Как воспитать ниндзю
Шрифт:
– Я уже не маленький, и не надо меня опекать, как в детстве, – гордо задрал Джекки нос. – И сам отвечаю за свои поступки... И потому пойду сам, – быстро добавил он, видя, что тот приблизился.
– Что значит ты уйдешь на половине танца!?! – возмутилась я. – И опять оставишь меня одну!? – я яростно наклонилась к нему. – Что обо мне подумают, если меня второй раз бросят посреди зала!?!
Джекки разрывался на части. Он и хотел бежать к маме, и не хотел оставить меня на Вооргота.
– Я могу заменить тебя, – предложил Вооргот.
– Только на этот танец! – хмуро буркнул Джекки
Вооргот осторожно подхватил меня, запоздало спросив: Можно? Странно, я ощутила, как его руки коснулись меня, хотя ни с кем до этого даже не замечала. Почему-то совершенно глупое ощущение счастья полностью захватило меня.
Я подняла голову и утонула в его глазах.
Я подумала, что это сумасшествие, но что-то захлестнуло меня, подавив соображение, и я даже не сопротивлялась его наглой самоуверенности, что я буду с ним танцевать – просто танцевала, забыв обо всем... Я даже не сразу поняла, что уже танцую не первый танец, и все покорно кружусь в его руках, доверившись им, потеряв чувство времени и все смотря в его глаза, если б кто-то не обратился ко мне... Куда ушло два других танца, которые должны были идти за этим, как я помнила, и что я делала эти два танца, я просто не могла сообразить, ни вспомнить, ни даже представить, просто прижавшись к нему... Я была как пьяная, неожиданно счастливая, тихая и покорная... И смотрела ему в глаза так, что забыла все остальное... Провал, и все...
Только мамино суровое лицо, с удивлением и потрясением глядящее на меня, мелькнувшее в толпе, привело меня в соображение.
– Все, мы прекращаем танцевать, два танца достаточно... – скомандовала я, не отрываясь от его рук.
– Какие два танца? – через силу спросил Вооргот, с трудом приходя в соображение. Он потряс головой.
– Которые мы уже потанцевали! – резко ответила я, окончательно приходя в себя. Мне было страшно думать, что мы могли их не только протанцевать; и ЧТО мы могли делать эти два танца прямо здесь, и что я не помню, раз на меня так смотрят все. – И немедленно прекратите так прижимать меня к себе! – я ударила его по ноге, чтобы он тоже пришел в себя.
– Кошмар... Ничего не помню... Что мы делали?
Я поежилась от ужаса и отчаянья, только краешком представив, что мы могли делать прямо на глазах у всех. Я испуганно затравленно огляделась. У меня после этого будут дети? Он меня целовал и обнимал?
– Хватит, уже два танца, – отчаянно не давая этой мысли забраться в мозг и подкосить себя, и уверяя, что мы только танцевали, просто не помним... только танцевали... мы только танцевалииии... сказала я. – Три танца меня скомпрометируют, мама сказала...
Я попыталась его оттолкнуть. И только отстранившись, смогла соображать, когда он не касался меня руками и не склонялся надо мной.
– Три танца, все, – я покрутила ему тремя пальцами, как пальчиком маленькому мальчику, чтоб он посмеялся.
– Ничего страшного, если вы протанцуете со своим женихом и четвертый, – придя в себя, огрызнулся тот. – Я вообще не намерен больше позволять вам с кем-то танцевать, и буду танцевать только сам!
Я ошалело открыла рот от потрясения. Он сказал это тоном жадного наглого мальчика, садящегося за большой пирог в одиночестве, закрывшись в кладовой. Буду есть только сам! Изумительный наглец!
– Я вам не пирожное! – огрызнулась я.
– Вы моя невеста, – согласился он. – Это лучше, я не люблю слишком сладкое...
– А... – наконец догадалась я, презрительно махнув рукой. – Вы же сумасшедший, Джекки говорил. Всюду видите и ищете невест... Но это не опасно для окружающих, да?
Я отпрыгнула. От его реакции...
– Вы же никакого отношения не имеете ко мне, вы же это всем говорите, правда? – успокоено спросила я. – Вас свяжут и подлечат, и вы никогда не были моим женихом...
– Если я никогда не был твоим женихом и никогда тебя не видел раньше, то ты хоть бы перестала носить мой фамильный обручальный перстень, – он уставился на мое кольцо. – Который передается только невесте, и владелец которого, по старому обычаю, есть глава нашего рода, и у которого перстень есть ключ от сокровищницы... Которую уже второй год не могут открыть...
Я посмотрела на перстень с печаткой. Потом на него...
До меня начало кое-что доходить, и я кое-что вспомнила. Где я его добыла. И кто мне его дал, и при каких обстоятельствах, аж рука снова заболела от бича, так я тогда устала хлестать... Это я его тогда порола до смерти...
– Ааа! Так это вы! – я радостно хлопнула в ладоши. – Это вас я отхлестала!!! – радостно воскликнула я. – А я вас не узнала!
Он немного побелел, наверное, от ярости.
Я же внимательно оглядела его.
– Орлиный Глаз кастрировал вас? – с любопытством по-детски спросила я, с интересом рассматривая его. – Он успел?
Лицо его сделалось таким от моего невинного любопытства, что я даже недоуменно отпрыгнула.
– Вы не сможете производить детей? – жалостливо спросила я.
Лицо у него стало таким, что я и сама не заметила, как отпрыгнула до стенки.
– Ну, точно мозги у вас поехали...
Подлетевший Джекки закружил меня в танце, захватив меня прыжком. Он, наконец, освободился.
– Как его выпускают, – недоуменно спросила я у принца, забыв и уже выкинув из головы предыдущий вопрос, который красавчика отчего-то взбесил. – Он же опасен!
Принц пожал плечами и утащил меня танцевать. Я с восторгом согласилась, и мы весь вечер отплясывали и веселились, аж башмаки стерлись.
Вооргот постоянно преследовал нас, наблюдая и не выпуская из поля зрения.
Мама, очевидно, махнула рукой на меня и на мои танцы, тем более, что меня периодически передавали из рук в руки как сверхценный товар, не выпуская и не давая перехватить конкуренту, не давая Джекки танцевать больше двух танцев подряд...
На ребенка махнули рукой, и позволили ему делать что хочется, правда мои кавалеры были подозрительно внимательны ко мне... Но меня тогда это не трогало... Раскрасневшаяся, и пользуясь тем, что в кимоно и маленькая я была тем, кем была – девчонкой, – я делала что хотела. И к этому привыкли. И только по-доброму улыбались, провожая нас с Джекки глазами, когда мы гоняли по замку или устраивали очередную шутку или бучу. Полная свобода... Все услышали, что мне еще пятнадцать.