Как возникло человечество

Семенов Юрий Иванович

С появлением половых производственных табу произошло своеобразное раздвоение первобытного стада. Последнее раздвоилось во времени. Во время периодов полового воздержания первобытное стадо представляло собой объединение, в котором по существу никаких других отношений, кроме социальных, не было, объединение, в котором зоологический индивидуализм был почти полностью обуздан, т. е. представляло собой почти полностью производственный коллектив. Во время действия половых производственных табу первобытное человеческое стадо являлось во многом почти чисто социальным организмом, почти настоящим человеческим обществом. Напротив, во время промискуитетных праздников первобытное стадо представляло собой объединение, в котором почти полностью господствовали беспорядочные половые отношения, в котором биологические отношения были преобладающими, являлось объединением по воспроизводству себе подобных, детопроизводственным.

Вполне понятно, что это раздвоение не было и не могло

быть абсолютным. С одной стороны, первобытное стадо не становилось во время промискуитетных праздников чисто зоологическим объединением, в нем продолжали действовать некоторые табу, в частности, гаремный запрет, пищевые запреты и т. п. С другой стороны, и в периоды полового воздержания первобытное стадо не становилось полностью социальным организмом, подлинно человеческим коллективом. Тем не менее между первобытным стадом в период действия половых табу и им же в период промискуитетных праздников существовало значительное различие, которое нельзя не учитывать. В первый период оно было почти социальным организмом, во второй — во многом чисто биологическим воспроизводительным объединением. В явившемся результатом борьбы социального и биологического раздвоения первобытного человеческого стада ярко проявилась его двойственная природа как социально-биологического организма.

Возникновение половых производственных табу не только привело к раздвоению первобытного человеческого стада, но и положило конец его аморфности и бесструктурности. Внутри ранее аморфного, бесструктурного первобытного стада возникло возрастное деление. Все члены стада разделились на две группы: группу взрослых полноправных членов стада, состоящую из мужчин и женщин, прошедших инициации и пользующихся правом участвовать в половой жизни коллектива, и группу детей и подростков.

В свою очередь группа взрослых постепенно разделилась на мужскую и женскую. Это обособление было связано с половыми производственными табу. Этнографический материал свидетельствует о том, что во время периодов действия половых производственных табу не только запрещаются половые отношения, но в той или иной степени ограничиваются остальные отношения между полами. Во время действия половых табу мужчинам часто запрещается прикасаться к женщинам, есть пищу, ими приготовленную, смотреть на женщин, разговаривать с ними, жить под одной крышей с ними и т. п. Можно думать, что какая-то табуация бытовых отношений между полами имела место и в первобытном стаде.

Одной из причин такой табуации была боязнь нарушения половых запретов. Формирующиеся люди, у которых еще недостаточно была развита способность контролировать свои действия, возможно, не могли в достаточной степени сдерживать свои инстинкты, когда находились слишком близко к существам другого пола. Некоторое разобщение полов было средством избежать возможных нарушений табу.

Однако обособление полов в первобытном человеческом стаде не могло быть слишком большим. Нельзя, на наш взгляд, согласиться с выдвинутым С.П.Толстовым в статье „Пережитки тотемизма и дуальной организации у туркмен" (1935) положением о том, что табуация отношений между полами в первобытном стаде зашла так далеко, что привела к его распаду на два совершенно самостоятельных хозяйственных коллектива — мужской и женский. Самостоятельное существование коллектива, состоящего только из женщин и детей, немыслимо. Женщины, оставшиеся без мужчин с детьми на руках, не смогли бы ни вести охоту, ни успешно защищаться от нападения хищников. Такого рода коллектив, даже если бы он возник, неизбежно был бы обречен на гибель. О том, что первобытное человеческое стадо продолжало оставаться коллективом, включавшим в свой состав представителей обоих полов, говорят данные о неандертальских погребениях. В пещерах Спи, Ля Ферасси, Табун и Схул обнаружены вместе и мужские, и женские, и детские погребения (Обермайер, 1913, с. 160–166; Люке, 1930, с. 19–20: Окладников, 19526, с. 168–169, Garrod and Bate, 1937, р.26, 63–65, 91 —105; Мс Cown and Keith, 1939, p.2 — 10).

Разобщение полов в первобытном человеческом стаде в самом крайнем случае не шло, по всей вероятности, дальше временного отделения мужчин от женщин в период подготовки к охоте, дальше возникновения временного мужского лагеря, поддерживавшего самые тесные отношения с основным стойбищем. Возникшее вместе с появлением половых производственных табу некоторое ограничение бытовых отношений полов явилось одним из факторов, способствовавших развитию разделения труда между мужчинами и женщинами, что в свою очередь оказало обратное влияние на табуацию бытовых отношений полов, закрепив и усугубив ее.

Во всяком случае независимо от того, какою мнения придерживаться по вопросу о степени разобщения полов в первобытном стаде, можно полагать, что взрослые мужчины и женщины составляли в нем две несколько обособленные группы. С учетом того, что было сказано выше о существовании в первобытном стаде деления на взрослых и детей, все члены его оказывались принадлежащими к одной из трех групп: группе взрослых мужчин, группе взрослых женщин, группе детей и подростков. Так как вскармливание

детей и забота о них были делом женщин, то женская группа была неразрывно связана с группой детей. Что же касается взрослых мужчин, то они образовывали в составе первобытного человеческого стада несколько обособленную группу, в известном отношении противостоящую всем остальным членам стада. Деление первобытного стада на группу взрослых мужчин, с одной стороны, и группу, состоявшую из взрослых женщин и детей — с другой, было не только не менее, а, пожалуй, даже более важным, чем возрастное деление. (См. примечание).

На основании всего изложенного выше можно сделать вывод о существовании в развитии первобытного человеческого стада двух основных этапов, из которых первый характеризуется наличием в нем одного лишь гаремного табу, неограниченным господством промискуитетных отношений и аморфностью, бесструктурностью человеческого коллектива. а второй — ограничением промискуитета во времени, раздвоением первобытного с гада во времени на почти чисто социальный организм и на во многом биологическое объединение, возникновением в нем нескольких более или менее обособленных групп, наличием в коллективе, кроме половых табу, также и пищевых запретов. На первом этапе развития первобытного человеческого стада социальное еще только начало обуздывать зоологический индивидуализм, на втором — оно взяло верх над биологическим.

Возникновение половых производственных табу, как уже указывалось, было связано с возрастанием роли охоты и изменением ее характера, с превращением охоты из деятельности во многом случайной и стихийной в деятельность систематическую, планируемую и организованную. Как свидетельствуют данные археологии, возрастание роли охоты началось примерно с конца шелля. К раннему ашелю относится появление первых настоящих охотничьих стойбищ (Равдоникас, 1939, I, с. 168; Ефименко, 1953, с. 149, 157–159; „Всемирная история", 1955, 1, с.28). Резкий скачок в развитии охоты произошел с переходом от раннего ашеля к позднему ашелю — раннему мустье. Охота, как уже отмечалось, стала ведущей формой приспособительной деятельности еще у предлюдей. Формирующиеся люди с самого начала были не только и не столько собирателями, сколько охотниками. Никакой особой доохотничьей, собирательской стадии в истории человеческого хозяйства не существовало. Однако, с самого начала являясь ведущей формой присваивающей деятельности пралюдей, охота в силу своей относительной неразвитости вплоть до середины ашеля не могла еще стать главным источником средств существования. В течение всей первой половины раннего палеолита основную массу продуктов питания доставляло, по-видимому, собирательство. Начиная же с середины ашеля, охота, наконец, превращается в главный источник существования формирующихся людей, становится основой получения ими жизненных благ (Равдоникас, 1939, I, с. 168–169; Ефименко, 1953, с.149–150, 179–180, 229; „Всемирная история", 1955,1, с.42–43; Борисковский, 1957а, с.87–93).

Если учесть, что смена раннего ашеля поздним совпадает с крутым переломом в формировании производительных сил, то естественно предположить, что именно к этому времени и относится начало крутого перелома в формировании общественных отношений.

В таком случае известная деградация каменной индустрии, имевшая место в конце раннего ашеля, получас і объяснение не только как результат прямого противоречия между потребностями развития производственной деятельности и морфологической организацией человека, но и как следствие конфликта между потребностями развития производства и ничем не ограниченными промискуитетными отношениями. Не только первое, но и второе противоречие не могло быть преодолено без совершенствования физической организации человека. Половые производственные табу требовали для своего возникновения такого уровня развития способности формирующегося человека обуздывать себя, подавлять свои инстинкты, который не мог быть достигнут при сохранении существовавшей морфологической организации. Только превращение позднейших протантропов в ранних палеоантропов сделало возможным появление и развитие половых производственных табу.

Как уже указывалось в главе II, к выводу о том, что где-то в ашеле или раннем мустье в развитии первобытного человеческого коллектива произошел крупный перелом, пришли на основе обобщения фактического материала почти все советские археологи (Равдоникас, 1939, I, с. 154, 161; Ефименко, 1953, с.241–245; „Всемирная история", 1955, I, с.34–46; Борисковский, 1957а, с.137–140 и др.). Выдвинутое ими положение о том, что между объединениями питекантропов и синантропов, с одной стороны, и коллективами неандертальцев— с другой, существовало значительное различие, нельзя не признать совершенно правильным. Однако с имеющейся в их работах характеристикой сдвигов, происшедших в первобытном человеческом коллективе в ашель-скую эпоху, полностью согласиться нельзя. Сдвиги эти, по нашему мнению, состояли не в превращении промискуитетного коллектива в общину с кровнородственной семьей, как они утверждают, а в превращении аморфного стада с неограниченным промискуитетом в стадо с ограниченным во времени промискуитетом, в стадо, обладающее определенной внутренней структурой.