Как воспитать ниндзю
Шрифт:
– Очень мило, – сказала я, похвалив ее платье... – Вот это даже можно оставить...
В голове словно сами собой рождались мелкие детали, и я напевала песенку. Я всегда видела целое, оно парадоксально рождалось раньше деталей, словно будущее, которое было раньше прошлого...
Отстранив Мари, я сама поработала над платьем прямо там... Здесь изменила складки, здесь добавила... Здесь добавила цветок, здесь положила локон... Здесь добавила тени, здесь взяла пару жемчужин из своей одежды... Бабушка заворчала, чтоб не портила свой костюм, и ее отправили в комнату
Всего несколько минут, всего несколько штрихов, если быть честной... Ничего собственно я и не сделала... Да и Мари... Мы собственно ничего не сделали...
Только отошедшая на минуту мама девочки, за которую та прибилась к нам, прошла мимо нас.
– Простите, вы не видели мою дочь? – спросила она нас.
Я широко раскрыла глаза. Ведь эта женщина стояла с этой девушкой.
– Мама, ты что? – ошалело спросила девушка.
– О Господи, – та схватилась за сердце. А потом уставилась на дочь, широко раскрыв глаза.
– Мама что с тобой? – с испугом спросила та.
Та без слов подвела ее к зеркалу.
– Ой! – тихонько сказала девочка.
Шедший мимо мужчина оглянулся на нее и внимательно стал ее разглядывать.
– Какие красавицы...
С трудом оторвавшая от зеркала глаза, девчонка немного со страхом взглянула на меня.
– Я вроде та же... Но красивая! – растеряно прошептала она.
– Никто не знает, как у Лу это получается, – сказала наша мама. – Вроде ничего и не меняет, коснется тут и там, и даже не всегда уловишь, а человек словно расцветает, комната словно озаряется теплом, лаской и какой-то нечеловеческой красотой и уютом...
– Бывало рисую человеческое лицо, – печально добавила Мари, – вроде все на месте, а Лу возьмет, что-то добавит, что я и усмотреть не могу, и карандашный набросок и улыбается, и глаза его искрятся смехом, и притягивает взгляд среди тысяч других даже профессиональных картин художников... Хочется смотреть снова и снова, хоть никто не может угадать отчего... Тысячи рисуют человеческие лица, а у нее... – Мари развела руками.
– Мари накрутит, накрутит обычно, а Лу что делает и не поймешь, но ее и ее вещи любят безумно...
Я фыркнула только и крутанулась на пятке. Так ко мне и подошел Джекки.
– Я как раз к тебе пришел танцевать, – заявил он.
– Сейчас со мной будет танцевать красавец, – гордо заявила я, помахав карточкой.
Джекки попытался ее у меня вырвать.
– Дай, мне туалетная бумага нужна!!! – нагло заявил он.
Мама осторожно забрала у меня из руки карточку и ласково подтолкнула меня к приближающемуся мужчине, ибо заиграл танец.
– Смотри, какой красавец, – шепнула она мне.
Он галантно предложил мне руку, приглашая на танец. Я охотно взлетела, легкая, как перышко.
Джекки закусил губы до крови, глядя на это зрелище.
– Интересно, чего на меня так принц посмотрел!? – недоуменно спросил кавалер.
– У него несварение желудка... – счастливо солнечно улыбнулась я. Я была горда. – Бумагу требовал...
– А у меня было впечатление, что он хочет меня сожрать, – покачал головой тот. – Никогда не видел Джекки в таком паршивом состоянии...
Мы еще потанцевали. Мне было весело. Голова кружилась, как у безумной – на меня во все глаза смотрел тот незнакомец, ну прямо бог войны, сошедший с греческого Парфенона из угла. Ну удивительно навязчивая галлюцинация. Но приятная такая – сердце так сладко сжимается от какого-то предчувствия.
– Интересно, а чего на меня так Вооргот посмотрел? – опять спросил мой кавалер, оборачиваясь на незнакомца.
– Вы тоже его видите!? – шепотом спросила я. И выпрямилась. – Не знаю! – я пожала плечами, чего он на меня так смотрит.
– Но у меня плохое впечатление, что он хочет меня убить, причем желание это непреодолимо, – нервно сказал кавалер.
– Что-то они все на меня так смотрят?! – он начал затравленно оглядываться. – А у старшего принца такой взгляд, будто он голоден... Маньяка... Он смотрит на меня с безумной горящей красными бликами ненавистью, хоть я ему ничего не делал... – кавалер опять завел свои жалобы... – А ведь он только сегодня трижды сделал предложение своей маме, пока она ему популярно не объяснила, почему это не хорошо, так что у него был нервный шок, причем в исключительно болезненных ударах...
Я удивленно посмотрела на него. У меня, видимо, начался приступ. И я, наверное, танцую с галлюцинацией... Представляю, как это выглядело! Одна посреди зала с выставленными руками, и чего-то шепчущая... Понятно, чего они все на меня так смотрят...
– Так, а чего Рихтер на меня так смотрит... Проклятье, он вынимает пистолет!!!
Я обернулась и увидела милую и облегченную улыбку Рихтера, пославшего мне воздушный поцелуй. И вовсе не грозную...
Но, когда я обернулась, я никакого красавца рядом не увидела. И вообще его не увидела...
И я поняла, что я действительно танцевала с галлюцинацией... Руки мои уныло повисли. Голова опустилась... Я сумасшедшая! Было нестерпимо больно... От такого открытия все во мне опустилось, я даже двинуться не могла... С трудом я сдвинулась, чтоб не стоять дурочкой... Я побрела, куда глаза глядят...
Глаза глядели на Джекки. Очередная галлюцинация – механически подумала я, отмахнувшись. Надо было собрать силы и дойти до мамы, и там раскаяться, что я сумасшедшая...
Танец еще не прекратился, и я чувствовала себя так глупо, что хотелось разреветься аж до задницы.
Поскольку я уверенно и упорно шла сквозь галлюцинацию, радостный Джекки больно ударился об меня. Но галлюцинация не поняла моей честности и радостно завопила:
– Лу, пойдем танцевать!
– Но я же обещала... – с сомнением сказала я, вспомнив расписание.
– Теперь можно, – успокаивающе сказал он. – Я только что порвал твою карточку...
Я не выдержала и засмеялась, отплясывая с принцем веселый танец.
Но тут взгляд мой наткнулся на преследующего меня незнакомца. Я кое-что вспомнила.