Как я не стал миллионером
Шрифт:
– Вот, – обрадовался Олег. – Вот, это то, что нам надо!
– Значит, вот что, Михай, – хлопнул он по плечу морячка, – давай-ка ты дуй к себе домой в Мукачево.
– Чего это ты его гонишь, – запротестовала слегка захмелевшая Зинаида. – Он мне и здесь сгодится…
– В общем, ты едешь к себе домой, в Закарпатье, – не слушая ее, продолжил Олег, – и договариваешься на месте, у кого можно оптом купить эту самую черешню.
– Сколько килограмм? – неуверенно спросил Михай.
– Каких килограмм, – замахал руками Олег. – Тонн.
– Тонн? – тут ахнула уже
– Тонн! – повторил Олег. – Ручку давай. И бумагу, – и он стал что-то быстро писать.
– Вот приблизительный расчет. – Олег сделал многозначительную паузу. – В фуру вмещается приблизительно полторы тысячи ящиков по 15 кг. Я узнавал. Это около пятнадцати тонн. Ехать в Мукачево максимум пару дней. Столько же обратно. Ну, еще день-два на погрузку. Допустим, оптом кило черешни стоит максимум тысячу рублей. Это пятнадцать миллионов.
– Сколько? – опять ахнула Зинаида.
– Ну, за аренду фуры пару миллионов, – не обращая на нее внимания, продолжил озвучивать свой план Олег. – За тару, бензин, другие непредвиденные расходы еще набросим три лимона. Итого – двадцать миллионов рублей, – подытожил он свой расчет. – Деньги на бочку, господа.
Но господа только весело рассмеялись. Откуда? Да они таких денег, отродясь не видали, не то, чтобы в руках держать.
– Что ж, будем искать, – невозмутимо сказал Олег. – Должны ж они у кого-то быть.
3
Поговорили и забыли. У Олега всегда какие-то фантастические идеи в голове. Особенно, когда выпьет. Ан не тут-то было. Через два дня он зашел к Зинаиде и вынул из потертого саквояжа увесистый сверток.
– Моя доля! – торжественно изрек он. – Пять миллионов. Теперь дело за вами.
– Ты что, серьезно? – опешила Зинаида. – Я думала, ты шутишь…
– Какое – шутишь, – рассердился Олег. – Куй железо, пока горячо!
Он, не разуваясь, прошел на кухню.
–А где твой морячок? – обратился к Зинаиде.
– Откуда я знаю. С мужиками, наверное, пиво пьет.
– Правильно, – усмехнулся Олег. – Мне это только надо. Все ж у нас богатые… Билеты хоть купил?
– Куда?
– В Мукачево, куда… Слушай, Зинаида, я не шучу. Поверь, дело верное. Мы на этой черешне очень даже неплохо заработать можем. Давай, не мешкай. А то пока мы будем чесаться, уже и черешня кончится…
4
Мысль о возможности заработать шальные деньги, особенно, когда нет никаких, заставила подруг шевелиться. Михая быстренько спровадили на историческую родину следить за ходом созревания ягод. Сами же подруги, не теряя времени, активно занялись поисками недостающих миллионов. Дело потихоньку шло.
Но тут встал другой вопрос: кто поедет за черешней? Ни Олега, ни Зинаиду со Светланой, как военнослужащих, на неделю никто бы так просто не отпустил. Тут-то и вспомнили про Сергея. Олег с ним познакомился в редакции газеты «Страж Балтики» , куда периодически носил свои корявые, хотя этого и не замечал, стихи. А Сергей, будучи старшим корреспондентом отдела культуры и быта («старики» называли его «сбыта») доводил их до ума. Не Пушкин, конечно, но складно. Сергею нравилось. После правки стихи выглядели действительно как-то солиднее, причесанней, что ли. Он даже книжку собирался издать. Спал и видел: такой, не очень большой, но солидный томик стихов. Избранное. А чуть выше золотом: Олег Чистяков. Да, очень ему этого хотелось. Очень. Пока его стихи не попались на глаза местному писателю-маринисту Валентину Зорину. Тот и сам частенько печатался в «Стражухе». А тут как-то забежал в редакцию и, искренне посочувствовав Сергею, мучавшемуся над очередным опусом Олега, предложил свои услуги:
– Дай, – говорит, – я над ними малость поработаю…
И поработал…
В тот раз Олег впервые не узнал своих стихов. Нет, вроде бы и смысл тот же и даже некоторые слова похожи. Он даже нашел одну строфу точно такую же, как у него. Но только одну!… Стихи были действительно красивые, образные и даже в чем-то мудрые. Но не его. Разве за исключением той, единственной выстраданной им строфы… Но фамилия стояла его – Олег Чистяков.
От нахлынувших чувств он тогда даже речь потерял. И только кряхтел и повторял:
– Нет, ребята, ну вы даете… – и расстроено качал стриженой головой.
После того случая у него даже поэтический зуд на время пропал. Может, впервые он ощутил разницу между стихами настоящих поэтов и графоманов. Но, тем не мене дружить с Сергеем не перестал. Даже не обиделся на него. В конце концов, откуда тому было знать, какие невероятные превращения в руках известного литератора претерпят его скромные вирши. Ну, а потом ему уж самому пришлось выручать друга, когда того поперли из редакции. Вернее, сократили. Как самого молодого. Как раз накануне назначения в газету нового редактора.
О чем ему доверительно, положив на плечо маленькую гладенькую ручку, поведал Саша Канецкий, замредактора.
– Ты, брат не расстраивайся, – почти шепотом говорил он. – Мы ж знаем, какой ты классный журналист. Одни фельетоны чего стоят… Но пойми, ты у нас всего пять лет проработал. Меньше всех. Вот по КЗОТу и попадаешь под сокращение. Но ты не сдавайся, судись… Мы на твоей стороне. Что нам, хорошие журналисты не нужны?
Но Сергей судиться не стал. Зачем? Во-первых, бессмысленно, а во-вторых, даже если бы он вдруг выиграл эту тяжбу, то как потом, скажите, здесь же оставаться работать? Ведь для нового редактора, который его раньше знать– то не знал, он так и остался бы просто сутягой. И тут никакие фельетоны не помогут…
Вот Олег тогда и нашел ему работу. Устроил начальником отдела писем в гурьевской районке «Заря коммунизма». Оказывается он и туда частенько отсылал свои выдающиеся творения. И если в «Стражухе» к его творчеству относились с некоторой настороженностью, неделями держа в редакторском столе уже правленые гранки, то в «Заре коммунизма», напротив, радовались, чуть ли не каждому его опусу. Особенно, что касалось праздничных дат, годовщин, юбилеев, а также всяческих ультра важных мероприятий, как начало посевной, сбор урожая, конкурс на лучшую доярку, свинарку, комбайнера… Короче, писать было о чем…