Как все начиналось
Шрифт:
– Что это?! – завизжал по-женски Магистр и бросился наутек, демонстрируя удалецкую резвость. – Усыпите его кто-нибудь! – заорал он в тот момент, когда пес его почти настиг.
Странно, мы полчаса ломаем голову, что делать, а до такого простого решения никто не додумался!
Мы с Сергием щелкнули пальцами. Бобик, уже прыгнувший на Советника, застыл в воздухе и мешком упал на землю, подняв пыль. И в эту же секунду от моей ворожбы в небо взмыла сорванная с петель калитка. Она описала красивую дугу и с грохотом рухнула у ног Леонида.
– Так, – Магистр откашлялся и отряхнул пыльную рясу, – слезайте,
Мы стали нехотя спускаться на землю. Но когда Леонид увидел Арвиля, то потерял дар речи и забыл, что хотел нам, собственно, высказать. Он никак не мог поверить, что Властитель, подобно нам, неразумным детям, бегал от хвостатого чудовища.
Именно это и спасло нас от очередного скандала.
* * *Вечером мы решили отметить мои скромные спортивные успехи, а заодно счастливое избавление от Бобика и отыскали самую дешевую на берегу озера таверну, где продавали разливное вино местного производства. Маленький обеденный зал был переполнен, очевидно, место имело успех. С трудом отыскав столик в самом углу, рядом с кухней, мы уселись и тут заметили сторожа, хозяина Бобика. Он сидел, подперев рукой щеку, и с грустью рассматривал ополовиненную бутыль.
Его можно было понять: когда мы принесли обратно несчастное чудовище, завернутое в белую простыню, сторож решил, что Бобик отбросил лапы, и так обрадовался, что расцеловал нас. Потом, через пару часов, песик проснулся злее прежнего и едва не перегрыз хозяину глотку. Пса тоже можно понять – не каждый день вас так дурачат. Мужик вмиг сник и предложил нам деньги за рецепт питья, коим мы усмирили Бобика. Когда мы печально пожали плечами, то сторож слезливо предложил усыпить изверга на веки вечные, хотя бы из сострадания к нему. Мы отказались, и теперь хозяин заливал свое горе в таверне.
– Ну, за успех мероприятия! – Сергий поднял тяжелую кружку с рябиновым вином.
Я кивнула, мы выпили.
– Аська, – предупредил меня Ваня, – ты особенно не налегай, а то завтра все наши жертвы окажутся напрасными.
– Они и так окажутся напрасными, – промямлила я, закусывая, – потому что я умру на этой полосе препятствий еще на первой версте.
– За это надо выпить, – глубокомысленно изрек Сергий.
Мы выпили, закусили и еще… Выпили опять… И снова. В результате я поняла, что моя голова поворачивается гораздо быстрее, чем позволяет зрение. Рука зажимает два стакана, а на душе так хорошо, что хоть пой. Я всех люблю, и вокруг одни друзья.
– У меня гениальная идея! – икнул Ваня.
– Такая же, как с Бобиком? – попыталась съехидничать я.
– Лучше! А пойдемте богу Рональдо помолимся, чтобы Аська живая после соревнований вернулась.
Сергий согласно кивнул.
– Только нам надо жертвоприношения, – спохватилась я, полагая, что данийцы язычники и должны подносить богам дары.
– Ничего, Аська, мы винца возьмем! – успокоил меня Сергий.
Его круглое лицо покрылось нездоровыми красными пятнами.
Встать оказалось сложно, пол уходил из-под ног и очень быстро приближался к носу. Я поняла, что упала и отбила подбородок только после того, как меня подняли на ноги. Квадратики паркета двоились, дверей оказалось целых четыре. Я со всего размаху ударилась о косяк и ругнулась непечатным словом.
В конце концов мы вывалились на улицу. Прохлада остудила разгоряченные щеки, я полной грудью вдохнула ночную свежесть, качнулась и схватилась за Петушкова, чтобы не упасть.
– Ох, – поднял глаза Ваня, – какая ночь звездная!
Я посмотрела на четыре луны:
– И лунная.
Мы обнялись и направились в сторону центра города. Хитрые тропинки парка уходили из-под ног, поэтому мы шли по мокрой траве. В чернильной мгле не было видно ни зги, моя попытка сделать светильник закончилась провалом, в небе загорелось неопределенное месиво желтого цвета. Я махнула рукой, легкие искры вспыхнули над нашими головами и тихо осели пеплом на землю.
На площадь вступили с залихватской песней, которую каждый исполнял на свой мотив:
Плакала береза желтыми листами,
Плакала осина кровавыми слезами… —
орала я что было мочи.
– Вот он! – заголосил Ванятка, тыча пальцем в храм. За сегодняшний день со здания полностью сняли леса, приготовив к открытию. Оно радовало глаз асимметричными стенами, золотыми куполами и замысловатыми рисунками.
– Красота! – протянул Пострелов.
Я глотнула вина, набрала побольше воздуха в легкие и заорала:
– Бог Рональдо, сами мы не местные, спортивной подготовки у нас нет! В соревнованиях никогда не участвовали! Помоги нам чем можешь, хоть победой, хоть силушкой!
– Ась, а ты уверена, что правильно молишься? – остановил меня Пострелов, схватив за руку.
– А если знаешь, как нужно, что молчишь? – удивилась я, передавая ему бутыль.
– Может, надо о стену бутылку разбить? – предложил Петушков, смачно икнув.
Мы переглянулись: в словах Ванятки, несомненно, имелся резон. Выпили еще по глотку, а потом Иван со всего размаху метнул бутыль в разрисованный бок храма. Тот почему-то задрожал. От благоговейного ужаса мы отбежали подальше, и все трое упали на колени.
– Он нас услышал! – прошептала я, подхватываемая религиозным экстазом.
В этот момент стены затряслись, раздался тихий хруст ломающихся балок. Конструкция почти беззвучно складывалась, как картонная коробка. В небо поднялось облако пыли. Хмель моментально выветрился из головы. Мы вскочили как шальные и отбежали подальше, остановившись на шикарной клумбе у фонтана. Я сглотнула и спросила испуганным шепотом:
– Ваня, ты же не мог сбить несущую ось обыкновенной бутылкой. Или мог?
Петушков расширенными от ужаса глазами наблюдал, как рушатся тонкие расписные стены, проваливаются купола, обклеенные сусальным золотом, осыпаются краска и куски штукатурки. Нам под ноги упал кусок разноцветной стены. Я зашлась кашлем. Через мгновение над обломками некогда великолепного храма – воплощенного полета фантазии архитектора – клубился слабый туман.
– Помолились, блин! – выдавил из себя Сергий.
– Что теперь делать-то? – осторожно поинтересовалась я.
Пострелов тяжело вздохнул, прикрыл глаза и махнул руками, в воздухе повис тяжелый запах жасмина. Кисти рук приятеля полыхнули красным, и храм начал выстраиваться заново. Вставали на место стены, слетались куски фресок, вырастали купола. Здание стояло как новое, только под неописуемым углом к горизонту: чтобы его рассмотреть, надо было наклонять влево голову.