Калки
Шрифт:
— Откуда приходят деньги?
— Деньги? — Эстелла сосредоточенно следила за официантом, который варил нам кофе-брюле. — Дела в магазине идут неплохо, если вы об этом…
— Я имею в виду деньги от Калки.
— Один бог знает. Но ему достаточно бросить взгляд, чтобы клиент раскошелился. Он настоящий мошенник. — Эстелла потеряла нить разговора, и я не могла заставить ее сосредоточиться. — Знаете, — внезапно поделилась она, — между нами, я ненавижу птиц. У меня к ним отвращение. Я даже ходила к психиатру, другу Джайлса… доктора Лоуэлла. И он рассказал мне историю о том, как одна женщина приходила к Юнгу — ну, к швейцарскому психиатру — и жаловалась, что стоит ей выйти из дома, как на нее набрасываются птицы. Доктор Юнг сказал: «Мадам, я уверен, что вам это только кажется. Давайте пройдем в мой сад, и вы убедитесь, что это всего лишь ваше воображение». Правильно? Так вот, когда они вышли в сад доктора Юнга, все птицы набросились на нее. Мне нравится этот рассказ. Нет, я не хочу сказать, что они бросаются на меня. Просто приводят в дрожь.
К тому времени я тоже слегка опьянела. Кофе с ликером сделал свое дело.
— Кажется, вы выбрали не слишком подходящую работу.
— Я чувствую себя спокойнее, когда птицы в клетках. — Первая мадам Келли явно была скрытной особой. Я нуждалась в Эстелле и изо всех сил пыталась вытянуть из нее еще что-нибудь. Однако это было бесполезно. Кажется, она не испытывала к Калки никакого интереса. Они не встречались несколько лет. С другой стороны, она ревновала его к Лакшми. Считала, что та содержит его. Деньги много значили для Эстеллы. Как и религия.
— Вы должны помнить, — сказала она, — что Джимми никогда не был религиозным. Он никогда не ходил к мессе. Его мать очень расстраивалась из-за этого, потому что они были очень религиозны, эти ирландцы из Индастриал-Кэнал. Мои родители были креолами. Это не значит, что в них была часть негритянской крови. Мы — первопоселенцы из Франции, породнившиеся с испанцами. Ирландцы пришли сюда намного позже. Знаете, я воспитывалась в монастыре святой Урсулы. Только некоторым семьям позволяется отдавать туда своих дочерей. Нас всегда предупреждали, чтобы мы держались подальше от этих ирландских парней с канала. Но я не слушала.
— Где вы впервые встретились с… Джимми? — В эту минуту я была настоящим репортером; во мне проснулся интерес.
— В балетной школе. Мы оба учились у Еглановой. Здесь, в Новом Орлеане. Она умерла. Но ее студия на Наполеон-стрит продолжает успешно работать. Она была прима-балериной Русского балета в Монте-Карло.
— Балет? — Как сказал бы Г. В. Вейс, у меня голова пошла кругом. — Классический танец?
— О да. Сказать по правде, Егланова всегда говорила, что у Джимми все задатки великого танцовщика, хоть он и начал заниматься слишком поздно — в семнадцать лет.
— Трудно поверить… Зачем ему это понадобилось?
— Сама не знаю. Знаю только, что он относился к этому очень серьезно. Видите ли, у него был полиомиелит. В легкой форме. Он хотел укрепить ноги и поэтому начал ходить в балетную школу. Мы оба ходили туда, когда учились в Тьюлейне.
Теперь было понятно происхождение необычно мускулистых ног Калки. Большинство кусочков головоломки было собрано. Балет. Фельдшер. Католическое венчание с Эстеллой. Вьетнам. Медицинские части. Наркотики? Гражданский развод. Повторный брак? Религия. Звенья позвякивали, но еще не соединялись в цепь.
— В нем не было ничего от современных женоподобных танцовщиков. Понимаете, Джимми вовсе не был «голубым». — Понимаю, думала я про себя. Впрочем, кто его знает. Бисексуальность — вещь странная. Согласно мнению виднейших авторитетов, бисексуальности не существует — есть только бисексуалы. — У него был великолепный прыжок. А у меня хорошая растяжка, но недостаточно выносливости. Джимми — странный парень, — сонно сказала Эстелла, глотая гласные еще сильнее, чем это обычно делают южане. — Думаю, он всегда был таким. Но в юности я об этом не догадывалась. Мы были слишком молоды. Верно? Просто плыли по течению. Хотите верьте, хотите нет, но в Тьюлейне я изучала право. А он — медицину. Потом переключился на химию. Думаю, он мог бы стать настоящим ученым. У него была исследовательская жилка. Так и вижу его в белом халате — стряпает химические снадобья для компании «Дюпон»… — Эстелла вздохнула. — Уилмингтон такой красивый город. Я всегда надеялась, что мы будем там жить. Я бывала в Уилмингтоне. У меня там родня неподалеку, в Джарвисе. Но тут начался Вьетнам… — Эстелле явно хотелось пролить слезу. А мне требовался кислород. Запах от сгоревших блинчиков стоял нестерпимый.
— Я знаю, что это такое, — сказала я, притворяясь подругой по несчастью. — Когда я выходила замуж за Эрла-младшего, то думала, что мы будем жить в Сиэтле. Он должен был работать инженером в компании «Боинг». Я любила Сиэтл. — Это было сплошным враньем, но мне было нужно, чтобы она слегка оттаяла. — Но он занялся торговлей недвижимостью в Санта-Монике. А это совсем не то.
— Нет, — согласилась Эстелла, — совсем не то. — Она явно пьянела. Вторую бутылку вина она выпила практически в одиночку.
— Когда Джимми взялся за наркотики? — негромко спросила я, пытаясь застать ее врасплох.
Эстелла сразу протрезвела и ткнула только что зажженную сигарету в остатки ромового кекса. Потом взяла с пола сумку и поставила ее на стол.
— Я ничего не знаю о наркотиках, миссис Оттингер. Мне пора идти. Ленч был замечательный…
Я оплатила счет, продолжая сохранять поразительное хладнокровие.
— Забавно. Я думала, вы в курсе дела. Вы ведь знаете Джейсона Макклауда, а он из Бюро по борьбе с наркотиками. Тот самый чернокожий с «дипломатом».
— Я видела этого человека в первый раз. — Эстелла встала. — Мне пора.
Я проводила ее до магазина. На углу Кэнал-стрит нас остановила дюжина мальчиков и девочек Калки. На них были желтые накидки и сандалии. Они несли книги, журналы и белые бумажные лотосы.
— Калки пришел, — вежливо сказал один из них. — Конец света близок. Хотите быть готовыми к нему? Хотите очиститься? — Каждой из нас вручили брошюру. И белый бумажный лотос.
— Мне всучивают эту дрянь два раза в сутки. — Эстелла бросила брошюру в открытый ящик для мусора. Но взяла лотос. Было ясно, что она участвует в лотерее. — Я никогда не читаю эту чушь. Никогда! У меня в голове не укладывается, как Джимми, такой хороший католический мальчик, мог связаться с этим индуистским бредом…
— Вы не думаете, что он действительно бог?
— Вы что, с ума сошли? Конечно, нет. — Лицо Эстеллы затвердело — если это действительно происходит с лицом, когда подбородок становится квадратным, а губы раздвигаются, обнажая десны. — С другой стороны, я не думаю, что он чокнутый. Он что-то задумал. Вот только не знаю, что именно.
— Деньги?
— Нет. — Эстелла предпочитала не развивать свои мысли. Разве что если речь шла о птичье-рыбном магазине. — Он очень упрям. Если считает себя правым и что-то вобьет себе в голову… что ж, он способен кое-что сделать. Понимаете, он — гений.