Как все начиналось
Шрифт:
– А ты ее под подушкой спрячь!
– Черт! – Я сдалась и поднялась с постели.
На улицах было как никогда пустынно. Дождик зачастил, а ветер усилился. Я зябко поежилась, повыше подняла воротник куртки и спрятала замерзшие руки в дырявые карманы.
– Храм открыли? – хмуро спросила я у качающегося Петушкова, пытающегося подстроиться под мою семенящую походку.
– На завтра перенесли.
Около входа в нашу излюбленную таверну стояла телега-бесконяга. Я с удивлением уставилась на нее и покачала головой:
– Надо же, не боится на ней по
Маленькая таверна оказалась забита людьми, уточню: именно людьми. Данийцы сейчас прятались по домам и доставали из чуланов черные траурные флаги в знак моей победы.
Здесь собралась вся словенская община. Они сидели за огромным столом, сооруженным из всех маленьких столиков, собранных в обеденной зале. Советник Леонид с полной рюмкой в руке говорил заунывным голосом тост. Некоторые, не дожидаясь окончания, вероятно, очень длинной и, несомненно, поучительной истории, выпивали по третьему разу.
Наше появление встретили бурными овациями. Присутствующие вставали со своих мест, целовали меня в обе щеки, хватали за спутанные кудри, а пьяный изобретатель Игнатий, набравшийся под завязку сладкой настойки и напрочь забывший про повод для веселья, попытался схватиться за мои уши, решив, что я сегодня именинница.
Потом я увидела Фатиа, от удивления у меня отвисла челюсть. Властитель сидел, закинув ногу на ногу, с пивной кружкой вместо кубка в нетвердой руке и мутным взглядом рассматривал окружающих. Сергий что-то настойчиво нашептывал ему на ухо, скорее всего, скабрезный анекдот, потому как Арвиль вдруг откинул голову и совсем не по-властительски захохотал, брызжа слюной. Тут он заметил меня, широко ухмыльнулся и ткнул пальцем в мою сторону:
– Аська, у тебя вся рожа расцарапана!
Я разозлилась, лицо мое и вправду представляло страшную смесь синяков и ссадин, – к вчерашним боевым ранам прибавились темные царапины на полщеки после соревнований.
– Фатиа, проигрыш празднуешь? – зло бросила я, сверля его раскрасневшееся лицо яростным взглядом.
– Ася! – икнул Магистр Леонид. – С Властителем так не разговаривают! Иди, выпьем.
Я демонстративно отвернулась и подсела к противоположному концу стола.
В разгар веселья мне опять захотелось ласки, тепла сильных мужских рук, а главное – свежего воздуха. Пошатываясь и держась за столешницу, я с трудом поднялась.
– Ты куда, победительница? – заорал на всю таверну пьяный в грабли Сергий.
– Прогуляюсь, – буркнула я.
Пока я шла до двери, моей единственной целью был свежий воздух, но после удара о плавающий перед глазами косяк я подумала: «А поеду-ка я Армана успокою».
Мелкий дождик превратился в настоящий ливень, тяжелые капли падали на землю, пузырились лужи. Темноту прорезал свет из окон таверны, одиноко мокла бесконяга. Недолго думая я забралась на нее, едва не свалившись в грязь со скользкой подножки. Дверь таверны со скрипом отворилась, и в освещенном проеме появился Игнат с бутылью в руках. Чтобы не рухнуть со ступеней в траву, он схватился за косяк. Заметив меня, он с трудом произнес:
– Вы куда собрались? – Скорее всего меня он видел во множественном числе.
– К Арману сер-сер-серенады петь! – Я икнула и закрыла рот двумя руками. – Па-па-падвезешь?
– Садитесь, – кивнул Игнат. – Хотя, – он махнул рукой, – вы и так сидите!
Он быстро забрался на телегу, поерзал на лавке, усаживаясь, и щелкнул пальцами. В котле заурчала и закипела зеленая жижа.
– Впе-впе-ред! – прокричала я.
Мы поехали, изобретатель намертво схватился за управляющую крестовину и сфокусировал взгляд на темной дороге.
– Меня! Меня подождите! – Я лениво оглянулась и увидела бегущего правильным зигзагом Петушкова. Он со всего маху обрушился на дно телеги так, что затрещали колеса, и выдохнул: – Догнал!
– Ох, ребята, – прогудел Игнат, – много вас, а бесконяга только четверых выдержит.
Я безрезультатно попыталась посчитать, сколько «нас» сидит на лавке. Я – раз, Ваня – два, Ваня – раз, я – два. Я задумалась, получалось как раз четверо: я, еще раз я и два Петушкова. «А кто же тогда телегой рулит?» – задалась я вопросом.
Ощущения были странные. Привычной, как на лошади, тряски не было, но на камнях и ухабах подбрасывало и качало, пришлось схватиться за края лавки, чтобы меня случайно не выкинуло за борт. Сбоку мелькали темные мокрые деревья, в лицо летели капли дождя и дул яростный ветер.
– Кучер! – заорал сзади Ваня. – Поддай!
Игнат неопределенно кивнул и щелкнул пальцами, жидкость закипела еще сильнее. Деревья и дома замельтешили перед глазами, дождь уже бил наотмашь. Я подскакивала как на пружине, к горлу подступила тошнота, зажимая одной рукой рот, другой я вцепилась в скамью.
– Еще! – подстегивал пьяный Петушков.
– Не могу, – Игнат пытался перекричать грохот колес по каменной дороге, – боюсь, заклинит!
Потом он неожиданно для себя щелкнул пальцами. Нос бесконяги приподнялся, словно сама телега собиралась взлететь. Я завизжала, забыв про тошноту. Мы поехали под гору, не успев повернуть к властительскому парку, и я заголосила еще громче.
– Аська! Замолчи! Уши закладывает! – кричал сзади Ваня.
Но я ничего не могла с собой поделать. Я глядела на то, как Игнатий, выпучив глаза, остервенело крутит в разные стороны рулевую крестовину, и испуганный вопль сам вырывался из моего горла.
– Тормози!!! – взвизгнула я.
Изобретатель схватился за палку с тормозом и с силой потянул ее. Раздался скрежет, и рычаг остался у него в руках. Игнат недоуменно уставился на него, не в силах понять, что произошло. Потом разжал пальцы, и бесполезный шест улетел в чей-то палисадник. Мы неслись на бешеной скорости по тихой зеленой улице, за нами, оглашая половину берега, несся грохот, мой визг и лай собак.
– Ты по городу ездил?! – заорала я в ухо Игнатию.
– Только по мастерской, – услышала я вопль. В этот момент он вывернул руль и спас нас от столкновения с толстым стволом дуба. Жидкость из чана выплеснулась, попав на Ванин плащ и прожигая его.