Калинов мост
Шрифт:
– Я протестую, – взвился вдруг Поклюйский, – вы за это ответите, господин Чарнота. Я вас по судам затаскаю.
– А разве мы с тобой не на «ты»?
– Нет, господин Чарнота, я не нуждаюсь в дружбе с бесчестным человеком! Вы меня обманули.
– Ираклий, предъяви Серапиону Павлиновичу контракт, если он найдет в нем пункт, нарушенный мною, я готов немедленно выплатить неустойку в полном объеме.
Поклюйский дрожащей рукой взял бумагу и на ходу принялся за чтение. Заботливый Морава придерживал продюсера за локоток, дабы тот не расквасил себе нос на мощеной камнем дороге. Серапион Павлинович долго пыхтел, бурчал себе под нос какие-то слова, багровел и бледнел попеременно, но, видимо, так ничего стоящего из документа не извлек.
– Я хочу домой, – сказал он, наконец, возвращая Ираклию бумагу.
– Мы все этого хотим, дорогой Серапион Павлинович, – мягко сказал я. – У меня, например дома осталась жена и двое детей. Но, увы, обстоятельства складываются не в нашу пользу. В Атлантиде назревает кризис, чреватый большими последствиями для всего человечества, и каждый порядочный человек должен принять участие в его разрешении. Зачем вы связались с Анастасией?
– Что значит, связался?! Она предложила мне прослушать талантливого юношу-сироту, и я согласился.
– Вот так все бросил и согласился? – не поверил Морава.
– За нее хлопотали очень солидные люди…
– Например?
– Например, Бегунков Леонид Семенович, весьма уважаемый человек, вхожий как в правительство, так и в президентскую администрацию.
Мне давно уже казалось, что в высших сферах у нас не все чисто, но я никак не предполагал, что дело зашло так далеко. Этим Бегунковым следовало заняться вплотную, но, к сожалению, дела пока что удерживали меня в Атлантиде.
– Это что еще за железная птица?! – воскликнул Ворон, удивленно разглядывая наш многострадальный «Ил-76».
– Самолет, – пояснил ему образованный Ираклий Морава.
– Он что же, летает? – удивился абориген.
– К сожалению, нет. Горючка кончилась, а подзаправиться негде.
По-моему, Ворон не понял что такое «горючка», но уточнять не стал. Природному атланту да к тому же оборотню трудно было постичь достижения цивилизации, далеко ушедшей по пути технического прогресса. В Атлантиде для передвижения по воздуху использовали источники энергии совершенно недоступные нашему пониманию. И должен сказать, что их летающие платформы хоть и уступали нашим лайнерам по комфорту и скорости передвижения, но, тем не менее, были вполне надежны. В этом я успел убедиться во время первого своего посещения этого замечательного континента.
Светозарный Аполлон уже очнулся и теперь развлекал Василия, Борю Мащенко и Сенечку анекдотами. На столике, вокруг которого расположилась эта компания, стояла солидных размеров бутыль вина, опорожненная более чем на половину и несколько банок кильки в томате.
– Килька-то вам зачем? – поморщился Марк, осуждающе глядя на Серапиона Павлиновича.
– Мне она ни к чему, – обиделся Поклюйский, – но Аполлон ее обожает.
– Странные вкусы у этого молодого человека, – покачал головой Ключевский.
Меня же в Аполлоне Гиперборейском настораживало не столько любовь к кильке, сколько пристрастие к вину. Бог-алкоголик, это большая проблема, как для обслуживающих его жрецов, так и для поклоняющегося ему народа.
– Что уже? – удивленно спросил Боря Мащенко. – А мы так хорошо сидим.
– Концерт переносится в соседний город, – пояснил Марк Ключевский. – А до него придется добираться местными видами транспорта.
– Это еще почему? – возмутился сильно поддатый Аполлон. – У нас же свой самолет. Зачем нам местные колымаги.
– К сожалению, «Ил-76» здесь нечем заправить, – пояснил Ираклий Морава. – Так что собирайте монатки и выметайтесь на улицу.
Возражений больше не последовало, промолчал даже Аполлон. А я решил подкрепиться перед дальней дорогой, тем более что запасливый Поклюйский захватил продовольствия чуть ли не на целый месяц.
– Привычка, знаете, – пояснил нам Серапион Павлинович. – Помотался я в свое время по городам и весям любимой страны в годы тотального дефицита.
Пообедали мы плотно, не побрезговав при этом и вином, но, к сожалению, к концу трапезы я выпустил из виду Аполлона. Как вскоре выяснилось, сделал я это совершенно напрасно. Взревевшие в самый неподходящий момент двигатели самолета заставили всех нас выскочить из-за стола и броситься к пилотской кабине. Увы, кабина была заперта, а лайнер тем временем уверенно выруливал на взлет.
– Чтоб он провалился, этот мальчишка! – выругался Василий. – В самолете горючего на десять минут полета.
Наша попытка взломать двери, не увенчалась успехом. Пришлось прибегнуть к услугам расторопного Сени, который прежде чем стать вампиром и сыном леди Морганы промышлял квартирными кражами. Сеня с замком справился, но, увы, произошло это как раз в тот момент, когда мы уже оторвались от земли и стремительно набирали высоту.
– Куда летим? – спросил, оборачиваясь в нашу сторону, пьяный Аполлон.
– В тартарары, – в сердцах воскликнул Боря Мащенко и был, по-моему, прав, поскольку как раз в этот момент двигатели, чихнув на прощанье, умолкли.
– Мама дорогая, – потерянно произнес Ираклий Морава. – Сажай самолет, придурок.
– От драматурга слышу, – не остался в долгу Аполлон. – Неужели никто не знает конечной цели маршрута?
– Замок Рус, – сказал Ворон, усаживаясь в кресло второго пилота, – он находится в двухстах километрах от крепости Туле. Курс северо-восток.
– Так бы и сказали, – обиженно пробубнил пьяный юнец.
По всем законам аэродинамики, мы должны были рухнуть еще на взлете, но лишенный горючего «Ил» продолжал как ни в чем не бывало набирать высоту, после чего лег на курс, указанный опытным штурманом. Сохранявший полное спокойствие Ворон с интересом разглядывал исправно функционирующие приборы и даже задал несколько вопросов чисто профессионального характера, которые не понял никто, кроме Аполлона. Светозарный пустился в пространные объяснение, демонстрируя поразительное знание предмета. Самое смешное, юнец действительно знал, как управлять этим самолетом и прокладывать маршрут в совершенно вроде бы незнакомой местности. Кто вложил в его башку эти знания, нам оставалось только догадываться. Кстати, двигатели, кажется, вновь заработали, но уже гораздо тише, так что мы с большим трудом различали их слабое гудение.