Как в первый раз
Шрифт:
Он провел ладонью по волосам и пробурчал:
– У меня нет такого ощущения.
– Не становись одним из тех парней, которых ты терпеть не можешь, Эван. Романтизация прошлого вместо планирования будущего? Ты никогда себе не простишь, если так поступишь. Так что придется тебе строить новую жизнь. И поверь, это не так уж сложно.
Он посмотрел в окно, выходившее в патио. Снова взглянув на Пенелопу, сказал:
– Ты всегда умела говорить начистоту. Именно это мне нравилось в тебе больше всего.
Она пожала плечами. Даже на пике своей страстной влюбленности
– Наверное, тебе пора уходить, – сказала она, помолчав.
Их взгляды снова встретились. И тотчас же возникло напряжение.
– Прости меня, – пробормотал он, выпрямившись.
– Все нормально, Эван. – Когда-нибудь (правда, она не знала, когда именно) он не будет иметь над ней власти. Но то время еще не наступило, поэтому она хотела, чтобы он побыстрее ушел.
А он откашлялся и сказал:
– Тем вечером я не должен был тебя трогать.
Черт возьми! Почему он не уходит?! Пенелопа шумно выдохнула и проговорила:
– Это не важно. С этим уже покончено. Давай все забудем и начнем жить дальше.
– Ты всегда была для меня наркотиком. Придется воспользоваться методом «холодной индейки» [3] .
О господи, опять этот его голос!.. Низкий и глубокий… Именно такой у него был голос, когда он что-нибудь шептал ей на ухо. И тогда она переставала сдерживаться.
3
Метод «холодной индейки» – резкое прекращение употребления наркотиков. При этом одним из характерных симптомов является «гусиная кожа» (отсюда и название «холодная индейка»).
Пенелопа помотала головой. «Не думай об этом!» – приказала она себе. Да, конечно, было ужасно, когда он держался с ней как с незнакомкой, но вот такое… Это и вовсе невыносимо.
– Все это происходило давным-давно, когда мы были детьми, – сказала Пенелопа.
Его напряженный взгляд, казалось, пригвоздил ее к месту.
– А сейчас, Пенелопа, когда я сорвался… Знаешь, я только об этом и думаю… О том, как бы попробовать тебя.
Она сделала глубокий вдох. Вот они, последствия ее необдуманного поступка! Ох, зачем она его впустила?! Ведь когда она оказывается рядом с Эваном, в голову ей приходит все та же мысль: «Всего разочек, всего один разочек…»
Но этого не должно быть! И не важно, что ей ужасно хочется получить дозу Эвана. Его губы, его ласки и поцелуи ничего не изменят. Необходимо вернуть все обратно. Они должны снова стать незнакомцами.
– Мне давно не пятнадцать, Эван. Я не могу исправить то, что в тебе когда-то поломалось.
Он обошел стойку и остановился прямо перед ней. Остановился слишком близко. И в груди снова возникла знакомая боль.
– Дело не в этом, Пенелопа.
– Нет, именно в этом. Я не могу стать бальзамом для твоих ран. Больше не могу.
Он долго
– Мне все равно, что ты говоришь, потому что я знаю: ты чувствуешь то же самое.
Чувствует ли?.. Ох, еще как чувствует! Словно тело само, против ее воли, стремилось к нему. Но она не поддастся.
– Ты должен уйти, Эван.
Но тут он потянулся к ней, а она… Вместо того чтобы отпрянуть, Пенелопа осталась стоять на месте – словно к полу приросла. Эван же запустил пальцы ей в волосы и подергал ленту, удерживавшую хвост.
Дыхание ее участилось, и она облизнула губы, думая обо всем том, что следовало бы сказать ему. Но Пенелопа так ничего и не сказала. И не оттолкнула его. Однако сейчас оттолкнет. Скоро. Через минуту.
А он развязал ленту и бросил ее на стойку. Волосы упали ей на плечи.
– О боже, эти локоны… – Эван шагнул к ней еще ближе. – Они мое слабое место.
– Эван, пожалуйста… – прохрипела Пенелопа.
– Пожалуйста – что? – Он прижался к ней, и ее тело мгновенно ожило – по жилам понесся адреналин.
А рука Эвана теребила ее волосы, и это было так мучительно знакомо, что ей пришлось прилагать немыслимые усилия, чтобы держать глаза открытыми.
– Я хочу сказать… Пожалуйста… – Она умолкла. Тело ее пылало.
Он прикоснулся большим пальцем к ее губам и тихо проговорил:
– Ну, скажи, что ты не думаешь об этом. Скажи, что не вспоминаешь все то, что я делал с тобой когда-то.
Желание казалось живым существом, пылавшим внутри нее. Умолявшим сдаться. И ведь так хотелось отдаться ему… Наверное, они даже до спальни не дошли бы… Но нет, пора стать сильной и положить конец этому безумию.
Она положила ладонь ему на грудь и проговорила:
– А знаешь, что я вспоминаю еще чаще? То, как ты взял мою девственность и швырнул ее мне в лицо на следующее же утро. И я чертовски хорошо помню всех тех женщин, что ты выставлял передо мной напоказ последние шестнадцать лет, при этом делая вид, что меня не существует.
Боже, зачем она это сказала?! Этого нельзя было говорить!
Голова Эвана дернулась – словно она влепила ему пощечину. И глаза его тотчас же потухли. Он отпустил ее и отступил на шаг. А она в тот же миг почувствовала, что ей его ужасно не хватало. Пенелопа задержала дыхание, ожидая, когда на его лице появится самодовольная ухмылка, которую она так хорошо знала.
Но Эван лишь провел ладонью по волосам и со вздохом сказал:
– Ты права. Я это заслужил. Я больше тебя не побеспокою.
Едва сдерживая дрожь, Пенелопа скрестила на груди руки.
– Значит, вернулся к норме? – спросила она.
– Ты же этого и хотела, да?
Нет, она этого не хотела. Но добилась именно этого. И так, наверное, будет лучше.
– Да, этого я и хотела. – Ей ужасно хотелось, чтобы он продолжал настаивать. Но она, сделав над собой усилие, окинула его презрительным взглядом и проговорила: – Тебе придется трахнуть другую женщину, чтобы забыть о своих проблемах.
Он помрачнел и отступил еще на несколько шагов. После чего тихо сказал: