Как Тренк спас дракона
Шрифт:
Тут Вертольт замолчал, вероятно, не решившись закончить фразу. Но если бы он решился, то, могу поспорить, сказал бы «…а в это время сиятельный князь набивает брюхо у жирного рыцаря Ганса».
– Ограблен городской собор? – воскликнул князь и наверняка вскочил бы от волнения на ноги, если бы так плотно не поел. – Наш собор?
– Ограблен городской собор? – воскликнул и рыцарь Ганс, но, конечно же, тоже не вскочил, потому что ему мешал большой круглый живот. После этого
– Ограблен городской собор? – воскликнули Тренк с Теклой, да и все остальные, кто сидел за столом. В тёмные рыцарские времена ограбление церкви считалось худшим преступлением, какое можно было себе представить, и за него полагалась смертная казнь. Конечно, нам это кажется странным, если вспомнить, что никто и не возмущался, когда рыцарь порол кнутом своих крестьян.
– Надо немедленно скакать в город! – воскликнул Тренк, поднимаясь на ноги. – И выяснить, кто это сделал, и вернуть церковные сокровища на место!
Ну иного мы от Тренка и не ожидали, ведь если где-то случалась беда, он немедленно спешил на помощь. Но если бы Тренк взглянул на Вертольта и заметил коварную усмешку, появившуюся на его угрюмом лице, то, возможно, мальчик не стал бы так торопиться в город и, пожалуй, даже чуточку насторожился.
– Скакать в город? Да, разумеется, надо, – задумчиво согласился князь. – Но только не сегодня вечером и не в темноте. Мы отправимся завтра на рассвете и попросим Господа нашего, чтобы он помог нам найти преступников. – И князь тоже не заметил усмешку на лице Вертольта, которая теперь становилась всё шире и шире.
Причина, по которой сиятельный князь не хотел отправляться вечером в дорогу, заключалась не в ночной темноте, а в третьем кусочке марципана, который он всё-таки взял.
– Да, давайте поедем утром! – с большим облегчением сказал и рыцарь Ганс, и после этого они вернулись к праздничному ужину. Теперь в нём участвовал и Вертольт. Он отхватил от сладкого замка целую церковь, потому что был не только злым, но и жадным.
А Тренк подумал, что утром ему, вообще-то, надо ехать в Драконов лес и предупредить дракониху. Но теперь это, пожалуй, придётся отложить ещё на день… А после пира он отправился спать и крепко проспал до утра, даже не подозревая, что впереди его ждёт самое большое приключение в его жизни.
Глава 5,
в которой Тренк снова оказывается в родной деревне
Лишь когда солнце поднялось из-за горизонта на розовый небосвод, а звёзды побледнели и исчезли на целый день где-то в небесных просторах, процессия выехала из замка Славбург. Вертольт возглавлял её, потому что знал, куда ехать, и, возможно, ему хотелось немного покрасоваться. За ним скакал князь со свитой; а замыкали кавалькаду рыцарь Ганс и его паж Тренк. Поросёнок ехал вместе с Тренком на спине у коня. Хотя Хрюнчик и был настоящим молодцом, бегать так же быстро, как лошади, всё же не умел.
Текла, конечно, не смогла поехать с ними, ведь она была девочкой, а в те времена люди считали девиц слабыми, нежными и боязливыми, да и не очень полезными, если дело дойдёт до боя. Поэтому рыцарь Ганс решил, что его дочке нечего делать в их серьёзной поездке и она должна остаться в замке, вышивать, играть на арфе и варить суп. Хорошо ещё, что он за всю дорогу ни разу не оглянулся назад, иначе бы заметил странного маленького рыцаря в великоватых доспехах, скакавшего следом за ними на некотором отдалении. Ты, наверное, уже догадался, кто это был.
Но хотя рыцарь Ганс и не заметил странного маленького рыцаря, от его внимания не укрылось нечто другое.
– Ну-ка, ну-ка! – воскликнул он, когда солнце поднялось над горизонтом на три ладони и залило поля и леса нежным утренним сиянием. – Разве это дорога в город? По-моему, это дорога к замку Вертольта, и если мы проедем дальше, то окажемся в деревне, где живёт твоя семья, паж Тренк.
Тренк тоже это заметил и спросил себя: неужели сиятельный князь не понимает, что они едут не туда? Но владения князя были так огромны, что не все из них он знал достаточно хорошо. Поэтому его сиятельство мог и не заметить, что Вертольт выбрал очень странную дорогу до города.
И только Тренк подумал, что ему, пожалуй, надо подъехать к князю и спросить, зачем они делают такой странный крюк, как из леса выехали два парня, слуги рыцаря Вертольта. Если бы они не были так взволнованы, то могло бы показаться, что слуги специально поджидали процессию, и это дало бы нам повод для недоверия.
– Рыцарь Вертольт! – воскликнул первый, и тут они встали поперёк дороги, так, что никто не мог проехать. – Рыцарь Вертольт и ваше сиятельство! Преступление раскрыто! Украденные церковные сокровища обнаружены! Если вы последуете за нами, то сразу увидите, кто их спрятал!
Не успел князь спросить, что всё это значит и где они нашли украденные сокровища, как слуги Вертольта уже повернули коней и поскакали дальше, прямо к маленькой деревушке Тренка. Возможно, ты догадываешься, что у мальчика похолодело под ложечкой, и он уже предчувствовал недоброе. Ведь если рыцарь Вертольт приезжал в деревню, то для семьи Тренка это не предвещало ничего хорошего: он знал это с раннего детства.
На сердце у Тренка становилось всё тревожнее и тревожнее, когда он увидел, что оба всадника скакали прямо к маленькой, закопчённой хижине, где по-прежнему жили его отец Хауг, мать Марта и младшая сестрёнка Миа-Мина. Лишь Хрюнчик радостно хрюкнул. Конечно, он узнал места, в которых провёл первые месяцы своей поросячьей жизни, и обрадовался, что увидит всю семью. Да, увидеть-то он увидел. Но, к сожалению, повода для радости на этот раз не было вообще, и ты сейчас в этом убедишься.
Потому что оба всадника остановились прямо возле хижины Хауга. И рыцарь Вертольт, и сиятельный князь натянули поводья, а следом за ними – рыцарь Ганс со своим пажом Тренком. Лишь странный маленький рыцарь в великоватых доспехах спрятался где-то среди деревьев, доказав, что отстал от других он не потому, что не мог их догнать, а потому, что не хотел, чтобы его заметили.
– Рыцарь Вертольт! – удивлённо сказал князь, когда рыцарь Лютый, гремя доспехами, спрыгнул с коня. – Рыцарь Вертольт, куда нас привели ваши слуги? Я думал, мы поедем в город к собору и расследуем там ужасное преступление, совершённое в моих владениях.