Как-то раз Платон зашел в бар... Понимание философии через шутки
Шрифт:
Кант отдавал предпочтение чистому разуму, и поэтому не видел для себя особой необходимости в чувственных впечатлениях о мире. Неудивительно, что он никогда не покидал родного Кенигсберга, где жил одиноко, следуя неизменному распорядку. Одной из его постоянных привычек была ежедневная послеобеденная прогулка. Кант неизменно прогуливался по одной и той же улице Кенигсберга (позднее она получила название Philosophengang, или «Прогулка философа»). Говорят,
Другой факт гораздо менее известен (возможно, из-за сомнений в его достоверности). Рассказывают, что сторож Кенигсбергского кафедрального собора также сверял время башенных часов, наблюдая за Кантом, совершающим ежедневный променад. Сам же Кант, в свою очередь, проверял время по часам на колокольне собора.
Вот это, мы вам скажем, настоящая путаница анализа и синтеза! И Кант, и церковный сторож были уверены, что получают новую информацию, наблюдая за действиями друг друга. Кант считал, что, взглянув на часы, узнает официальное немецкое время, которое, в свою очередь, выставлялось в соответствии с вращением Земли. Сторож же был уверен, что получает информацию о точном немецком времени, наблюдая за передвижениями Канта, который, по мнению сторожа, отличался неизменной пунктуальностью. На самом же деле оба приходили к аналитическим умозаключениям, верным по определению. Умозаключение Канта: «Я отправляюсь на прогулку в 15.30» в реальности сводилось к аналитическому суждению «Я иду на прогулку, когда я иду на прогулку» — поскольку Кант определял, что наступила половина четвертого, по часам, которые выставлялись в соответствии со временем начала его променада. Сторож, делая вывод: «Мои часы идут правильно», на самом деле утверждал: «Мои часы показывают то, что показывают»: ведь он проверял их точность по времени начала прогулки Канта, который, в свою очередь, отправлялся гулять, сверяясь с часами.
Что же насчет весьма остроумного замечания Димитрия о том, что дважды два — четыре? Действительно ли это аналитическое утверждение, верное по определению? Является ли сумма двух и двух частью определения числа четыре? Или это синтетическое суждение? Дает ли оно нам новые знания о мире? Приходим ли мы к этому умозаключению, отсчитав два предмета, затем отсчитав еще два и, наконец, пересчитав получившуюся кучку? Именно так делают представители племени вухуни, обитающего где-то в дебрях Австралии.
Абориген из племени вухуни заявил западному антропологу, что дважды два будет пять. Антрополог поинтересовался, как он пришел к такому выводу.
— Разумеется, я посчитал, — ответил абориген. — Я завязал на веревке два узелка, затем завязал еще два узелка на другой веревке. А когда я связал обе веревки вместе, у меня получилось пять узелков.
Большая часть философии математики весьма специфична и чрезвычайно трудна. Вам следует знать лишь одно: математика делит людей на три группы — на тех, кто умеет считать, и на тех, кто не умеет.
Эпистемолог-прагматик — такой, как американский философ конца XIX века Уильям Джеймс — судит об истинности утверждения, исходя из его практических последствий. По мнению Джеймса, мы сами выбираем свою правду, ориентируясь на то, как она влияет на окружающую реальность. Мы утверждаем, что закон всемирного тяготения, открытый Ньютоном, верен, не потому, что он соответствует тому, каков мир на самом деле, а лишь потому, что сего помощью мы можем безошибочно предсказывать поведение двух объектов друг относительно друга в самых разных обстоятельствах: «Готов поспорить, яблоки падают на землю даже в Нью-Джерси!» В тот день, когда теория перестанет быть полезной, мы без колебаний заменим ее на другую.
Женщина приходит в полицию с заявлением об исчезновении мужа. Когда ее просят описать пропавшего, она заявляет: «Его рост шесть футов, три дюйма, он хорошо сложен, у него густые вьющиеся волосы».
Оказавшийся рядом знакомый обращается к ней:
— Что с тобой? Твой муж маленький, лысый и с огромным пузом!
— Ну и зачем мне нужно, чтобы мне возвращали такого? — машет рукой женщина.
Эту часть анекдота знают все. Возможно, вы тоже ее где-то слышали. А вот последовавший за этим диалог известен гораздо меньше:
Полицейский: Леди, нам нужно описание вашего мужа, которое соответствовало бы вашему нынешнему мужу!
Женщина: Да идите вы знаете куда?!! Истина не может быть установлена лишь на основании эпистемологических критериев, поскольку достаточность этих критериев не может быть определена, если не принимать в расчет поставленные цели и базовые ценности. То есть истина — это то, что приносит удовлетворение, а мой бедный муж, прости Господи, никогда не умел делать этого!
Добравшись до вершин абстракции, философия вновь спускается на землю, тихонько приземляясь на мягкую почву обычного повседневного опыта. В эпистемологии это случилось в начале XX столетия, когда феноменологи задались вопросом о том, что значит — знать? Феноменология, будучи скорее методологией, нежели набором философских принципов, интересуется не объективной истиной, а человеческим опытом. Такой подход скорее подходит для романиста, а не для философа — преданного ценителя абстракций.
Феноменологи, начиная с Эдмунда Гуссерля, использовали понятия «сопереживание» и «эмпатия» для определения способа познания, цель которого — вжиться в чувства другого человека, поняв и ощутив мир таким, каким его видит и чувствует он. Другими словами, вам предлагается встать на место другого — или далее залезть к нему в постель:
— Доктор Дженет, у меня есть сексуальная проблема, — признается пациентка. — Мой муж меня не возбуждает.
— Что ж, давайте завтра проведем обследование, — предлагает доктор Дженет. — Приходите вместе с мужем.
На следующий день пациентка приходит вместе с супругом.
— Раздевайтесь, мистер Томас, — говорит врач. — Теперь повернитесь кругом. Хорошо, теперь ложитесь. Н-даа, н-даа… Все, можете одеваться!
После этого, отозвав пациентку в сторону, доктор Дженет тихо говорит ей:
— С вами все в порядке: меня он тоже не возбуждает.
Димитрий: Должен признаться, Тассо, вся эта эпистемологическая премудрость — весьма хорошая штука.
Тассо: Хорошая? Ты о чем? Что ты имеешь в виду под словом «хорошая»?
Димитрий: Перед тем, как ответить на твой вопрос, я задам тебе свой. Знаешь ли ты, что имеется в виду под словосочетанием «боль в заднице»?
IV
Этика
Этика имеет дело с тем, что такое хорошо и что такое плохо. Она задает работу священникам, мудрецам-талмудистам и родителям. К несчастью, дети и философы тоже не сидят без дела: они без устали мучают священников, мудрецов-талмудистов и родителей вопросом «Почему?»
Димитрий: Я тут думал над твоим вопросом, что означает слово «хороший», и пришел к выводу: «хороший» — тот, кто поступает правильно.
Тассо: Зевс тебя побери, Димитрий, ты сплошной сюрприз! Начинаешь мыслить как истинный философ. Только один вопрос: откуда ты знаешь, какие поступки — правильные?