Как воспитать ниндзю
Шрифт:
Не знаю, как так случилось с младенцем, что он стал управлять. Вундеркинд. То ли ребенок понял, что это его ответственность, то ли так случайно получилось, но так же, как дети, даже не замечая, учат чужую речь, как нужно говорить, так я научилась управлять поместьем, считать, управлять, добывать деньги... Кинутая в управление, как маленький ребенок в речь. Мне кажется, что обостренный чудовищной нехваткой денег мой маленький ум просто попал в обстановку, где хозяйство стало для него родной речью, впитывавшейся и наблюдавшейся с детства. Все крестьяне и арендаторы ждали этого от ребенка, ждали, что я их спасу от голода и разорения, ждали, что я все организую, даже ждали, что я буду сама платить – и мое подсознание было направлено ими в эту сферу и стало овладевать ей так же, как овладевают дети языком, как овладевают совершенно бессознательно средой существования. Я вращалась в этой
Не надо забывать, что я не была одна – со мной тогда был японский убийца, который первое время был мне примером и помогал все решать своим острым безжалостным умом.
Дело не в том, что я вскоре считала мгновенно и бездумно, автоматически оценивая потери и доходы, ведь, в конце концов, мгновенный счет элементарно воспитывается. Японец, к примеру, показывал мне фишки домино с разными точками и просил называть общее число точек, не считая, мгновенно, с одного взгляда. Очень быстро ты говорила число точек, не складывая их, не считая точки, а просто взглянув. Точно так же японец просил меня считать палочки одну за другой бесконечное число раз. Пока я не стала считать про себя, к примеру, бесконечные деревья при поездке в карете уже автоматически, не считая, а занимаясь другими делами. Просто выработался навык. То же произошло и при решении в уме сложения чисел – громадное бесконечное количество примеров привело к тому, что это происходило уже автоматически, помимо воли, внутри. Ведь никого не удивляет, что мы читаем автоматически, не думая о буквах. Просто ошибка изучающих счет в том, что они не довели это дело до навыка, когда оно как бы сворачивается, как бы оно уже внутри. Мы не замечаем это действие, как не замечаем, как говорим. И такие навыки особенно легко вырабатываются у детей – читать страницами, мгновенно считать, не просто считать, а решать задачи мгновенно, будто ты читаешь книгу, уже при чтении задачи зная ответ... В общем, обретая навык сознания, когда умение как бы становится мгновенным, без рассудка, и ты сразу осознаешь... Сознание должно работать само, в этом смысл навыка, ведь, видя Мари, ты не анализируешь тысячи ее отличий от других, а кричишь:
– Мари дура!
Но особенно много тренировал меня японец в наблюдательности... Все видеть, все слышать, все замечать, все анализировать...
Мало кто знает, что тренировка наблюдательности в буддистских и тибетских школах используется как средство для развития абсолютной памяти. Это известное средство – наблюдательность – на самом деле является тайным, ибо никто не подозревает, что непрерывная ежедневная многочасовая тренировка наблюдательности дает ребенку абсолютную память. Не в том тайна, что никто не знает средства, а в том, что никто не знает, что это простое средство дает непростые результаты. Все знают, что буддисты требуют почему-то абсолютно жестко развития наблюдательности, но мало кто знает тайну, что это простенькое средство является ключом к чудовищному могуществу мысли и абсолютной памяти. Эти известные разнообразные упражнения, когда ребенок в монастыре должен поглядеть на поднос, а потом сказать, отвернувшись, что на нем было, сколько, с какими особенностями – на самом деле одна из наиболее хранимых буддистских тайн.
Очень быстро я могла описать вещи, лежащие на блюде, когда с него на мгновение срывали платок, а потом накрывали снова. Потом хватало и одного взгляда на бегу, чтобы ухватить полностью расположение всех коридоров и ходов в помещении.
Никто и никогда не верит, что тренировка наблюдательности дает чудовищное развитие памяти.
Даже работая потом со взрослыми, я замечала, как они, начав упражнять наблюдательность, неожиданно отмечали, что они испытывали такие сдвиги, такое усиление памяти, что сама тренировка наблюдательности начинает доставлять им удовольствие.
Взрослым сотрудникам я всегда говорю, что не обязательно требовать сначала от себя с первого взгляда воспроизвести объект в уме. Достаточно начать с построения – когда ты смотришь на объект или картину, потом закрываешь глаза и строишь его за деталью деталь, последовательно. И так добавляем к образу по одной или несколько деталей, и снова воспроизводим объект сначала по линии, пока не сумеем воспроизводить его полностью снова и снова в воображении. Я, улыбаясь, говорю тем, кто утверждает, что они никогда этого не запомнят, чтоб они попробовали. Обычно, это “никогда” при осмысленном воспроизведении снова и снова с последовательным добавлением деталей, равно двадцати минутам.
Потом я говорю, что если ты не можешь воспроизвести картину с одного взгляда, то ты должен довести навык постепенного построения в уме до умения, чтоб ум стал делать это бессознательно. Чтоб процесс построения перестал замечаться, как не замечаете пользование выученной речью. Для этого надо сделать это воспроизведение картинок всего десять тысяч раз. Не пугаясь, что не получается. После десяти тысяч ты будешь ухватывать одним взглядом сотни деталей.
Потом я им говорю, когда они уже с одного взгляда ухватывают сотни отличий с блюда, а в лежащей книге – целую страницу: ну вот, то были цветочки, теперь то и начнется самое сложное.
Далее – больше – вы будете улавливать десятки признаков с одного взгляда, йоги доходят до тысяч, потом до абсолютной памяти. Наблюдательность – умение воспроизвести объект, – просто вскрывает уже существующую абсолютную память человека, и этот секрет хранится абсолютно и страшно в тайных школах. Все слышали о людях, которые и без тренировок помнят все; все знают, что в некоторые моменты они сами могут иногда вдруг вспомнить абсолютно ими забытое, значит, оно хранится где-то; все слышали о людях, которые в момент смертельной опасности переживали заново всю свою жизнь в одно мгновение до каждого ничтожного ее момента. Многие слышали о индейцах, которые все видят, все слышат, все запоминают; люди искусства слышали о композиторах, Моцарте, Россини, Верди, что с одного прослушивания запоминали десятки тысяч нот симфонии или оперы, и могли потом воспроизвести все десятки партий только что услышанной оперы, просто записав ее по памяти; все читали о Йогах, которые помнят все, всегда и везде, – но предположить, что их собственный организм уже фиксирует все, виденное нами, они не хотят. Они не хотят признать, что каждый человек уже обладает абсолютной памятью на внутреннем уровне и помнит абсолютно все, значит, дело не в том, чтоб создать “чудовищную память”, а в том, чтобы просто вскрыть то, что есть у каждого, получить доступ к “хранилищу”. То есть наша задача обратная европейской – не развить “память”, не запомнить все, а научиться ей пользоваться. Просто подход у европейцев другой. Через задницу. А надо просто открыть дверь к тому, что уже есть.
По сравнению с “развитием абсолютной памяти”, это уже проще, потому что ничего не надо такое “накачивать” и тренировать. Надо просто найти дверь.
А это – уже простое задание. К двери надо подобрать ключ.
И этот ключ – наблюдательность. И это есть секрет.
Дальше – еще больше – умение самостоятельно воспроизвести объект в уме, наблюдательность, означает возможность мыслить о нем. Это – первичная мысль и возможность мыслить. Ибо до тех пор, пока ты не сможешь воспроизводить объект в уме ты не сможешь самостоятельно мыслить о нем, охватить его мыслью.
Но это только начало – всегда говорю я. Наблюдательность, это не просто умение заметить сломанную ветку тут, странную ничего не говорящую форму следа там, крик вспугнутой сойки через минуту – и ни с того сказать, что это за зверь. Признаки – ничто, главное – приложение опыта. Признаки надо приложить к опыту и знанию, к образу зверя, его повадкам, без знания сломанная ветка ничего не говорит. Наблюдательность – это не только объединение разновременных и разноместных признаков в одно целое, но и приложение нашего опыта. Ведь разные признаки были на самом деле разделены временем и другими вещами и сами по себе ни о чем не говорили. И мелькнувшая черная тень, колышущиеся стебли ничего не скажут сами по себе без опыта. И кульминацией наблюдательности будет объединение всех признаков за все время существования и приложение всего нашего опыта в каждой мгновенной точке времени. Кульминация – охватывающая ВСЕ, охватывающая ВСЕМ, охватывающая ВСЕГДА. Это одномоментное мгновенное приложение всего знания и опыта ко всему, всем мельчайшим признакам и причинам, наблюденными в разных местах и в разное время, охваченное все одной мыслью.
Только тогда можно понять, жестокие слова дзен-буддистского наставника, что “наблюдательность это медитация в действии”.
В отличие от пассивной “памяти”, что механически повторяет чужие слова и книги, и не способствует мышлению; памяти, которую развивают западные наивные шпионы, мы, восточные убийцы и ниндзя, развиваем наблюдательность. Которая, фактически являясь тем же, что и их память, на самом деле является живой активной собственной и вечно постигающей мыслью, то есть противоположностью тому, что западники называют памятью. Память – пассивна, наблюдательность – активна, ибо она есть мысль. Человек не воспроизводит тупо для кого-то по чьему-то требованию, как студент, он замечает уже сейчас для себя. Вместо тупой пассивности мы имеем живую непрестанную активность мысли, вечную и постоянную МЫСЛЬ, охватывающие бесконечные объемы при опыте, охватывающую в конце концов ВСЕ.