Как жить человеку на планете Земля?
Шрифт:
Чувственно воспринимаемая человеком сфера бытия подразделяется на неживую (якобы?) и живую природу (одна из сложнейших философских проблем – соотнесение неживого и живого). Для изучения последней (включая человека в его телесности и деятельностных проявлениях) существует собственный ряд естественных наук. Но человек – это еще и ум, душа, психика вообще. Поэтому появляются науки, связующие изучение этой сферы с естественными науками и другими формами общественного сознания, – психология и психиатрия. (Вспомним Протагора: «Человек есть мера всех вещей»). Далее логично выделить гуманитарные науки (науки о социуме, о различных деятельностных проявлениях человека и социальных групп в социуме). Их можно называть и социальными науками, что доказывает этимологический анализ. Но их научный статус достаточно проблематичен, – особенно там, где они смыкаются с философскими проблемами, с искусством, религией, мифологией, мистикой (как и психология). Там же, где эти науки близки к естественным (фиксируются экпериментально подтверждаемые законы, создаются конкретные методики, технические устройства), – там проблема смягчена. Ситуация обостряется и через сопоставление объяснительного и описательного подходов, используемых в трактовке их содержательного материала (к примеру, позиции В. Дильтея, К. Ясперса в их истолковании исторической науки и борьбе с марксизмом). В целом, подводя итог и возвращаясь к вопросу, что же
Декарт: Следует представить некое Древо познания, корни которого – метафизика, ствол – физика, а ветви и плоды – все прочие науки.
Виктор: Важно подчеркнуть: «корни» и «плоды». Кроме того, полезно не забывать и образ науки по Гегелю («Наука логики»).
Гегель: Наука представляется некоторым замкнутым в себе кругом, в начало которого вплетается путем опосредствования его конец, – причем этот круг есть круг кругов… – звенья этой цепи суть отдельные науки, из коих каждая имеет нечто до себя и нечто после себя.
Виктор: Важный момент – этот «круг кругов», влекущий представление о науках «на стыке», «сшивающих» эти круги воедино, – математика, логика, психология. По сути дела, все это в целом действительно есть изображение опять-таки единого Древа познания, иллюстрирующее дифференциацию и синтез знания (из сфер: чувственно воспринимаемой; умопостигаемой и умосоздаваемой; трансцендентной), процессы его поиска и применения на различных этапах развития человеческой мысли. И как тут в заключение не упомянуть эпизод из Ветхого Завета, связанный с этим Древом, – появляется огромное новое поле исследований образа науки, ученого в этическом плане, куда пока мы вторгаться не будем.
Рационалист: При этом отметим, что представления о материи, как состоящей исключительно из атомов (греч. «неделимый»), сохраняются в европейской науке от античности до конца 19 века, – господствует т. н. корпускулярная теория, – теория частиц. Но уже были, правда, и те, кто утверждал идею делимости атома (Декарт, а до него Августин Аврелий), что в последующем и было подтверждено наукой. Но сторонники корпускулярных теорий не сдавались. В поисках все более фундаментальных частиц была предложена гипотеза «кварков». Нобелевский лауреат Р. Фейнман с улыбкой говорит, однако, о том, что сама модель кварка нуждается в проверке, – неясно, что удерживает кварки вместе, – «это бог знает что и его называют глюоном». Сегодня мы видим, как ищут с помощью коллайдера в горах Швейцарии еще какие-то фундаментальные частицы. Причем, через СМИ нам навязывают представления о том, что таким образом удастся наконец понять строение Вселенной, – неадекватное, на мой взгляд, суждение. Существует в целом и трезвый взгляд на все эти проблемы: развиваются параллельно представления, как корпускулярные, так и волновые. И сегодня идет поиск нового, – новых представлений о материи на уровне синтеза волновых и корпускулярных представлений. (Действует т. н. «принцип дополнительности» Н. Бора). В попытке осмысления внутреннего глубинного мира явлений, процессов используется все более сложный математический аппарат. Соотношения неопределенности В. Гейзенберга устанавливают предел человеческого восприятия. И появляются настроения т. н. «приборного идеализма», – в науке всегда присутствует т. н. агностицизм 1-го рода, – связанный с ограниченностью чувственного восприятия человека. Но также обязателен для науки и т. н. агностицизм 2-го рода, связанный с неисчерпаемостью материи. Познание бесконечно, утверждает наука, – и в этом утверждении скрыто присутствует агностицизм, хотя, на первый взгляд, оно оптимистично. Такому представлению способствуют исследования и мегамира. Основными изучаемыми объектами этого мира являются звезды на небе и «галактики» (имеется в виду некое целостное скопление звезд, планетных систем, межзвездной пыли). И те и другие видны непосредственно с земли или обнаруживаются с помощью приборов. Люди тысячи лет смотрят на небо, любуясь картиной ночного звездного неба, и размышляют об иных мирах за пределами нашей земли. Но рождается и чувство затерянности в этих пространствах, о чем так ярко высказался Б. Паскаль (17 в. «Мысли», – о человеке, не познавшем Бога).
Паскаль: Пусть человек уразумеет, что Земля – всего лишь точка во Вселенной, ее орбита – лишь черточка, весь зримый мир – лишь едва приметный штрих в необъятном лоне природы.
Рационалист: Галактика, к которой принадлежит сама земля – Млечный путь. Утверждается, что это диск диаметром 100 тысяч световых лет. Его ширина – 1500 световых лет. Земля вместе с солнцем вращается вокруг центра галактики, – один оборот за 200 миллионов лет. Это галактический год. Есть скопления галактик – метагалактики. Все эти галактики, как предполагается, с большой скоростью разлетаются друг от друга в разные стороны. (Есть гипотеза большого взрыва, произошедшего во Вселенной 20 миллиардов лет назад). Очевидно, что ученые используют такие масштабы численных представлений, что это естественно вызывает восприятие этих теорий с большим недоверием и усиливает настроение скептицизма по отношению к науке. Обсуждается гипотеза академика М. Маркова: астрономическую Вселенную, утверждает он, можно рассматривать и как микромир. «Наша вселенная для стороннего наблюдателя может выглядеть так же, как микрочастица выглядит для нас». И наоборот, микрочастицы тоже можно рассматривать как целые вселенные (он дает им название «фридмоны»). Там протекает все, как и на земле, – есть жизнь и разумные существа. И формулируются достаточно экзотические утверждения: «все состоит из всего», «элементарная частица равна вселенной». Следует подчеркнуть, что в основе современных научных представлений о материи лежит идея ее сложной системной организации. Выделяют элементы, связи, уровни. Все эти системы, уровни организации материи в мирах взаимосвязаны. И отражает эту некую общую систему организации материальных явлений известная модель атома (ядро, вокруг которого вращаются электроны). Эта модель атома соотносится с моделью астрономической, космической, планетарных и звездных явлений. При этом можно сказать, что, когда такие научные системы строятся, а потом пересматриваются, как в 20 веке, в науке происходят революционные преобразования. (Существуют неизбежно периоды и эволюционного развития науки и периоды научной революции). Можно также отметить, что для людей мира науки на первый взгляд характерно, в основном, атеистическое мировосприятие. В то же время биографический анализ трудов выдающихся научных деятелей показывает, что в конце пути они, как правило, начинают размышлять о Боге-Творце, о неком трансцендентном существе (И. Ньютон, Н. Бор, М. Борн, «космический разум» А. Эйнштейна). Похоже, это обусловлено поиском большей познавательной и этической цельности научного знания.
Виктор: Очевидно, что категория «природа» имеет непосредственное отношение к одной из наиболее фундаментальных категорий философии, – философской категории «бытия». В ней сплетается все, что заботит человека (размышления человека, как было сказано, об окружающем мире, о себе самом, о месте человека в этом мире и смысле жизни). Причем, для здравого смысла существование мира и самого человека достаточно очевидно и все воспринимается очень просто (отсюда расхожие выражения, – «Жизнь есть жизнь… а что делать?»). Но для философа – это всегда, как мы видели, проблема (вспомним скептиков от Пиррона до Юма, сомнения Декарта). Масса сомнений возникает, как мы еще покажем, в связи с осмыслением проблемы времени и пространства. И хотя ставится проблема познать, что есть мир и что есть человек, но одновременно присутствует и ощущение исследователя, что «он знает, что ничего не знает» (Сократ).
Рационалист: Возьмем к примеру, два понятия – «Бытие» и «быт», – посмотрим, что их сближает, что разъединяет. Термины однокоренные, созвучные, что предполагает некоторую содержательную общность. Но и сущностное различие, очевидно, имеется. Достаточно взглянуть на соответствующие определения в различных словарях. «Быт» в Философском энциклопедическом словаре трактуется следующим образом: «Уклад повседневной жизни, сфера внепроизводственной социальной жизни, включающая как удовлетворение потребностей людей материальных (пища, одежда, жилище, безопасность, здоровье и т. д.), так и духовных (культура, общение, отдых, развлечение и т. д.). Под влиянием социальных и географических у различных народов складываются собственные традиции, обычаи, привычки, обряды, связанные с жизнедеятельностью в быту (различное соотношение материального и духовного, индивидуального и общественного, затраты времени, типы социальных объединений. В ходе социально-исторического развития меняются элементы быта и его структура (влияет в разной мере машинизация, электрификация, информатизация, инновация и т. д., – глобализация, в конечном счете)». Как-то просто, буднично, тривиально все выглядит, – отсутствует философский посыл. Но достаточно повнимательнее понаблюдать за этой сферой бытия человека и можно разглядеть моменты, влекущие как раз к философским размышлениям. Бытовая суета захлестывает, часто нас подавляет, заедает (мода, праздники, «тусовки», или забота о хлебе насущном, борьба с бедностью, болезнями и прочими невзгодами). Однако бывают и моменты просветления (или протрезвления), когда иной человек начинает задумываться, – «И это моя жизнь? И для этого я рожден, я живу? И в чем же смысл этой жизни?» Появляется в его размышлениях как раз то, что философы называют – «проблема бытия», – более фундаментальные раздумья о себе, о жизни, о мире. Но философский подтекст «быта» человек может почувствовать и через наблюдение природы в ее естественном состоянии: рыбалка, охота, путешествия. Также и через искусство (вторую природу): музыка, живопись, поэзия, – человек как бы выходит за предел бытового существования, – начинает размышлять об окружающем мире, о себе самом, о месте человека в этом мире и смысле жизни. Это как бы уже выход за горизонт чувственных восприятий, – появляется ощущение более целостного «бытия». Примером философской взаимоувязки этих понятий служит книга Виктории Швейцер о жизни и творчестве М. Цветаевой «Быт и бытие», – понятия в ее названии как бы служат некой параллелью понятий «времени и вечности», особенно актуальных при оценке творчества этого замечательного русского поэта.
Виктор: Об этом же говорит, к примеру, и анализ картины Ван Гога «Крестьянские башмаки» М. Хайдеггером (Введение к работе «Исток художественного творения»).
Хайдеггер: Главное намерение художника в том, чтобы показать бытие художественного творения, (по сути дела, предмета быта, – авт. В.Д.), как манифестацию некой истины самой по себе. Здесь есть не просто предмет, который можно использовать для самых разных целей, но нечто такое, чье бытие состоит в том, что оно «стоит в самом себе», – происходит как бы раскрытие, «разверзание мира». Таким образом, художественное творение хранит нас от потери ощущения сути вещей. Распахивается некая открытость, «сокровенность», – вот в чем сущность заключенного в художественном творении становления некой истины.
Виктор: Кстати, при осмыслении последней, также как и проблемы бытия в целом, очевидно в наибольшей степени, влияние вышеназванных философских оснований на становление соответствующей картины мира: материализм и идеализм, теизм и атеизм, познаваемость и агностицизм.
Рационалист: В попытке рассмотреть подробнее проблему бытия обратимся к этимологии этого слова. Термин «бытие» (русское слово), происходит от глагола «быть», что означает «существовать, наличествовать». По латыни переводится термином esse. В романских языках употребление этого глагола в различных временных формах достаточно распространено (от глагола to be, т. е. «быть», в английском – is; во французском – est; в немецком – ist). В русском языке эта связка «есть, быть» часто не употребляется, но подразумевается (добавляет, усиливает характеристику существования объекту предложения). Но в философии термин «бытие» становится гораздо более общим понятием и даже категорией (одним из наиболее общих понятий), – «бытие».
Виктор: В одном из Философских словарей, правда, оно трактуется довольно упрощенно, на мой взгляд: «Философская категория, которая обозначает реальность, существующую объективно и независимо от сознания человека». Но этого мало для определения бытия. Можно определить бытие, как философскую категорию, отображающую не просто объективную реальность, существующую как бы вне сознания человека, но и отражающую включенность самого человека в эту реальность, связанную с комплексом проблем, возникающих при анализе человека, окружающего мира и их взаимоотношения, взаимодействия. Именно в таком смысле фактически трактовали «бытие» философы различных времен. Уже у досократиков древней Греции оно по своему значению совпадает с представлением о всеобщем космосе, связано с понятием всеобщей субстанции вещей. И хотя древние материалисты оставили нам довольно упрощенные суждения, – «все есть вода» (Фалес), «все есть воздух» (Анаксимен), «все есть огонь» (Гераклит), – однако, греческая мифология того времени дает нам возможность угадывать за этими простыми вроде бы словами и иные «божественные» сущности (один из этих милетских мудрецов, Анаксимандр, прямо утверждает – «все есть божественный апейрон»; а тому же Фалесу принадлежит и другое замечательное высказывание, – «в мире все полно богов»). Таким образом, изначально имеется (угадывается нами) убеждение, что помимо мира объектов и предметов, воспринимаемых с помощью органов чувств, за ними, существует некий иной истинный мир. Эти миры обозначают по-разному, – при этом философские взгляды смешиваются с религиозными. Но в целом, различается «бытие по мнению» (первый мир, – это, мол, всего лишь призрачный мир, иллюзии) и «бытие по истине» (второй). У Платона позднее появляется развернутая концепция представлений о чувственном бытии и неком мире идей. Кроме того, Платон и Аристотель признают существование божества, творящего из некого первовещества миры, в том числе сотворившего и наш мир. (И религиозные деятели всех времен также говорят о сверхъестественном божественном мире, куда человек проникнуть с целью познания не может, – в него можно только верить).