Как воспитать ниндзю
Шрифт:
От твоих ребят пахнет смертью – часто говорил мне отец, хоть на приемы их не таскай.
Индеец тот вообще не был у меня телохранителем – он сам взял на себя эти обязанности. Он был скорей моим индейским наставником и нянькой. Каждый знает, что у них слишком много достоинства, чтобы быть слугой, и они никогда не бывают слугами и рабами. Потому в Америку и стали завозить рабов. Он и не был у меня слугой. Он считал меня членом своего племени. Будучи однажды в Америке, я спасла его от расправы диких европейцев, почти полностью внезапно вырезавших его племя. Почти – потому что его, великого
Позднее он понял, что это было, скорее всего, не так, ибо белых брошенных детей было слишком много, но обычаи племени усыновлять детей сыграли свою роль – я была и его ребенком. Он привязался ко мне. И я знала абсолютно все, что знал и умел великий индейский вождь. Который, к тому же, из-за того случая был предан мне душой и телом, и считал своей священной обязанностью охранять и учить меня. И он учил меня метать томагавки, снимать скальпы, ориентироваться в любом лесу, скакать на коне без седла, лечить раны, медитировать и дисциплинировать дух, переносить любую боль, выживать в любой местности, брать любой след, как собака...
Когда я выросла, он стал считать меня чем-то вроде инкарнации одного из прародителей его племени и великим вождем, и охранял своего олененка как зеницу ока, куря свою трубку. Почему, расскажу после. Я всегда говорила ему, что он повредился умом в своей заботе. Но он только фыркал мне в лицо дымом и говорил, что я маленькая и глупая.
Отец не был против, хоть у меня тогда были еще живые три китайца телохранителя, хоть японец воспитатель уже погиб. Вот так все запутано. Об этом я тоже расскажу после. Впрочем, с появлением у меня китайца-воспитателя и трех его друзей из китайской императорской гвардии связана совсем другая история... В которой никто всех миллионов китайцев не вырезывал, чтоб Цень остался один, и которую я поэтому не люблю вспоминать. Ибо в ней я оказалась не на высоте, как наблюдатель и собиратель фактов... И в результате которой я получила на свою детскую возмущенную голову трех настырных учителей этикета, заодно владеющих любым оружием в любом состоянии днем и ночью... И мучивших меня иероглифами, правилами, канонами и стихами до последней капли детской крови...
И я по воспитанию скорей китаянка, буддистка и индианка, только выгляжу красиво, как служанка... Только один отец считает, что я – вылитая настоящая коренная хулиганка!
Подхваченная телохранителями экономка чуть не получила разрыв сердца и точно окочурилась бы, если б Мари не подскакала ко мне на коне и не спрыгнула прямо возле меня.
– Оп-па! – весело тряхнув головой, она оказалась возле меня. – Что ты делаешь, Лу?
– Хи-хи. Переворот, – смешливо ответила я.
– Я сразу хотела ее уволить... – согласно кивнула Мари. – Надо было самой сделать, все же лучше увольнять, чем убивать, как ты. Как она мне надоела! Но я ждала тебя, ты обычно все делаешь лучше. Мерзкая стерва!
Я подняла бровь.
– Это кому комплимент?
– Все комплименты тебе... – буркнула Мари. – И крикнула яростно китайцам: – Отставить!
Но я помахала лениво ладонью китайцам, совсем невидно, что не отменяю приказа, лишь на мгновение обернув голову к ним. Только для того, чтоб убедиться, что они ее не убили, а вовсе не для того, чтоб проверить, не послушались ли они Мари. – Не послушались! Мари обессилено опустилась на ступни, принимая поражение. Я выплюнула косточку на землю.
Мари приобняла меня.
Экономка с ужасом поняла окончательно, что это реальность.
– Королева, – каким-то обиженным детским голоском пискнула экономка от ворот, точно не могла себе поверить и осознать это до сих пор, увидев издалека такие наши отношения. Она как-то странно вдруг обессилено обмякла, как сломанный поникший ребенок. И вдруг выпрямилась и задергалась, обернувшись ко мне:
– Ваше Величество, простите! – отчаянно вскрикнула она. – Не узнала вас, клянусь, хоть столько раз видела на приемах, но ведь вы выглядели здесь не старо!
Она опять вдруг поняла, что говорит не то, и обмякла окончательно. Я даже не оглянулась. Хотя следовало дать бы ей.
– Все еще злишься?! – заглянула в мои глаза Мари. – Ты знаешь, меня бесит, что он считает тебя экономкой и служанкой, но я не могу сделать ничего с этим глупым упрямством. Но он здорово за это получил! – она вдруг неожиданно расхохоталась. – Я до сих пор смеюсь, как ты поступила с Джекки, с которым все бегали на цыпочках, проснусь и плачу! Жалко, что меня там не было вначале!
Она захихикала.
– Ты отплатила так, что он не знает, как будет оправдываться...
Мои губы неожиданно по-детски дрогнули и беззащитно искривились, как у ребенка. Мне захотелось плакать. Пойти и разреветься, как девочка. Для одного дня ударов и оскорблений было слишком. Мари напомнила мне то, что так болело. Сегодня утром в очередной раз отец отказался удочерить меня официально. Потому что он мне не отец.
Это больно ранило меня.
Потому что мама моя тоже не мама.
Вы уже поняли: я – бастард.
Только неизвестно чей.
Я – подарок к празднику.
На рождество.
Глава 3. Скучная глава.
Полностью же история моего появления выглядит запутаннейшим детективом и даже легендой, на основании которой можно было написать роман. В рассказах слуг уже не разберешь сейчас, что выдумки, что сочинено слугами, что отцом и мной, а что – правда. И сколько было действительно у нас в начале драгоценностей и денег, и правда ли, что я ребенком вытянула все хозяйство с абсолютного нуля.
Если б написать строгим канцелярским слогом, то, как я сумела восстановить историю своей жизни из уст самих очевидцев, дело было так.
Меня не нашли. Это я нашла и достала всех. Если история нормальных подкидышей начинается с того, как они находят на крыльце своего поместья непонятного младенца, то я нашла на крыльце своего собственного имения своего собственно папочку. Видите ли, я была уверена, что я хозяйка этого имения, а его я никогда не видела, и видеть его никогда не хотела.