи сигналит такси. Я никогда в жизни так сильно не радовалась сигналу клаксона. Это гудок свободы.

– До свидания, Джерри, – говорю я и бегу вниз по лестнице.

Последнее, что я слышу уже на выходе из подъезда, – голос Джерри.

– Это стихотворение не о тебе, – кричит он сверху. – Я люблю не тебя.

5

Я проснулась на следующий день – совершенно невыспавшаяся, в неснятых ботинках – в полном недоумении по поводу прошлой ночи. Это издержки «живого» общения со знаменитостями – тебе привычнее видеть их на телеэкране и на страницах журналов, и когда ты встречаешься с ними в реальной жизни, воспоминания об этих встречах всегда отдают смутным сюрреализмом: ты действительно видела пенис парня, чей портрет в прошлом месяце красовался на обложке Time Out?

Глянув в зеркало, я увидела у себя на шее засосы, оставленные Джерри Шарпом, и сказала себе:

– Да, Джоанна. Ты действительно видела этот пенис. И он видел тебя. Но недолго.

Не грусти, говорю я себе, поднимаясь с кровати, – у тебя все равно есть о чем рассказать Крисси. Будет весело, не сомневайся. На него произведет впечатление, когда ты скажешь, что затащила в постель знаменитого комика, которому он отдался бы сам. А потом он посмеется, когда ты расскажешь, чем все закончилось. Мы посмеемся вместе!

Я бегу в кухню и вижу там папу.

– Привет гулящим, – говорит он. Папа уже укурен по самые уши, хотя сейчас только десять утра. Его прогулка по тропам памяти превращается в затяжной марш-бросок.

Крисси сидит за столом с совершенно похмельным видом и ест что-то горячее и очень жирное. Чтобы приготовить нам завтрак, папа, похоже, использовал всю посуду, какая есть в доме, – раковина забита грязными тарелками.

– Будешь чай? – спрашивает Крисси, пододвигая ко мне чашку.

Я сажусь за стол, всем своим видом давая понять, что сейчас будет что-то очень интересное.

– Ты ни за что не догадаешься, что было ночью! Все-таки я это сделала! Я затащила его в постель – ради тебя! Я затащила в постель Джерри Шарпа! Задавай мне любые вопросы!

Крисси тупо таращится на меня. Повисает неловкая пауза.

– Кто такой Джерри Шарп?

– Джерри Шарп! Этот комик, на которого ты западаешь! Я затащила его в постель! Спрашивай обо всем, о чем хочешь узнать!

– Джерри Шарп? – хмурится Крисси. – Я вообще без понятия, кто такой Джерри Шарп.

– Ты что, не помнишь? Вчера, на концерте! Ты еще по нему прибивался!