Календарь Морзе

Иевлев Павел Сергеевич

А пока буду искать утешения в работе.

Трек закончился, и я схватился за микрофон, как за пистолет:

— Итак, в эфире снова программа «Антонов огонь»! Если бы не чертово тринадцатое июля, сегодня могло бы быть четырнадцатое апреля, по народному календарю «Марья — пустые щи». Женщины, умоляю, осваивайте кулинарное искусство! А то так и останетесь в истории, как эта Марья: «Ольга — жидкий чай», «Алёна — слипшиеся макароны», «Катерина — разваренные пельмени» или «Анна — оладьи-не-взошли». Представляете, как обидно будет? Итак, сегодня в нашей студии очаровательная гостья — Аэлита Крыскина! Она расскажет нам о том, как кулинарно поразить гостей, как доходчиво обратиться к мужчине через его желудок и каким ножом правильно разделать лобстера, если вам

не повезет встретить его в темном переулке…

Чото запустил в студию женщину с фигурой фитнес-воблы и лицом до того пафосным, что некоторые принимали это за красоту. Заметная генетическая примесь последствий дружбы каких-то народов делала ее внешность, скорее, оригинальной, чем приятной, но ее талантом было умение себя подать, неотразимое, как стенобойная машина. Дама издавала глянцевый, как спинка таракана, журнал «Недоступное наслаждение». В медиатусовке ходили слухи о том, что оба этих слова не про нее — но такие слухи всегда о ком-нибудь ходят.

На самом деле, название, как и сам журнал, были федеральной франшизой, предназначенной для аккуратного выкачивания денег из жен региональных чиновников. Раньше на страницах издания клубился обманчивый брильянтовый дым сладкой столичной жизни, к которой можно было приобщиться через представленных там рекламодателей. Бренды и бутики, платья в жемчугах и туфли в блестках, вычурная мебель и пошлые драпировки — к моменту, когда провинциальная мадам наконец-то вырвется в столицу на шопинг, она должна быть соответственно подготовлена. В ожидании этого светлого часа ей предлагались местные услуги по подготовке к нему — маникюрщицы и визажисты, фитнес-тренеры с героическим торсом и выпуклым пахом, триминг для собачки и куафер для интимных мест. Мадам Крыскина продавала рекламные площади и изображала приобщенность к прекрасному. Теперь, когда столичные соблазны для Стрежева стали неактуальны, ей пришлось быстро искать новый формат.

При этом она имела каприз представляться журналисткой, и потому вела себя фамильярно и игриво, намекая на «профессиональную солидарность». К счастью, я уже не относил себя к журналистам, а то мог бы и обидеться.

Наша радиостанция была связана с ее журналом рекламным бартером. Они размещали наш модуль на половину полосы, а мы в перебивках крутили их ролик: скрип кровати, томный вздох и полный глубокого физиологического удовлетворения женский голос: «Журнал „Недоступное удовольствие“! Доступно только для вас!» В рамках этого бартера мы давали журнальным девицам эфир, где они, жеманясь, рассказывали всякую ерунду. В поисках нового формата Крыскина пустилась во все тяжкие и дошла до такого днища, как кулинарный раздел. Сомневаюсь, что она смогла бы приготовить яичницу, не ободрав маникюром тефлон со сковородки, но рассуждать о качестве потребления ей это не мешало. «Ведь вы этого достойны», «для тех, кто понимает», «умение выбирать лучшее» и прочие заклинания из арсенала дорогого маркетингового блядства сыпались из нее легко и непринужденно. Я не особо вслушивался, и не сразу понял, что хитренькая Аэлита пытается впарить через наш эфир незамысловатую рекламку ночного клуба «Граф ГолицынЪ», называемого в народе «Поручик Ржевский». Мол, именно там вы обретете то, чего достойны… Судя по репутации кабака, скорее всего, это будет триппер…

— Но, разумеется, встретить настоящего мужчину, которого вы достойны, и который окружит вас заботой и комфортом, можно не везде, — щебетала Крыскина. — Уровень всегда соответствует статусу! Активный поиск, вот что вам нужно! Сходите, например…

— …На сельскую ярмарку! — переключил я вещание на свой микрофон. — Где, как не там, вы встретите настоящих мужиков, соль земли, только что из-под трактора! Они в полной мере оценят ваши кулинарные фантазии и предоставят для них самые свежие и натуральные продукты. На этом мы прощаемся с Аэлитой Крыскиной, с вами был Антон Эшерский и передача «Антонов огонь».

Я запустил музыку и снял наушники.

— Ну, Антон! Я тебе этого не прощу! — сверкала глазами Крыскина, только что пролетевшая мимо рекламных денег.

— Размещение рекламы на Радио Морзе — через соответствующий отдел, вторая дверь налево, — сообщил я ей равнодушно. — Приятно было повидаться, заходи еще.

— А как же журналистская солидарность? — Аэлита приняла эффектную позу и надавила на меня всей мощью своего таланта. Где-то в альтернативной Вселенной я, наверное, пустил слюни, глазки мои затуманились, Крыскина представилась мне небожительницей, спустившейся с вершин гламурного Олимпа, я забился в судорогах раскаяния, пустил слезу и позволил ей всё…

Но в этой реальности срать я хотел на ее сомнительное обаяние.

— Еще раз попробуешь пихнуть джинсу 4 в эфир — больше в студию не войдешь, — сказал я самым скучным своим голосом. — Вот тебе и вся солидарность, Крыскина, удачи в продажах.

— Девушкам надо как-то выживать, — пожала она плечами, ничуть не смущаясь.

— Иди в «Поручика», покрутись на шесте, там любят экзотику. Напихают чего-нибудь в трусы. Возможно, даже денег.

— Сука ты, Антон! — обиделась Крыскина. — Козел и мудак!

4

На журналистском сленге — скрытая реклама.

Она гордо удалилась, цокая высокими каблуками. Я оценивающе посмотрел ей вслед — нет, задница определенно так себе. Сиськи неплохие, а задница не очень. В «Поручике» и получше есть.

В «Графе Голицыне», он же «Поручик Ржевский», я одно время был завсегдатаем. Ночной клуб — а точнее, кабак со стриптизом, казино и нумерами, — размещал у нас рекламу, экономно расплачиваясь не деньгами, а фишками казино. Не знаю, почему рекламщики на это соглашались — может кто-то из них был без ума от рулетки. Эти фишки распределялись в коллективе более-менее по совести, циркулировали на радио как внутренняя валюта, на них спорили, за них оказывали мелкие услуги, на них выменивали рабочее время и благосклонность девушек из бухгалтерии. Я свою долю честно ходил пропивать. Хитрые менеджеры клуба платили нам специальными, бонусными фишками, которые нельзя было просто обменять на деньги, только поставить. Я человек не азартный, мои пороки лежат в другой области, поэтому ставил на рулетку — сразу всё, половину на красное, половину на черное. Разумеется, оставался при своих, зато выигрыш уже можно было обналичить. Я садился за столик, заказывал чего-нибудь поесть и выпить, а надо мной трясли жопами стриптизерши. Одинокий мужчина с бутылкой сначала представлялся им перспективным клиентом, и они свои сиськи мне чуть ли не в тарелку складывали, но потом поняли, что человек пришёл просто пить — и отстали. Можно было спокойно поужинать — там жарили неплохие стейки. Потом казино прикрыли, фишки нам давать перестали, а на стриптиз я к тому времени насмотрелся до тошноты — так «Поручик» потерял в моем лице клиента. Не за свои же деньги туда ходить? Пусть, вон, Крыскина ходит. Ведь она этого достойна.

— Читал на «Анютиных глазках» статью про фермеров? — спросил меня Чото, принеся в студию очередной кофе. — Отвал башки! Анюта жжот напалмом! Вот бесстрашная девка!

— Не читал, — сделал лицо тяпкой я. — Но про отвал верю.

Поставив кружку на стол, я включил микрофон:

— Итак, это Радио Морзе, и мы все еще в эфире. Передаем привет нашим сельским слушателям! Если бы сегодня было семнадцатое февраля, то они могли бы отпраздновать День спонтанного проявления доброты. В этот день надо подкараулить кого-нибудь и с прямым умыслом нанести ему ласки, поцелуи или иные насильственные действия, причиняющие физическую радость. Вломить пользы, отвесить доброты или причинить счастья, сколько унесет — до наступления каких-либо позитивных последствий средней и меньшей тяжести…

При слове «фермер» сама собой возникает картинка этакого реднека с оклахомщины, в джинсовом комбинезоне и соломенной шляпе, единоличного владельца кукурузных полей, обрабатываемых его мордатыми сыновьями и нелегалами из Мексики. Разумеется, ничего подобного мы за городом не нашли.

Вполне приличная асфальтированная дорога, пролегающая меж возделанных чем-то сельскохозяйственным полей, привела нас к двухэтажному кирпичному дому с вывеской «Правление». Решительная Анюта огляделась в пустом коридоре и, увидев дверь с табличкой «Председатель», тут же, не стуча, ее распахнула.