Какая музыка была!

Межиров Александр Петрович

«От весны, от бессонных, бездомных ночей…»

Лёле…

От весны, от бессонных, бездомных ночейЗацветают пути трын-травой.И живу на земле я не твой и ничей,А ничей, потому что не твой. 1944

«Не забывай меня, Москва моя…»

Не забывай меня, Москва моя…Зимой в Нью-Йорке проживаю я,А летом в Орегоне, где сухиеДожди,

дожди. И океан сухой,А в Портленде и климат неплохой,Почти как в средней полосе России. Оказия случится, поспеши,Чтобы письмо упало не в могилу.Пошли негодованье – от души,А также одобренье – через силу.

«Два свидетеля требуются для того…»

Два свидетеля требуются для того,Чтобы установить или удостоверить,И расчислить, и вервью суровой измеритьСтепень горя пожизненного моего,И едва ли посильного для человека,Степень горя, делимого только с одной,Только с той, что почти (и подумать-то страшно) полвекаВсе делила и делит со мной. Здесь ее воспевать, понимаю, не место,Но везде и повсюду онаДо могилы единственный друг и невеста,И возлюбленная и жена.

«Быть может жизнь и окаянна…»

Быть может жизнь и окаянна, —Ее не перекантовать.Сырая стужа океана,В чужом Содоме – благодать. Навстречу пересудам, сплетням,В Манхэттене, на холоду,Теплом овеянный последним,По калориферу иду.

«Пускай другого рода я…»

Пускай другого рода яИ племени иного, —Но вы напрасно у меняКонфисковали слово. Ах, эта Пятая статьяНарода небольшого, —Но вы напрасно у меняКонфисковали слово. Ведь слово – родина мояИ всех основ основа, —И вы напрасно у меняКонфисковали слово. Конечно, дело не во мне,Убитом на другой войне,В огне иных сражений,А в том, что здесь, увидев свет,На даче, до недавних лет,Великий русский жил поэт,Русскоязычный гений.И жизнь была его сестрой,И здесь недавний предок мойСхоронен был в земле сыройВ палящий, душный, майский знойБессолнечновесенний. Не обо мне, конечно, речь,А о моем предтече.Вам долго предстоит беречьЕго божественную речь,Часть речи, вашей речи. Он отодвинул далекоМишень, – и пули в молокоОт вас уйдут в полете.Он поднял планку высоко,Вам будет прыгать нелегко,И вы ее собьете.

«Ты прожил жизнь… Там прожил, где тебя…»

Ты прожил жизнь… Там прожил, где тебяВсегда любили, ненавидя люто,И

люто ненавидели, любя, —Так надо было небу. Не кому-то.Ты избран был не кем-то. Избран им,Служить ему – и только, – и за этоБыл ненавидим всеми и любимПо воле неба и Его Завета.

«Все круче возраст забирает…»

Все круче возраст забирает,Блажными мыслями беднейОт года к году забавляет.Но и на самом склоне дней И, при таком солидном стаже,Когда одуматься пора,Всё для меня игра и дажеТо, что и вовсе не игра. И, даже крадучись по краю,В невозвращенца, в беглецаИ в эмиграцию играю.И доиграю до конца.

Смотровая площадка

Восьмой десяток минул… Ну и ну…Как мог предположить, что дотянуЧерез войну кровавую, сквозь гноищеТуда, туда, где ни одно окно ещеНе гасло по ночам, где виден весьСо смотровой, или почти с двухсотогоМанхэттен – карнавальный разворот его,Из Ван-Дер-Роэ, Сван и Райта смесь.

«Что Эллада, что Египет…»

Что Эллада, что Египет,Если к небу вознесенЖелтый параллелепипед,Ван-Дер-Роэ черный сон.

Просьба

С поэзией родной наединеВсю жизнь свободным прожил я в неволе.Никитина стихи прочтите мне,Стихи Ивана Саввича о поле. Кто я такой? Секрета в этом нет,И уж теперь тем более не тайна,Что я несостоявшийся поэт,Поэт, не состоявшийся случайно.

Поэт

Служил забытому искусствуЖизнь выражать через слова —И непосредственному чувствуВернул в поэзии права. Над ним одним дыханье адаИ веющая благодать.Обожествлять его не надо,Необходимо оправдать.

«О, жизнь моя, ты и в разлуке…»

О, жизнь моя, ты и в разлукеС далекой родиной, от мукиКончающаяся, спеша, —Ты и такая хороша. Ты грешная, а не святая,Проигранная до гроша,До дней последних прожитая,Ты и такая хороша.

«Любил не то чтобы веселье…»

Любил не то чтобы веселье,Не пир, не пиршественный пыл,Которому на самом делеИ чужд и непричастен был. На тост, бывало, не отвечу,Смолчу и даже во хмелюНе поднимусь ему навстречу,Но до сих пор еще люблюПрохладные полуподвалы,И чтобы дуло из окна,И грохотал тапер усталыйОт недосыпа и вина.