Калгари 88. Том 3
Шрифт:
— Что застыли, молодые люди? — насмешливо спросил Железов. — Милости прошу к нашему шалашу.
— А… Что это вы, играете? — робко спросила Арина.
— Исполнителя звать Джонни Кэш, а песня называется «Тюремная тоска Фолсома», — заявил Железов, встал со стула и сделал несколько шагов, играя на ходу. — Это классика стиля кантри. Музыка, как видите, живая и довольно импульсивная.
— Мне кажется, у её истоков джаз или свинг, — заявила Арина и сделала несколько танцевальных движений. — Довольно забавно получается.
Железов поставил гитару на пол и велел фигуристам встать как обычно, по двое в ряд. Потом прошёлся немного по залу, и остановился перед ними.
— В этой музыке и в танце, проистекающем от неё, нет места грусти, — заявил Железов. — Кантри — музыка простых свободных людей, далёких от политики и каких-то сложностей нашего мира. Они просто живут. Знаете, что такое жизнь в их понимании?
— Нет! Откуда нам знать? Мы что, жили в Америке? — недовольно спросила Смелова, опять провоцируя Железова на насмешки.
— Жизнь в их понимании это свобода! — усмехнулся Железов.
— Свобода есть у всех! — возразила Смелова, собираясь вступить с хореографом в философский диспут, однако вызвала этим у него ещё большее веселье.
— У тебя тоже есть свобода? — насмешливо спросил Железов и снова взял гитару в руки. — Вы знаете, дамы и господа, откуда пошло выражение «свалить в закат»? Нет? А теперь представьте себе такую картину — вечером вы надеваете старенькую джинсу, суёте в её задний карман жиденькую пачку накопленных вами долларов. Пусть это будут две или три тысячи, садитесь в свой старенький «Форд» и едете к чертям, куда глаза глядят, прямо на закат. В надежде догнать убегающее солнце. Навстречу свободе и мечте. Вы плюёте на всё. На своего шефа, смертельно задолбавшего вас, на жену, бегающую к соседу, на кота, гадящего вам в ботинки. Вы скидываете цепи и бежите прочь. Вы будете жить в дорожном мотеле, жарить сосиски и продавать пиво дальнобоям, получая за это гроши, спать на узенькой кровати и слушать кантри. Это и будет ваша свобода! Потому что вы в любой день можете плюнуть на всё это и снова свалить в закат. Такой свободы у тебя, Смелова, увы, нет!
— Ха! А разве это свобода? — рассмеялась Смелова. — Да это жизнь бомжа и вообще асоциальной личности! Свобода это деньги и слава!
— Хорошо… — покорно согласился Железов и сделал несколько красивых, забойных аккордов на гитаре. — Представим свободу по другому антуражу, более понятному для твоего эгоцентризма и сибаритства. Утро… Прекрасное июньское утро… Ты дочь миллиардера и на мощной машине едешь на пляж. Например, на новеньком «Шевроле Камаро». И, естественно, он классически жёлтый с двумя широкими чёрными полосами на капоте. Ты смотришь на пустую, ровную дорогу, освещаемую солнцем, на торчащие кактусы и склоны невысоких холмов. Дорога ровная и прямая. Она идеальная, как стекло, и ты давишь на газ. 100 километров, 200 километров, 300 километров… Будет желание у тебя, Смелова, отпустить педаль газа, так и не испробовав все возможности своей машины?
Саша промолчала, так же как и все остальные. В том-то и дело, что никто из них не отпустил бы педаль газа раньше времени. В группе Бронгауза таких не было…
… Арина и сейчас не смогла бы отпустить педаль чёртова газа. Как «Шевроле Камаро» на пустынном хайвэе, она разгонялась на тройной аксель! Опять в ней взыграл тот самый долбаный дух противоречия, что перед произвольной программой на юниорском чемпионате мира в Тайбэе обрушил её на лёд, когда она вопреки приказу Бронгауза на разминке пыталась прыгнуть четверной лутц. Что ей тогда двигало? Всё та же виртуальная педаль газа, нажатая до упора! Да ещё и помноженная на подростковый максимализм и дурость.
Однако задел на триксель был… При тройном акселе не требуется чрезмерная высота прыжка. Гораздо большее значение имеет скорость вращения, а она зависит лишь от разгона и скорости входа в группировку. И то и другое у Арины сейчас было стабильно хорошим из-за хорошей прокачки бедренных мышц.
То, что аксель будет тройным, она решила за пару секунд до разгона. Причиной всему стал тот самый драйв, что она поймала в ходе удачного проката. Проката, который в прыжковой части и так был очень сложным для этого места. Разогнавшись по диагонали, Арина скобкой на правой ноге развернулась с направления «вперёд» на «назад». Потом опять развернулась выпадом на направление «вперёд», переступила на левую ногу, чуть присев на ней и одновременно притормозив, при этом правой ногой закрутила тело в прыжок. От бешеного вращения в глазах потемнело и замелькали полосы. В ушах зашумело от давления внутри черепа.
Сделав три с половиной оборота в воздухе, Арина с грохотом приземлилась на лёд. Приземлилась точно на лезвие — недокрута не было. Удар о лёд получился такой силы, что снежная стружка взлетела чуть не до потолка. Казалось, ещё немного, и лопнут ботинки или вылетят винты из крепления лезвий. Однако она прыгнула и приземлилась! Пусть нагрузка после приземления была колоссальная, но она прыгнула тройной аксель! Без всяких удочек и шлеек…
Правда, тут же ощутила небольшую боль в плюсне правой ноги, на которую пришёлся удар. Ничего не проходит бесследно…
Глава 29
Последняя
Приземление после тройного акселя получилось жёстким и с быстрым выездом. Шанс успешного приземления почти равен нулю, но сейчас повезло. Но что делать дальше? Арина почувствовала, что силы резко покинули её — ноги словно стали ватными и чуть ли не сгибались в коленях, а катать предстояло около минуты, в ходе которой нужно сделать два вращения — заклон и прыжок в либелу. Пришлось сбросить сложность и убрать связки из шагов, уменьшив их количество вдвое. Заклон получился хорошо, а вот прыжок во вращение едва не смазала, потеряв центровку и чуть не запоров элемент. Один оборот сделала корявенький, но потом всё-таки выправилась, исполнив три позиции — либелу, кольцо и заклон. В этой позиции заклона рукой за лезвие не держалась, как в первой, а вращалась, стоя на одной ноге, выгнув тело назад и свободную ногу откинув в сторону. Получилось красиво.
Когда Арина закончила кататься, в зале стояла тишина. Одногруппники с тренером удивлённо переглядывались, а проверяющие не поняли, что произошло — перед их глазами была обычная рутина. Они и одиночный аксель от тройного не отличили бы. Другое дело Каганцев. Всё-таки директор ДЮСШОР имел понятие о виде спорта и примерных уровнях мастерства. Но вида не подал — чутьём опытного чиновника, привыкшего сохранять спокойствие в любой ситуации, понимал, что дело это внутреннее, и посторонним лишнего знать про элемент ультра си не стоит.
— Люда! Молодец! Откатала достойно! — в тишине сказал Левковцев. — Отдохни. На старт приглашается Зоя Муравьёва.
— Нифига ты даёшь! — восхищённо сказала Зоя, когда проезжала мимо Арины.
Соколовская внимательно смотрела на Арину и удивлялась. В её понимании казалось невозможным идти на заведомый риск во время контрольного проката, когда от тебя требуется лишь показать чистый и относительно несложный набор элементов, Однако у каждого свои цели и мотивация, поэтому Соколовская лишь поблагодарила Арину, дружески похлопав её по спине: — Люся, ты гений!