«Как в посольских обычаях ведется...»
Шрифт:
Кроме «корма поденного», или «рядового», составлявшего обычный ежедневный рацион, выдавался иногда «корм приездной», знаменовавший прибытие посольства в столицу. После заключения дипломатического соглашения или просто после аудиенции мог назначаться «корм почестной» — добавка к поденному. В 1592 году, например, в день аудиенции у Федора Ивановича польский посланник П. Волк, члены его миссии и свита (всего 35 человек) получили следующую «еству»: 3 баранов, «яловицу», 2 тетеревов, 2 утят, 10 кур, калач крупитчатый, калач «смесной», 15 калачей «толченых», по ведру меда вишневого и малинового, по 2 ведра меда «боярского» и «обарного», 3 ведра паточного меда, 15 ведер меда «княжого», ведро вина, ведро сметаны, пуд масла и 300 яиц.
Количество и качество «корма» зависели еще и от почестей, оказывавшихся данному посольству. Эта зависимость четко прослеживается со второй половины XVI в. Если Поссевино получал даже пряности («пряные зелья»), то посольству П. Юстена «корм велели давати менши
105
Сб. РИО. — Т. 137. — С. 424.
Подобных примеров много, однако не заслуживают доверия некоторые известия иностранцев о полном лишении послов продовольствия. Так, И. Гофман утверждал, будто за отказ титуловать Грозного царем («императором») ему два дня не давали ни пищи, ни воды [106] . Но по отношению к представителю Габсбургов это еще тем менее вероятно, что несколько ранее по аналогичному поводу литовскому дипломату А. Станиславичу царь лишь «почестного корму послати не велел, а велел ему дати корм рядовой» [107] . И уж вовсе неправдоподобно сообщение И. Массы: по его словам, в 1601 году Борис Годунов, разгневавшись на Л. Сапегу, посла Сигизмунда III Вазы, вынудил членов посольства по дорогой цене покупать даже воду [108] . Если Иван Грозный в гневе еще мог допустить такую выходку, то осмотрительный Борис Годунов никогда бы не пошел на подобное нарушение посольского обычая. Скорее всего эту легенду распространяли сами же послы с целью показать жестокость царя и подчеркнуть характер перенесенных ими лишений.
106
Мадиссон Ю. К. Указ. соч. — С. 135.
107
Сб. РИО. — Т. 59. — С. 379.
108
Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII века. — Л., 1937. — С. 57.
«Убавка корма», а также отказ в отдельных его разновидностях были знаком царского нерасположения, средством воздействия на послов в рамках русского посольского обычая. Но полностью прекратить снабжение продовольствием считалось невозможным, ибо это было уже нарушением самого посольского обычая, многие нормы которого покоились на представлениях о после как госте государя.
Глава V. ПУТЬ ВО ДВОРЕЦ
От подворья до Кремля
В России XVI в. за дипломатами всех стран и всех рангов признавали безусловное право быть принятыми государем, что являлось первым из основных прав посла.
Число аудиенций у царя, которых удостоивался иностранный дипломат, зависело от его ранга, от характера миссии и отношений между двумя странами. Это число могло быть большим или меньшим, но по крайней мере единожды перед царскими очами представали даже простые гонцы. Послы и посланники бывали на аудиенции не менее двух раз — обязательным считалось представление их государю и прощание с ним («отпуск»). В приеме отказывали в редчайших случаях. Так, в 1577 году Иван Грозный не принял шведского гонца, потому что «он латыш, молодой человек». А через восемь лет другому посланцу Юхана III, привезшему грамоту, где шведский король вспоминал, по-видимому, обиды, нанесенные ему Иваном Грозным, было сказано: «Очей своих государь наш (Федор Иванович. — Л. Ю.) видети тебе не велел для того, что с тобою прислал Яган король грамоту с укорительными словы про отца государя нашего» [109] .
109
Сб. РИО. — Т. 129. — С. 357, 387.
Из всех аудиенций, назначавшихся послу, самой торжественной была первая, на которой он представлялся царю, вручал грамоты и подарки.
О времени предстоящей аудиенции послов официально извещали заранее, потом предупреждали накануне и еще раз напоминали в утро назначенного дня. В конце XVI в. послы предварительно получали подробное предписание о правилах придворного этикета и о том, как им следует себя вести по дороге в Кремль и во дворце. Беседу проводили приставы или посольские дьяки. Они же задолго до дня аудиенции начинали просить у прибывших дипломатов привезенные ими грамоты. Иногда с этой целью на подворье к послам «великим» являлись даже специальные делегации, состоявшие из бояр и думных людей, чтобы получить посольские документы или хотя бы прочесть их: в зависимости от содержания грамот послам при следовании на аудиенцию и в самом тронном зале оказывалась большая или меньшая «честь». Впрочем, лишь гонцы отдавали свои грамоты до приема у государя, да и то не часто. Как правило, подобные попытки оказывались безуспешными, и церемониал первой аудиенции строился «вслепую», в зависимости от общего состояния двусторонних отношений в данный момент. Но в дальнейшем, если посол еще раз представал перед государем, церемониал последующих аудиенций корректировался в зависимости от характера его миссии.
Обычно иностранных дипломатов сопровождали на аудиенцию их же приставы. За крымскими и ногайскими послами прибывали толмачи Посольского приказа. Приставы отправлялись из дворца, когда там все уже было готово к приему, и послы к условленному часу тоже должны были приготовиться и ждать, чтобы выехать немедленно по прибытии приставов на подворье. В посольской книге с возмущением описано поведение посольства Ю. Ходкевича в 1566 году, члены которого ввели оскорбительное для русского государя новшество («у тех послов ново учало быти»): как раз в то время, когда им нужно было ехать в Кремль, они решили отстоять обедню в церкви у себя на подворье и не вышли к приставам до ее окончания. Сделано это было с очевидной целью — заставить ждать себя во дворце, чем Ходкевич «с таварыщи» надеялись поднять престиж короля. «А у прежних послов того в обычае не было, чтобы государю послов долго ждати» [110] , — с осуждением говорится в посольской книге. Долгое ожидание было унизительно для царя, и на следующей аудиенции Иван Грозный отплатил представителям Сигизмунда II Августа той же монетой: приставы доставили их в Кремль к положенному сроку и вынудили ждать, пока царь отстоит обедню в Благовещенском соборе.
110
Там же. — Т. 71. — С. 377.
Приблизившись к подворью, на котором размещались иностранные дипломаты, приставы спешивались у ворот, а послы в это время появлялись на крыльце. Затем те и другие медленно сходились посреди двора, причем первые стремились отнести место встречи ближе к воротам, а вторые — ближе к лестнице, чтобы таким образом пройти меньшее расстояние: это было «честнее». Если посольство было размещено на нескольких частных подворьях, оно должно было загодя собраться на одном, куда и приезжали приставы. Численность отправленного с ними почетного эскорта, который должен был сопровождать иностранных дипломатов на аудиенцию, зависела от ранга и значения данной миссии. Если имперского посла А. Дона эскортировали 120 русских дворян и детей боярских, то прибывшего в том же году от императора гонца Б. Мерле — всего 20.
Следовать на аудиенцию, как и въезжать в город, послы должны были непременно верхом или в санях. Редкие исключения, которые могли быть превратно истолкованы как пример самовольного нарушения обычая в ущерб государевой «чести», старательно объяснялись в посольских книгах, указывались причины, побудившие в данном случае отступить от правила. Когда А. Дон с немалым, надо полагать, трудом добился разрешения следовать на аудиенцию в собственном экипаже («в возку немецком непокрытом»), то посольский подьячий, описавший этот факт, счел необходимым оговориться: имперский посол ехал в экипаже, ибо «у него болезнь в ногах, камчюг („камчуж-ной болезнью“ на Руси называли подагру. — Л. Ю.), и он бил государю челом, что верхом ему ехати не мочно» [111] . Дело происходило в 1597 году, при Федоре Ивановиче, но при его отце такое нарушение принятого порядка вряд ли было возможно даже при «челобитье» посла: Грозный с его подчеркнутой приверженностью к традиции не посчитал бы эту болезнь уважительной причиной для пренебрежения этикетом.
111
ПДС. — Т. 2. — С. 485.
Обычно время посольских аудиенций назначалось на первую половину дня. Правда, Иван Грозный принимал иногда крымских послов «после вечерни» (по окончании вечерней службы в Благовещенском соборе), а Т. Рэндольф, посол и доверенное лицо английской королевы, однажды был приглашен во дворец даже глубокой ночью, но в этих случаях прием у царя носил подчеркнуто неофициальный, частный характер. Самым удобным и естественным для высочайшей аудиенции в Москве считали время между заутреней и обедней. Это было обусловлено еще и тем, в частности, что после приема во дворце послов могли пригласить на торжественный обед, а обед по русским обычаям устраивался примерно в полдень.