Кальдрон
Шрифт:
– Я не его боюсь, – с горечью говорит Амина. – Ты меня не поймешь, но мне двадцать семь лет, и меня высшие силы твоей внешностью не наделили. Кому я буду нужна?
– Что ты несешь? – в шоке смотрит на нее Джиджи. – Ты боишься одиночества? Да, блять, лучше быть одинокой, чем с ним! Ты красива, умна, трудолюбивая, ты вырастила меня одна. Почему ты принижаешь себя? И почему ты считаешь, что ты можешь быть кого-то не достойна! Это весь мир тебя не достоин. Прошу, Амина, пошевели своими мозгами той частью, которая не думает о твоем ебанутом мужике, и пойми уже, что ты заслуживаешь лучшего.
– Я же говорю, ты меня не поймешь, – с грустью улыбается Амина. – Таким, как ты, меня не понять. Ты можешь получить любого мужчину, которого пожелаешь, стоит тебе
– Ты, блять, серьёзно? – срывается на крик Джиджи. – Ты правда думаешь, что все дело во внешности? Да, она открывает двери, но обычно ты вылетаешь оттуда сразу же, и дверь за тобой захлопывается. Дело не во внешности, дело в твоей голове, так вот у тебя вместо головы тыква. Пойду проблююсь, а то, послушав тебя, только на это и тянет, – она выходит из кухни.
***
Несмотря на то, что Маркус сказал, что Иса для него мертва, девушка свою любовь к нему только взращивает, по-прежнему с его образом засыпает и просыпается. Больше смелости звонить ему она не находит. Она до дыр просматривает гангстаграм всех, кого знает из Амахо, надеясь хоть что-то о брате узнать, но Маркуса будто не существует. Стоит ввести в поисковике Эль Диабло, и на экране только окровавленные тела жертв всплывают, но Ису даже это от любимого не отталкивает. Иса с трудом заканчивает школу и всё-таки подаёт документы в колледж, лишь бы занимать голову чем-то и не сходить с ума. Больше о Маркусе она ни у кого не спрашивает, планирует скопить денег, сбежать в Амахо и посмотреть в его глаза.
Одним из дней девушка после школы не садится в автомобиль шофёра, а, сев в такси, с которым договорился ещё накануне, просит ехать к границе. Она пишет Маркусу, что приедет в восемь вечера к границе, и просит о разговоре. Иса видит, что сообщение открыли и прочитали, и, несмотря на то, что не дожидается ответа, свой план не отменяет.
Маркус не приезжает. Иса стоит на холоде на границе и, постукивая зубами, всматривается в темноту впереди. Ей кажется, что она чувствует запах Амахо, разыгравшееся воображение показывает ей свет приближающихся фар, даже силуэт идущего к ней брата, но в реальности напротив девушки одна выедающая глаза до горьких слез пустота. Пограничники что-то кричат позади, предупреждают не подходить ближе, чем на пятьсот метров, Иса и не двигается с места, она словно приросла к влажной после недавнего дождя земле и только шепчет посиневшими губами «пожалуйста». Маркуса всё нет, а пустота в лицо резким холодом бьет, запах любимого человека доносит, и Иса, своими слезами захлебываясь, за каждый треск, шум вдали, как надежду, цепляется, из последних сил глаза напрягает, в бездну перед ней открывающуюся всматривается. Она видит, как в этой черной дыре один за другим все ее замки рушатся, как ее планы, мечты его за руку держать, его обнимая, засыпать, стираются. Видит, как на дне этой пропасти образ ее брата сгорает, пеплом развевается, как тепло его ладоней, до сих пор хранимое, исчезает. Бездна между ними сдирает с Исы кожу с его отметинами, с его прикосновениями, из нее живой, не вскрывая, сердце вырывает, «оно тебе больше не нужно» шепчет. Иса падает на колени, зарывается пальцами в землю, зажимает ее в кулаках и тихо плачет. Одинокая сгорбившаяся фигура, позади которой стоят уже вызвавшие его деда пограничники, и пусть Абель приказал им забрать ее во внутрь, подойти они смелости не находят. Кажется, что легкое дуновение ветра, и эту девушку, все эти два года с трудом удерживающую себя чем-то целым, по границе разнесет. Маленькая девочка, на плечах которой будто бы скорбь всего человечества, шмыгает носом и продолжает копаться в грязи, пугая своей отрешенностью повидавших войну вояк. Будто бы весь мир вокруг накрыло щитом и только она одна за пределами осталась, без защиты, без поддержки, сидит сломленная, сама себе голыми руками могилу роет. Они не знают, что могилу на этой границе девушка еще два года назад вырыла, а сейчас смиренно проходит к ней и сама в неё ложится. Маркус ее еще тогда похоронил, но Иса все равно верила и ждала, но ждать
В ту ночь Иса впервые получает пощечину от деда и после почти месяца, проведенного взаперти, решает больше встреч с братом не искать. Иса красит волосы в черный, дружит с девушками в колледже и ничего больше не планирует, не мечтает. В день своего двадцатилетия Иса набивает на ключице «Пропасть посмотрела в меня» (Abyss gazed back into me) в память о ночи, когда она впервые столкнулся с ней на границе, куда не приехал брат. В память о ночи, когда она осталась одна.
Конец первой части.
Часть вторая. Но тиэнен эль корасон
Спустя два года.
– Святой отец, я согрешил, – мужчина удобнее располагается на низком табурете и продолжает играть с красивыми запонками на манжетах красной, как кровь, рубашки.
– Продолжай, сын мой, – доносится глухой голос из-за решетки.
– Я воровал, я калечил и убивал, и ничего не чувствовал, – делает паузу и, прикрыв веки, вспоминает последнюю войну. – Не думаю, что мою душу можно спасти.
– Бог – милостив, и милость его не имеет границ. Раскайся, и он простит тебя, – говорит священник.
– В том-то и дело, что я не раскаиваюсь, – достает из-за пояса любимый Glock 34 мужчина и поглаживает. – Я буду еще убивать, и я знаю, что даже храм божий меня отвергнет.
– Ты еще вернешься к Богу.
– Это вряд ли, – усмехается мужчина и накручивает глушитель на пистолет. – Я бы хотел, чтобы ты передал ему мои искренние пожелания, вот только ты, Касио, взял билет в преисподнюю, ибо нехуй было превращать церковь на моей территории в место сбыта моего товара моим клиентам, – он слышит скрип ножек стула по полу и выпускает в решетку всю обойму. С той стороны исповедальни доносится глухой звук бьющегося о пол тела, и мужчина убирает пистолет.
Матео выходит из исповедальни и, потянувшись, идет к дверце священника. Он, поморщившись, смотрит на окровавленный труп и, плотно прикрыв дверцу, направляется к выходу. Толкнув тяжелые двери, мужчина оказывается на залитой солнцем улице города. Матео прикрывает веки, вдыхает полной грудью пыльный пахнущий резиной и жареной кукурузной мукой воздух и, перепрыгивая через лестницы, спускается вниз, где его ждут два внедорожника и его вторая после Глока любовь – черный ламборгини авентадор.
***
– Он ведь придет, Сандор, – грубо схватив за шею, притягивает к себе привязанного к стулу мужчину Мо. – Он уже идет.
– Мы партнеры, я с ним разговаривал, – сплевывает кровь на пол двадцатисемилетний мужчина, который убеждает себя, что его просто напугать сюда привезли, что он обязательно выберется, но как бы он ни старался звучать уверенно – голос дрожит.
Вот уже как полчаса один из подающих надежды молодых бизнесменов соседней страны корчится от боли на заброшенном заводе на окраине столицы. Под ногами Сандора осколки стекла, над головой – прогнившие балки. Сквозь покрытые толстым слоем многолетней пыли окна даже лучик готовящегося ко сну солнца внутрь не проникает.
– Ты же понимаешь испанский? – хлопает его по щеке Мо. – У меня вот прекрасный испанский, а ты на меня, как баран на новые ворота, смотришь. Так вот ответь мне до его прихода, не тяни резину.
– У нас договор, – в отчаянии повторяет Сандор. – Он не идиот, я ему слишком дорого обойдусь!
– Ты не знаешь Эль Диабло, – ухмыляется Мо и тянет его на себя за шею. – Мы из Кальдрона, подонок, мы чтим свои традиции и уважаем ваши, но ты нас не уважаешь, ты наше время отнимаешь.
– Выпусти меня отсюда, мои люди ищут меня, – кричит Сандор, пытаясь освободить завязанные за спиной руки. – Вы не с тем связались, вам от наказания не уйти.