Как возникло человечество
Шрифт:
Все данные, таким образом, свидетельствуют, что инициации были порождены прежде всего необходимостью добиться от достигших половой зрелости юношей строжайшего соблюдения правил, ограничивающих действие полового инстинкта, половых запретов. Это делает, на первый взгляд, совершенно непонятной отмеченную выше у довольно большого числа племен связь между инициациями и промискуитетом. Но это лишь на первый взгляд. Связь инициаций и промискуитета нельзя понять только в том случае, если рассматривать эпоху, в течение которой существовал промискуитет, как период полного отсутствия каких бы то пи было норм, ограничивающих проявление полового инстинкта. Но с такой точкой зрения согласиться нельзя.
Как уже указывалось, само возникновение промискуитета было следствием появления первой моральной нормы, ограничивающей действие полового инстинкта, — гаремного табу. В процессе дальнейшего развития первобытного стада в нем возникли новые половые запреты — охотничье-производственные табу.
Весь ход жизни пралюдей формировал у них твердое убеждение, что нарушение табу любым членом первобытного стада грозит опасностью всему коллективу, что человек, нарушивший табу, является существом социально опасным. Страх перед опасностью, которую могло навлечь на весь коллектив нарушение табу, заставлял первобытное стадо принимать все меры, чтобы добиться от своих членов строжайшего соблюдения всех существующих запретов. Человек, нарушивший табу и тем самым навлекший опасность на коллектив, подвергался суровому наказанию — его жестоко избивали и даже убивали. Лишь такими мерами первобытное человеческое стадо могло обуздать зоологический индивидуализм своих членов.
Вполне понятно, что ни о каком сознательном доведении до сведения членов коллектива всех существующих в нем табу первоначально не могло быть и речи. Знание о том, какие действия являются запретными, и убеждение в том, что от этих действий нужно воздерживаться, могло быть приобретено членом первобытного стада только в процессе его собственной практической деятельности. Естественно, что у юношей, только что достигших зрелости, не могло быть ни знания существовавших табу, ни убеждения в необходимости их соблюдения. Поэтому, начиная принимать участие в половой жизни коллектива, они неизбежно на первых порах допускали нарушения существующих половых табу, за что подвергались суровым наказаниям со стороны взрослых. Приобщение юноши к половой жизни коллектива, превращение его из подростка во взрослого мужчину неизбежно сопровождалось, таким образом, целой серией жестоких истязаний.
В дальнейшем эти избиения постепенно стали традиционными и начинали все в большей степени носить профилактический характер. Юношей начинали подвергать избиению не только после нарушения ими половых табу, но и до нарушения, еще до приобщения их к половой жизни коллектива. Избивая юношей, взрослые мужчины, совершавшие эту операцию, одновременно в той или иной форме доводили до сведения истязаемых существующие в стаде половые табу. Ставшие традиционными избиения юношей по достижении последними зрелости приобрели огромное значение как средство предотвращения нарушения табу и начинали рассматриваться как необходимое условие, предваряющее приобщение молодежи к половой жизни. Постепенно возникло новое табу — запрет юношам, не подвергшимся традиционному избиению, вступать в половые отношения. Приняв традиционный характер, избиения юношей по достижении ими зрелости по существу стали обрядом, знаменующим их приобщение к половой жизни коллектива, их превращение во взрослых мужчин, в полноправных членов коллектива.
Превращение избиения юношей в посвятительный обряд, возникновение инициации связано, вероятно, с появлением половых охотничье-производственных табу. Нарушение гаремного табу со стороны молодежи если и имело место, что весьма сомнительно, то во всяком случае никак не могло носить массового характера. Иначе обстоит дело с половыми производственными табу. Попытки со стороны молодежи вступить в половое общение во время становившихся все более продолжительными периодов воздержания не могли не иметь первоначально массового характера и не могли не вызывать столь же массовых репрессий, с течением времени превратившихся в посвятительные обряды [76] .
76
Возникнув как средство предотвращения нарушения со стороны молодежи половых производственных табу, ининиации в дальнейшем по мере возникновения новых норм, регулирующих отношения между полами, а также различного рода норм, регламентирующих взаимоотношения людей в других сферах их жизни, становились средством предотвращения нарушения и этих новых возникших моральных правил Во время инициации у отсталых народов современности до сведения юношей доводятся не только нормы, регулирующие отношения полов, но и все остальные существующие в коллективе моральные нормы.
С возникновением половых производственных табу жизнь первобытного стада стала состоять из чередования периодов полового воздержания и периодов промискуитетных праздников. Принимать участие в последних имели право лишь взрослые, т. е. только люди, прошедшие инициацию. Подростки, не прошедшие посвятительных обрядов, участия в этих праздниках принять не могли. Так как инициация была таким событием в жизни формирующихся людей, после которого последние получали право принимать участие в промискуитетных праздниках, то вполне естественно, что они оказались теснейшим образом связанными с этими первобытными торжествами. Посвятительные обряды не могли совершаться в иное время, кроме как в начале очередного промискуитетного праздника. После этих обрядов начинался промискуитетный праздник, в котором инициированные юноши получали возможность впервые принять участие. Впрочем, не исключена возможность, что в некоторых стадах с целью проверки умения юношей обуздывать себя им разрешалось включиться в половую жизнь коллектива, начиная не с данного праздника, а со следующего за ним.
До сих пор речь шла исключительно лишь о мужских инициациях. Несомненно, однако, что первобытным стадом должны были приниматься определенные меры, чтобы добиться соблюдения половых запретов и от женщин. Наряду с посвятительными обрядами для юношей должны были возникнуть и инициации для девушек, знаменующие их переход в ранг взрослых женщин. И они действительно возникли. О том, какой характер они носили, дают возможность составить представление данные этнографии.
У племен Центральной Австралии над девушкой по достижении ее брачного возраста совершалась операция дефлорирования, а затем группа мужчин овладевала ею. Бросающейся в глаза особенностью является та, что во время дефлорирования к девушке получали доступ не только мужчины, принадлежавшие к той же группе, что и ее будущий муж, но и мужчины, которым в обычное время половые отношения с ней были строжайше воспрещены, Во всех 16 племенах Центральной Австралии к девушке имели доступ мужчины, для которых она в обычное время была табу, а в 9 из них (арунта, кайтиш, ильпирра, иллиаура, лоритья, бингонгина, вальпари, варрамунга, воргайя) даже лица, принадлежащие к одной с ней фратрии и брачному классу, т. е. люди, которым за сношение с ней в обычное время грозила смерть (Spencer and Gillen, 1899а, р.94–96; 1904, р.ІЗЗ — 137; 1927,1, р.472–474).
Приведенные данные не оставляют сомнения в том, что подобного рода обычай возник до появления экзогамного запрета, т. е. в первобытном человеческом стаде. О связи этого обычая с промискуитетными праздниками первобытных стад говорит и то обстоятельство, что в большинстве случаев эта церемония приурочивалась ко времени больших праздничных сборищ, характеризовавшихся значительной половой свободой (Spencer and Gillen, 1899a, p.92–93; 1927, 1, p.472).
Существование подобного рода обычаев отмечено у многих австралийских племен, в частности у племен Квинсленда, хотя не у всех из них к девушкам имели доступ мужчины, принадлежащие к запретным группам. Коллективная дефлорация девушек и у этих племен также приурочивалась к большим праздничным сборищам (Roth, 1897, р. 174).
Пережитком такого рода посвятительных обрядов является существовавший у целого ряда племен и народов (древние жители Киренаики и Балеарских о-вов, бареа Эфиопии, ватеита и другие племена Восточной Тропической Африки, некоторые племена Центральной и Южной Африки, полинезийцы Маркизских о-вов, некоторые племена Новой Гвинеи, ряд племен Центральной и Южной Америки) так называемый насамонийский обычай, заключавшийся в том, что после свадьбы присутствующие на ней мужчины овладевали невестой и лишь после этого к ней получал доступ жених, а также имевший широкое распространение по всему миру обычай добрачной дефлорации девушки отцом, колдуном, жрецом, вождем и т. п., последним отзвуком которого являлось пресловутое „право первой ночи" (Johnston, 1885, р.7–8; French-Sheldon, 1892, р.365–366; Stannus, 1910, р.303; Hartland, 1910, И, р.176; Westermark, 1925, I, р.167–168, Briffault, 1927, 111, р.224–238, 3 12 — 319; Геродот, 1885, 1, с.140; Ковалевский, 1886, II, с.30–49; Краулей, 1905, с.347–349; Толстов, 1948, с.321–325; Миклухо-Маклай, 1951, III, ч. I, с.362 и др.). Следы насамонийского обычая зафиксированы в свадебных обрядах таких европейских народов, как ирландцы, французы, итальянцы, немцы, латыши, чехи, поляки, русские, украинцы, белорусы, южные славяне, коми, а также у народов Кавказа и китайцев (А.Смирнов, 1878, с.51–56, 165–166; Ковалевский, 1886, II, с.5; Шейн, 1900, I, вып.2, с.668; Довнар-Запольский, 1909, с.78–81; Кагаров, 1929а, с. 191; Briffault, 1927, III, р.225–226).
Не у всех племен женские инициации исчерпывались коллективной дефлорацией. У некоторых они включали в себя моменты, напоминающие те мучительные испытания, которым подвергались юноши. Так, например, у некоторых австралийских племен девушкам во время инициации выбивали зубы. Однако в целом женские инициации носили значительно более мягкий характер, чем мужские. По-видимому, это объясняется тем, что нарушения половых табу со стороны девушек не носили столь яркого характера, как со стороны юношей.