Календарь Морзе
Шрифт:
Все, кроме Анюты, в которую влюбился я.
Мир, сука, несправедлив.
Когда Анюта вернулась после выпуска в родной город, я уехал за ней.
— Добрый день! — я вывел звук на микрофон. — Вы все еще на волне Радио Морзе, и с вами Антон Эшерский. Если бы сегодня было пятое мая, то это был бы Всемирный день общения и одновременно День шифровальщика. Так мироздание намекает нам на то, что общаться может любой дурак, а вот понять друг друга…
Между тем у нас час живой музыки и Мартын Менделев, встречайте!
Зачем жестокие родители
Мартын устроился с гитарой на стуле, взял пару аккордов, чтобы я выставил микрофоны, и заиграл Talk Dirty — его собственный джаз-клезмер-кавер на известную песню. Удивительно, в какой пронзительно бодро-грустный еврейский мотив он превратил этот унылый негритянский попс…
Been around the world, don’t speak the language But your booty don’t need explaining All I really need to understand is when you, you talk dirty to me…Вся вековая скорбь еврейского народа смотрела на нас глазами-маслинами из этих простых слов в исполнении Мартына, но я не вслушивался в текст, я смотрел на девушку. Мне никогда не удавалось уловить момент ее появления, но, играл ли он в студии или выступал на сцене, в какой-то момент оказывалось, что Менделеву аккомпанирует некая барышня. Сегодня она была в легком синем платье до колен, в простых туфельках на небольшом каблуке и белых гольфах, а играла на альтовой скрипке. Лицо ее, как всегда, закрывали длинные, темные, вьющиеся волосы, взлетающая со смычком рука была украшена пестрыми нитяными браслетами. Играла она так же великолепно, как Мартын — они составляли идеальную исполнительскую пару, ведущую сложную импровизацию как один человек, которым, в некотором смысле, и были.
Менделев играл мелодию за мелодией, переходя от бодрого свинга к тяжеловатым блюзовым квадратам, но везде альт вел безупречную партию, то солируя, то уходя на второй план и выпуская вперед гитару. Я молча наслаждался — это был чистый восторг, хотя аудитория радио наверняка предпочла бы что-нибудь попроще. Но попроще он и в кабаке вечером сыграет, а тут пусть оттянется.
Увы, все хорошее быстро кончается, и я, дождавшись коды, вывел свой микрофон на пульте вверх и, оттарабанив бодрое: «С вами Радио Морзе!» — запустил рекламный блок. Он начинался с рекламы «Графа Голицына», который и башлял Мартыну за выступление.
— Была? — грустно спросил Менделев, когда я отложил наушники.
— Была, — подтвердил я.
— Флейта?
— Скрипка, альт. Было круто.
— Эх… — главная драма его таланта была в том, что он девушку увидеть не мог. Стоило ему потерять сосредоточенность на исполнении, как она немедленно исчезала. Никакие технические средства ее тоже не фиксировали, и в эфир у нас шла, к сожалению, одна гитара — эффект аккомпанемента
— В чем была сегодня? — спросил он тоскливо.
Я описал, приукрашивая как мог, Менделев сидел, уныло повесив свой шнобель и вздыхал. Глупо быть влюбленным в фантом, порождённый собственным мозгом, но с настоящей любовью по-другому и не бывает.
— Ах да, — спохватился он. — Чуть не забыл!
Он порылся в гитарном кофре и выудил цилиндрический бумажный сверток.
— У нас же казино опять открыли, будут вам фишки подгонять.
— В «Поручике»? — удивился я.
— Ну да, — подтвердил он. — губернатор разрешил. Сказал, что федеральные законы остались снаружи, а развлечений у народа и так мало. Налогом, правда, говорят, обложил немилосердно, но наши все равно ликуют.
— Ю-хху! — донеслось из-за стекла. Это увидевший фишки Чото исполнял танец изголодавшегося по стриптизу самца лесной макаки. Мартын смотрел на него скептически — он-то этих стриптизерш каждый день без грима видит. А у меня появилась идея, как провести вечер: Анюта объявила сегодняшний день «антон-фри», ей, мол, надо поработать над материалами. Ну и ладно, в вопросе «с кем выпить» всегда можно положиться на Славика.
— Возвращаясь к вам после рекламы, напоминаю, что вы слушаете Радио Морзе, самое конкретное радио на свете, а на ключе дежурит Антон Эшерский. У нас по-прежнему тринадцатое июля и вечный четверг. Но если бы сегодня отчего-то случилось четырнадцатое ноября, то это был бы День политолога! Политологи — авгуры нашего времени. По полету твиттера и внутренностям фейсбука они дают смутные толкования очевидного и не могут смотреть друг другу в глаза без смеха. Это люди, которые неоднократно и убедительно предсказали развал, переворот, хлад, мор, глад и коллапс всего. Но если вы хотите знать правду — не слушайте их, слушайте меня. Вот вам мой прогноз: «Все будет примерно так же, как сейчас, но все будут уверены, что раньше было лучше». Уж это-то непременно сбудется, будьте уверены — потому что именно так идут дела последние десять тысяч лет…
Со Славиком Маниловым нас объединяло наглядное подтверждение факта, что мир тесен. Мы вместе учились в столичном университете — на разных факультетах, но одновременно, и были знакомы настолько, что он как-то раз пытался набить мне морду. Славик тогда был безответно влюблен в одну барышню и пребывал в совершенной уверенности, что я и есть причина той безответности. Между тем я находился в сложной этической ситуации — у меня с той барышней ничего не было и быть не могло, потому что она была лесби, но скрывала этот факт, делая вид, что у нас роман. Мне было жалко Славика, но раскрыть ему глаза на этот факт не позволяло данное барышне обещание. В общем, на какой-то студенческой пьянке Славик не выдержал и кинулся меня бить. Это была самая нелепая в моей жизни драка — по причине разных весовых категорий и несопоставимого жизненного опыта он меня побить не мог, а я его не хотел. В результате я держал пьяного Славика за шиворот на вытянутой руке, а он пытался стукнуть меня кулаком, но не доставал, поскольку руки коротки. Когда он выдохся, я аккуратно уложил его на диван, где он и уснул. В каком-нибудь романе мы после этого должны были бы стать лучшими друзьями, но не стали.