Калейдоскоп
Шрифт:
— Мне кажется, не стоит.
Наступило долгое молчание. Джон нахмурился:
— Почему?
— Это может огорчить кое-кого из нашей труппы, — сказала она неопределенно.
Джон медленно сел в кровати. Он привык к определенности в своих отношениях с женщинами.
— Ты имеешь в виду кого-то конкретно?
— Не знаю… Сейчас слишком поздно беседовать на эту тему.
В номере слышался мужской голос.
— Кто там у тебя: Доминик, Пьер или Петров?
— Это Иван, — сказала Саша раздраженным тоном. — Он сегодня растянул подколенное
— Передай ему мои соболезнования. Но сначала объясни мне, что происходит. Знаешь ли, я не мальчик, чтобы меня водили за нос.
— Ты не понимаешь, как тяжело быть артистом балета, — простонала она в трубку.
Джон снова откинулся на подушки:
— Я же пытался это понять, черт подери. Чего именно я не понимаю?
— Артисты балета нуждаются друг в друге.
— А-а… Так вот где собака зарыта!.. И с Иваном как раз такой случай?
— Да нет же… То есть да… Но это не то, что ты думаешь.
— Откуда, черт возьми, ты знаешь, что я думаю? Ты настолько занята заботами о себе, своих ступнях, своей заднице, своих сухожилиях, что не заметила бы чужих мыслей, если бы они были написаны неоновыми буквами!
— Это несправедливо!
Саша вдруг расплакалась, а Джон впервые за многие месяцы воспринял это равнодушно. Внезапно один телефонный разговор поставил в их отношениях точку.
— Тем не менее, детка, это правда, — сказал он. — Я думаю, нам лучше раскланяться и сойти со сцены, прежде чем опустится занавес. Если я правильно прочел программу, четвертый акт только что закончился.
— Почему бы нам спокойно не поговорить, когда я вернусь?
— О чем? О твоих ступнях?.. Или о том, как артисты балета нуждаются друг в друге? Я не артист балета, Саша, я мужчина. У меня трудная работа, мне нужна женщина, которую я любил бы и которая меня любила бы, спутница жизни. К тому же и детей я хочу иметь. Ты видишь себя в роли матери?
— Нет… — По крайней мере, она была честна. Сама мысль о детях ее пугала. Саша и не помышляла о том, чтобы на целый год прервать выступления, после чего пришлось бы восстанавливать форму.
— Почему это так важно?
— Хотя бы потому, что мне сорок два года. Я не могу больше тратить время на подобные игры. Свою дань богемной среде я отдал. Теперь мне хочется чего-то другого.
— Вот это я и имела в виду… Ты не понимаешь, как тяжело быть артистом балета. Джон, дети — это совсем не важно.
— Но не для меня, малышка. Как и многие другие вещи, у которые ты не признаешь. Я тебе не нужен. Тебе никто не нужен. Скажи себе это честно.
Наступило долгое молчание. Джону вдруг захотелось закончить разговор. Все уже было сказано. Впрочем, запас слов был исчерпан уже давно, просто оба этого не замечали.
— До свидания, Саша… Не переживай. Увидимся, когда приедешь. Сходим вместе пообедать или чего-нибудь выпить.
Он знал, что Саша захочет забрать оставленные у него в квартире вещи, но она может сделать это и в его отсутствие.
— Так
«Интересно, — подумал Джон, — они так и живут в номере вдвоем? Хотя какое мне теперь дело!»
— Думаю, что да.
— И поэтому ты мне позвонил?
— Нет. Просто так получилось. Наверное, пришло время.
— У тебя появился кто-то другой? Джон улыбнулся:
— Да нет…
Забавно, но у него появилось целых три женщины, которых он искал, которые днем и ночью занимали его ум и сердце, но не в том смысле, какой вкладывала в свои слова Саша.
— В общем-то никого… Не переживай, Саша. Он тихо положил трубку и погасил свет. Засыпал он с улыбкой, впервые за многие месяцы чувствуя себя свободным. Он был рад, что позвонил ей. Наконец все это кончилось.
Часть IV
МЕГАН
Глава 24
Полет был неутомительным. Джон прибыл в Сан-Франциско в два часа дня местного времени, а встреча с Ревеккой была назначена на четыре.
Ее офис размещался в старом викторианском здании, окруженном ветхими домами. Однако Джон был приятно удивлен, когда внутри помещения оказались ухоженными, хорошо оформленными, уставленными цветами.
Ревекка Абрамс, женщина шестидесяти с небольшим лет, выглядела довольно привлекательно, хотя и немного странно. Ее седеющие волосы были заплетены в косу, а одежда — джинсы и накрахмаленная белая блузка — скорее годились для молодежи, так же как и красные матерчатые тапочки. В общем, она производила впечатление интеллигентной, ухоженной пожилой хиппи.
Встретив Джона теплой улыбкой, она пригласила его в кабинет.
— Вы не похожи на большинство наших клиентов, мистер Чепмен. Хотите кофе или чаю? У нас дюжина разновидностей травяного чая.
Ревекка снова улыбнулась, указывая на маленькую, залитую солнцем кухню, смежную с кабинетом.
Джон покачал головой. Ему ужасно не хотелось ее огорчать, но, увы, такова была его миссия.
— Я здесь по личному вопросу, миссис Абрамс. Я уже довольно долго разыскиваю вас и вашего мужа. Не так легко оказалось вас найти. Я располагал только вашим нью-йоркским адресом тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года.
Ревекка Абрамс, не переставая улыбаться, опустилась в кресло. Она многие годы занималась йогой и изучала восточную философию и научилась прекрасно владеть собой.
— Да, мы довольно часто переезжали с места на место. Много лет провели на Юге и вернулись сюда, когда муж заболел. Шесть с половиной лет назад он перенес операцию на сердце, и мы решили, что пора ему отдохнуть и порадоваться жизни. Поэтому теперь я практикую одна, а точнее, с группой коллег-женщин. Но это несколько иная практика, чем была у нас с Дэвидом. Мы занимаемся случаями дискриминации и нарушения гражданских прав. В этом у меня многолетний опыт.