Пишу о смерти. Не моя вина,Что пред глазами то круги, то тени,Что жизнь меня учила этой теме,Как Францию Столетняя война.Что на мои вопросы нет ответов,И нету друга. Только звук пустой.И дорог из шекспировских сонетовОдин лишь только 66-й.
«В предгорьях Альп стоит сырое лето…»
В предгорьях Альп стоит сырое лето.И после жизни, прожитой нелепо,Под мокрой простыней такая дрожь, —Трясет, колотит, корчит – не уймешь.И все же старость, все-таки награда, —Уже игры любимой мне не надо,Уже не мажу, об заклад не бьюсь,Уже ни мора не боюсь, ни глада,Лишь взгляда беззащитного боюсь.
Alter ego
Мне бы жить немножечко пониже,Но мансарды в нонешнем ПарижеВысоко – одышку наживешь.А в моей – вчерашний дым клубится,И холсты какого-то кубистаБурно обсуждает молодежь.В блюдечке окурок. Дым тяжелый,Старый
дым. Эпоха пепси-колыОтменила джюс и оранжад.Нету больше ни семьи, ни школы, —Стоило ли почву орошать?Лень приборку делать, постирушку,Разную и всякую нуду, —Заведу смышленую игрушку,Ключиком игрушку заведу.Жизнь чужую истово карежа,Позвоню (своя не дорога):– Поднимайся, заспанная рожа,Едем в ресторан и на бега.В этой самой разлюли-малине,От тоски чуть-чуть навеселе,Познакомлю я тебя с Феллини,Вознесенским, Сартром и Пеле.И, не сознавая, что калечу,Пагубным инстинктам угожу, —Важные контакты обеспечу,Главные каналы укажу.Временно убью в тебе торговлю —Сущность постоянную твою,Поселю под собственную кровлю,Книгами твой разум разовью.Бегать по редакциям заставлюМимо Мулен-Руж и Нотр-Дам,Лепет малограмотный исправлю,Книжечку составлю и издам.На Монмартре проживает идол,Сверхкумир и супер-Вельзевул.Юбилея он еще не выдал,Полувека не перешагнул.Муторно кумиру, тошно, худо,Наглотавшись джина и «Камю»,После многосуточного блудаВозвращаться в милую семью.Колотье какое-то в кумире,Мается мыслитель и пророк,Чтобы мир царил в семье и в мире,Одолжу тебя на вечерок.Чтобы не страдал французский гений,Будешь ты использован покаКак амортизатор возвращенийВ милую семью из кабака.В «Кадиллаке» сможешь прокатиться,На ходу вкушая от щедрот.Вообще знакомство пригодитсяИ себя окажет в свой черед.Если же кумира для острасткиЗа Мао Цзэдуна поведутИ продержат до утра в участке, —Ты сумеешь выгадать и тут.Позвоню на виллу Сименону,Сименон ажанам позвонит —Тары-бары, и тебя без шмонуВыпустят в объятья аонид.В департамент не пойдет «телега»,Ну а если даже и пойдет, —Для другого я, для Alter egoЦелесообразный поворот.Даже и «телега» – не расплата,Если воплощаются мечты, —В протоколе комиссариатаЗа кумиром напечатан ты.Ты исполнил миссию святуюПо благоустройству бытия, —За кумиром, через запятую,Значится фамилия твоя.На одной руке уже имеяДва разэкзотических кольца,Ты уже идешь, уже наглея,Но пока еще не до конца.В пику монпарнасским летописцам,Ты живешь, осуществляя план,Рыночным, холодным любопытствомК людям, книгам, сплетням и делам.Кроме любопытства ледяного,Ничего иного своего,Впрочем, это для тебя не ново, —Знаешь сам, что нету ничего.Ощущаешь сам – и это чувство,Вожделенью лютому назло,Долю вносит в околоискусствоИ в неподалекуремесло.И непереваренного НицшеВ животе приталенном неся,Ты идешь все выше, то есть ниже,Ибо можно все, чего нельзя.Преисполнен гонора и спеси,Человеком не был, сразу сверх —человеком стал в эпоху пепси, —Энциклопедистов опроверг.Ты идешь, способный на любое, —Только пользой чутко дорожа,В шляпе настоящего ковбоя,Выхваченной из-за рубежа.В разлюли-малине распроклятой,На Монмартре нашем дорогом,Будешь ты клиент и завсегдатай,Ежели не будешь дураком.Ты сперва за все меня за этоБудешь очень сильно уважать.А потом за все меня за этоБудешь от души уничтожать.Нажимай, снимай поглубже стружкуСо спины того, кто превратилВ жалкую игрушку-побегушкуТвой холодный олимпийский пыл.Не жалей, выслеживай, аукай, —Сдвоенными в челюсть и под дых.Ты рожден тоской моей и скукой,Самый молодой из молодых.Я построил дом, но не из бревен,А из карт, крапленных поперек,Потому и пред тобой виновен, —Превратил в игрушку, не сберег.Ну, а ты действительно услышалКрик души веселой и больнойИ на миг тоску мою утишил,Сделался игрушкой заводной.И за эту страшную работуПодчистую, Господи прости,Расплатиться я готов по счетуИ черту итога провести.Расписаться под чертой итогаИ, передохнув совсем немного,Новую игрушку завести.Новую игрушку заводнуюПосле передыха завести, —Чтоб за водкой бегала в пивнуюИ цветы носила травести.Пепси-кола не заменит водку,Потому что водка не вода.Лень в мансарде заменить проводку, —Скоро загорятся провода.
«Потому что – все судьба да случай…»
Потому что – все судьба да случай,Или, может быть, не потому, —Вечно засыпающий, могучий,Брат по безрассудству и уму,Входит, чтобы доказать на деле,Что
готов безропотно опятьЖелчному, седому пустомелеЧутко и внимательно внимать,И замрет, как будто онемеет,Извиняя старческую прыть,Он последний, кто еще умеетСлушать, а не только говорить.Вечно засыпающий, посколькуСъемка дни и ночи напролет,Не давая завалиться в койку,С дублями несчетными идет.Иерархи, в ранге и без ранга, —Это же действительно кино, —Это же подлянка – бить подранка, —Но Москва с носка – ей все равно.И всегда в его уклонно-смеломВзгляде голубом одно и то ж:Мы не делом заняты, не делом, —Я-то что ж, а ты – не доживешь.Ну, конечно, можно снять и сняться.И досуетиться на миру.Только нам другие игры снятся, —Мы играем не в свою игру.Время тает, время улетает,Ну, а съемка все идет, идет, —И опять двух дублей не хватает,Чтоб сыграть свой выход под расчет.
Браслет
Затейливой резьбы беззвучные глаголы,Зовущие назад к покою и добру, —Потомственный браслет, старинный и тяжелый,Зеленый скарабей ползет по серебру.Лей слезы, лей… Но ото всех на светеОбид и бед земных и ото всех скорбей —Зеленый скарабей в потомственном браслете,Зеленый скарабей, зеленый скарабей.
Анна, друг мой…
Анна, друг мой, маленькое чудо,У любви так мало слов.Хорошо, что ты еще покудаИ шести не прожила годов.Мы идем с тобою мимо, мимоУжасов земли, всегда вдвоем.И тебе приятно быть любимойСтарым стариком.Ты – туда, а я уже оттуда, —И другой дороги нет.Ты еще не прожила покудаПредвоенных лет.Анна, друг мой, на плечах усталых,На моих плечах,На аэродромах и вокзалахИ в очередяхЯ несу тебя, не опуская,Через предстоящую войну,Постоянно в сердце ощущаяСчастье и вину.
«Там над коротенькой травой…»
Там над коротенькой травой,Там в палисадниках старинных,Там розы при минусовойТемпературе на куртинах.С материка на материк,Ирландский город Лимерик —Отель последнего транзита.В кабину лифта взгляд проникНа миг, и снова дверь закрыта, —И стал сопровождать всеместноМеня повсюду и подрядТот совершенно неизвестноКому принадлежащий взгляд.На долю малую минутыОткрылась дверь, слегка звеня,И я увидел этот лютыйВзгляд, ненавидящий меня.В пустой кабине лифта, в сонномОтеле снег стекал с пальто.Дверь на мгновенье с легкий звономОткрылась. Не вошел никто.
«Умру – придут и разберут…»
Умру – придут и разберутБильярдный этот стол,В который вложен весь мой труд,Который был тяжел.В нем все мое заключено,Весь ад моей тоски —Шесть луз, резина и сукно,Три аспидных доски.На нем играли мастера,Митасов и Ашот.Эмиль закручивал шара,Который не идет.Был этот стол и плох и мал,Название одно.Но дух Березина слеталНа старое сукно.
«В Бутырках, в камере, на сорок…»
В Бутырках, в камере, на сорок,На сорок пять, на пятьдесятПодследственных сквозь муть и морокКостяшки черные стучат.Стоит жара в казенном домеИ духотою душит, ноНет ничего на свете, кромеСухих костяшек домино.На первый взгляд игра простая,На самом деле, нет сложней, —Колоду черную пластая,Постичь закономерность в ней.Занятье плодотворно наше:Свой личный срок хотя б на треть,Как можно дальше от параши —Костяшками перетереть.
«Кто мне она? Не друг и не жена…»
Кто мне она? Не друг и не жена.Так, на душе ничтожная царапина.А вот – нужна, а между тем – важна,Как партия трубы в поэме Скрябина.
Трое
По острову идут на материкСырые облака без перерыва.Два зонтика имперских на троих,Британия бедна и бережлива.В блаженном смоге, в лондонском дыму,В дыму-тумане голова гудела.Фонтаны и дожди. И никому,И никому ни до кого нет дела.Эпоха… Спех… И все же, где забытБыл третий зонтик? Вспомнить бы неплохо…Упрется в площадь Пикадилли-стрит,А там фонтан сухой и рядом Сохо.Дождь не переставая льет и льетНад Лондоном, над черными мостами,И только бродят ночи напролетТри человека под двумя зонтами.
«Как благородна седина…»
Лёле
Как благородна сединаВ твоей прическе безыскусной,И все-таки меня онаНа лад настраивает грустный.Откуда этот грустный лад?Оттуда все же, думать надо,Что я премного виноватПеред тобой, моя отрада.В дремотной темноте ночнойМне слабо видится сквозь что-то,Как ты склонилась надо мной,Обуреваема заботой.Как охраняешь мой покой,Мой отдых над отверстой бездной.Бог наградил меня тобой,Как говорится, безвозмездно.За мой земной неправый путь,Судья Всевышний надо мноюОтсрочил Страшный суд чуть-чутьВо имя твоего покоя.