Какукавка
Шрифт:
– Да ладно, чего там, - засмущался пришелец.
– Все нормально. Вы мне главное скажите. Не будете "Анну Каренину" писать?
– Да ни за что! Все, хватит. Отписался.
– А "Воскресение"?
– Еще чего не хватало! Церковь я, чего греха таить, недолюбливаю, но отлучение... Жить буду в свое удовольствие... Про меня ещё скажут: нашел в себе силы уйти в зените славы... И не унизился до её эксплуатации...
– от удовольствия граф прищурился.
– Обязательно скажут, - подтвердил пришелец.
Толстой вздрогнул.
– Сколько тебе тут осталось?
– спросил. Гость глянул на часы:
– Одна минута.
– Ну и как там, в будущем?
– Нормально. Жить можно.
– А Россия как?
– Да... Так себе...
– Худо, - покачал головой Толстой.
– А в Бога-то веруют?
– По-всякому... Вот, дядька у меня, например... Раздался легкий хлопок, и пришелец исчез. Внезапный ветер смахнул со стола бумажные листы и закружил их по комнате.
– Вот, значит, как...
– Граф, кряхтя, поднялся, отпер дверь и крикнул:
– Софья!
– Слушаю, Левушка, - появилась та на пороге и настороженно заглянула в комнату.
– А где ж твой гость странный?
– А-а...
– неопределенно махнул рукой граф.
– Вот что, свет мой. Будь так добра, собери весь этот мусор.
– Он указал на разбросанные по полу исписанные страницы.
– Собери и сожги. Только сама. Не хочу, чтобы прислуга знала... А после - готовься к выезду. Едем сегодня в город. В оперу.
* * *
Одно время племянник Боба, студент филологического факультета, денно и нощно торчал в студии "Russian Star's Soul". Даже, помнится, по текстам наших песен писал курсовую. И вот как-то Петруччио (Петр Васькин - наш идейный генератор) заявил, что в отечественном роке сегодня нет такого мистического и мрачного, а главное - "концептуального" альбома, каким был "Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band". И именно мы - "RSS" - можем дать его слушателю.
Вы только представьте, - говорил он вдохновенно, - слушатель перестает быть слушателем, он становится соучастником, сотворцом...
– Какукавки!
– восхищенно заметил племянник Боба.
Покосившись на него, Петруччио продолжил:
– Мы должны придумать новый мир, странный, неожиданный мир, и каждый выберет себе роль в этом мире, и все песни будут посвящены тем или иным взаимоотношениям этих персонажей, будут их иллюстрацией, выражением переживаний...
– Какукавки!
– снова повторил племянник.
– Да какой такой, к собакам, Какукавки!
– взорвался Петруччио. С перепугу студент втянул голову в плечи:
– Я говорю, КАК У КАФКИ, - старательно разделяя слова, пояснил он.
– Как у писателя Кафки...
Мы долго хохотали по этому поводу, и с тех пор прозвали бедолагу Какукавкой.
– ...Так что же он натворил?
– спросил я Боба, опрокинув рюмку и занюхав рукавом.
– Неделю назад он попросился сюда, в сарай, к сессии готовиться. Мол, тишина тут.
– В чем разберется? Куда полезет?!
– снова начал я злиться.
– В приставку мою, куда же еще? Сегодня подхожу к сараю, вижу, он изнутри закрыт. Значит, там, змееныш. Отпер ключом, зашел... Приставка включена, а Какукавки нет.
– Голос Боба стал замогильным.
– Тут я сразу все и понял.
Та-ак... Лично я, в отличие от Боба, так и не понял, в чем трагизм ситуации, но, что дело худо, осознал. Три года назад, например, он, чтобы похвастаться перед своими одногруппниками, скачал себе черновую версию готовящегося к выпуску третьего альбома "RSS". Представьте наше разочарование, когда наши недоделанные песни зазвучали по всем каналам радио, а мы при том ни гроша от этого не получили...
От неминуемой гибели его спасло лишь то, что именно этот "сырой" альбом и принес нам настоящую славу. Два предыдущих - лишь локальную известность. Кто знает, доведи мы альбом до ума, стал бы он столь популярным? И мы его простили. И уговорили Боба остаться с нами, а то ведь он чувствовал себя настолько виноватым, что собирался покинуть группу.
– Объясни, что ты по этому поводу думаешь, и хватит уже темнить, попросил я Боба.
– Я что, темнил?
– обиделся тот.
– Чего тут непонятного?
– Мне ничего не понятно. Где Какукавка?
– В прошлом.
– То есть?
Боб встал, прошел в угол сарая и заглянул в монитор своей машины, по Сети соединенной с нашим студийным нейрокомпыотером.
– Раз, два, три...
– стал он тыкать по экрану пальцем.
– Тут последовательно шесть дат и мест установлено. Прыгает из эпохи в эпоху, из страны в страну. В каждой - по часу. Если, конечно, все нормально получилось.
– А зачем?
– Я откуда знаю? В том-то и дело. Я и боюсь, как бы он там дров не наломал. Сам-то я её даже испробовать побоялся: мало ли что может случиться... Кстати, последняя дата - тысяча восемьсот семьдесят пятый, Россия, Тульская область, Щекинский район, Ясная Поляна... Что-то знакомое... Тебе это название что-то говорит?
– Толстой, - без напряга вспомнил я.
И тут наш разговор прервался. Хорошо, что Боб уже отошел от компьютера, потому что Какукавка материализовался прямо в том месте, где тот только что стоял.
– Попался, змееныш!
– вскричал Боб, дернувшись к нему.
– Дядя! Дядя! Дядя!
– завопил тот и юркнул мимо Боба в сторону выхода.
– Я вам все сейчас объясню!
Но тут уже я, вскочив со стула, закрыл собой дверь. И Какукавка в растерянности замер между нами.
– Что ты мне объяснишь?!
– громыхнул Боб, медленно и грозно шагая в его сторону.
– Где ты был?! Что ты там делал?!