Как в сказке

Бьянчин Хелен

Француженка – дрянь, каких мало, подумалось внезапно Мигелю. От нее можно ожидать любой пакости, сомневаться не приходится.

– Раз уж мы заговорили на эту тему, – продолжала между тем Ханна, – то мне хотелось бы знать, как ты относишься к намеренному упоминанию Камиллой моей величайшей глупости?

– Люка Дюбуа?

– Точно, – подтвердила она.

– Ты все еще неравнодушна к нему?

– Чушь! – возмутилась Ханна. Даже сейчас ей противно было признавать, что француз обманул ее. Все его ухаживания в конечном счете были направлены на приданое и связи

ее семьи. И он был чрезвычайно терпелив, знал, когда и что сказать, на какие кнопки нажать. Она упала в его объятия, как созревший плод падает с дерева.

– Ты так уверена в своих чувствах, Ханна? – не унимался Мигель.

Как объяснить ему, что Люк не стоит и ногтя того человека, который в настоящее время приходится ей мужем?

– Дорогой, неужели в них не уверен ты? – повернулась она к нему.

– Я всегда восхищаюсь откровенностью наших разговоров. Любой, даже посторонний наблюдатель, оценил бы их роль в укреплении брака.

– Я знаю много других средств укрепления брака.

Как только они приехали домой, Мигель приказал:

– Давай-ка выкладывай аргументики на стол, ну, относительно клиента, задолжавшего тебе кругленькую сумму. Я этим займусь.

– Я сама, – возразила она.

– Мне гораздо проще, – завелся он.

– Нет, но обещаю, что если не справлюсь, то немедленно обращусь к тебе, – снизошла Ханна.

Мигель решил, что не стоит настаивать.

– Ладно, сдаюсь, а теперь – в постель.

Ханна еще злилась, и ей очень хотелось уйти, но отказать ему – значит отказать себе самой, а ей нужны были его прикосновения и объятия, чтобы удостовериться – она для него не просто бесплатное приложение к выгодной сделке с наследством, а личность. Секс, тем более такой, как у них, – это замечательно, но она надеялась, что их объединяет большее.

– В постель так в постель, – согласилась она.

– Приятно, что ты соизволила снизойти до меня, – немедленно отреагировал он.

– Надеюсь, мне не придется жалеть? – серьезно поинтересовалась она.

Он расхохотался и, схватив за руку, поволок ее вверх.

– Спорим, ты запросишь пощады?

Она ощущала как во сне, его прикосновения – вот Мигель расстегивает молнию на платье, гладит ее… Он знал, как возбудить тайные желания женщины, как насытить ее. Ханна переступила упавшее платье и прильнула к мужу. Кончики его пальцев между тем не переставая скользили по разгоряченной коже, тормошили шелковые трусики, спускали их вниз. Она начала лихорадочно расстегивать пуговицы на его рубашке.

Его губы стали ласкать ее шею. От острого наслаждения, пронзившего все ее тело, она изогнулась, прижимаясь к Мигелю все теснее. Рубашка упала на ковер, а пальцы Ханны уже боролись с молнией на брюках. Она ласкала мужа, возбуждаясь сама. У него вырвался слабый стон.

– О, я погибаю! – Слова становились невнятными. Он притянул ее еще ближе, накрыл ее губы… Тело Ханны превратилось в изумительно настроенный инструмент, попавший в руки виртуоза. Ей нравилось ощущение его тела, сила, наполняющая все его движения. Его страсть проникала во все поры ее тела, воодушевляя ответным

желанием.

Его губы оказались у ее виска, поцелуй вновь доставил ей неслыханное наслаждение. Казалось, Мигель способен проникать в потаенные глубины ее сознания, постигать самые ее запретные помыслы. Руки, обнимающие ее, сжались сильнее. Она подняла к нему лицо, ища его губы.

Сейчас уже она подогревала его желание, разворачивающееся в нем подобно свернутой пружине. Оба уже изнемогали, дойдя до предела, за которым перестаешь воспринимать окружающее.

– Чертовка, – прохрипел Мигель, прислоняясь лицом к манящим холмикам груди.

– О, да, – пробормотала Ханна подавленно, потом всхлипнула: Мигель отыскал губами кончик груди, пустив в ход язык и зубы. Ханна балансировала на грани боли и наслаждения…

Когда они спустились с вершины блаженства, Мигель вскочил с кровати, поднял жену на руки и понес в туалетную комнату, под душ. Продлевая удовольствие, они не спешили. Потом вытерлись и вернулись в постель. Но возбужденная Ханна не могла уснуть, и лишь перед самым рассветом, когда уже первые лучи начали пробиваться сквозь опущенные занавески, она ненадолго забылась, не замечая успокаивающих поглаживаний мужа. Не уловила она и момента, когда он проснулся, и, облокотившись на руку, наблюдал за ней, сладко спящей.

Его поражала хрупкость ее черт, мягкая шелковистая кожа, подобной которой он ни у кого не встречал. Спутанные волосы упали на лицо, длинные ресницы иногда вздрагивали, губы, мягко изогнувшись, звали к поцелуям… Как хорошо он теперь знал эту женщину! Видимая уязвимость ее – обман, прикрывающий внутреннюю силу, ей присуща врожденная честность, отзывающаяся на малейшую фальшь и притворство.

Как хорошо было бы разбудить ее, с ног до головы покрыв жадными поцелуями. Ощутить силу ее ответного желания и долго, долго наслаждаться ею.

Щедрость ее отклика никогда не переставала изумлять его.

Мигель чувствовал, что в голове у него мутится, и понял, что, останься он в постели дольше, поспать ей не удастся. Тяжело вздохнув, он поднялся, вошел в туалетную комнату и включил холодную воду.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ханна проснулась, бросила взгляд на часы и, ужаснувшись, помчалась в душ. Поспешно одевшись, она в рекордно короткое время наложила макияж и буквально ворвалась в кухню. Мигель допивал кофе. При одном взгляде на него ей опять стало жарко. Она сразу вспомнила его прикосновения, тепло его тела, плотно прижавшегося к ней, недавнюю страсть…

Мигель, в свою очередь бросив на жену вполне спокойный взгляд, не мог не отметить: имеет ли она понятие о своей неотразимости? Он исподтишка следил – вот она берет стакан, наливает апельсиновый сок, намазывает мармеладом тост… Даже такие простые движения вызывали у него дрожь желания.

– Почему не разбудил? – как ни в чем не бывало спросила Ханна, с ревностью подумав, что сам Мигель сейчас может послужить эталоном образцового служащего: безупречно одетый, подтянутый, уже весь там, в офисе.