Камчатский рубеж
Шрифт:
«Да, что-то в этом есть, но зачем, для чего? – продолжал он мысленно задавать вопрос. – Создать в городе хаос, панику? Или происходит целенаправленное уничтожение тех, от кого зависит оборона города? Тогда надо убить всех офицеров, но это опасно и точно раскроет планы недругов. Тогда что? Или подготовка к главной цели – губернатор. Как и какими силами будет это сделано до прихода англо-французской эскадры?» Ответа пока не находил Алексей, от размышлений его оторвал Федор. Вид у брата был помятый: воспаленные глаза, щетина на лице, всклокоченные волосы.
– Голова очень болит, – сказал он. – Да и сны какие-то странные, голоса баб в голове постоянно, просто ужасно устал. Закрою глаза, и начинается вся эта хрень.
– Может, съешь чего-нибудь? – спросил его Алексей.
– Нет, спасибо, попью воды и попробую поспать.
Он зачерпнул ковшиком воды из деревянного ведра, отпил пару глотков и пошел в свою комнату.
«Да уж, бедолага», – подумал Алексей.
На улице уже темнело, лай собак и разговоры людей где-то внизу отвлекли Алексея от его мыслей. В дверь постучали, и вошла Марфа, в руках она держала поднос с жареной рыбой, аромат которой заполнил все помещение.
– Марфа, мне положи,
Та, кивнув, вышла. Алексей заглянул в комнату, Света спала на кровати, свернувшись калачиком. Поужинав в одиночестве, Алексей решил, что все определится завтра. «Утро вечера мудренее», – подумал он, засыпая. Сон был глубоким и спокойным, и ничто не могло его нарушить. Громкое «ку-ка-ре-ку!» наконец разбудило Алексея. «Вот гад, и не спится этому петуху!» – рассерженно подумал он. «Оторвать бы ему голову!» – продолжал злиться Алексей. Он тихо встал, чтобы не разбудить Свету, быстро оделся и вышел в гостиную. Рассветало. Алексей сел за стол, развернул бумагу и продолжил изучать список. За окном все чаще были слышны голоса людей, лай собак, скрип телег и топот лошадиных копыт. Город просыпался.
Глава 6. ФРЕГАТ
В августе тысяча восемьсот пятьдесят третьего года из Кронштадта на Дальний Восток вышел фрегат «Аврора» с корветом «Наварен», на котором в свое время служил губернатор Камчатки. В Северном море оба судна попали в жестокий шторм. Фрегат и корвет получили серьезные повреждения и вынуждены были встать на ремонт в норвежском порту Кристиансунн, затем продолжили ремонт в английском Портсмуте. Старый корвет не выдержал шторма и продолжить океанское плавание уже не мог, поэтому было принято решение его разоружить, а корпус и рангоут – общее устройство для подъема и растягивания парусов – продать на слом голландцам, желающим его купить, экипаж корвета «Наварен» расформировать и отправить обратно в Россию, за исключением тех специалистов, которые были необходимы в большом плавании и тем более в боевых условиях. Сделав все необходимое для этого, фрегат «Аврора» направился для вынужденной стоянки в английский порт. В Портсмуте, почувствовав враждебное отношение английских властей и понимая, с чем это связано, капитан-лейтенант Изыльментьев Иван Николаевич, командир фрегата «Аврора», принимает решение: после частичного ремонта выходить в Атлантический океан.
Прибыв в Рио-де-Жанейро для короткого отдыха, корабль бросил якорь на стоянку в порту. Отдав распоряжения офицерам и экипажу, которые будут заниматься ремонтом корабля и установкой новой мачты, потому что мачта была сломана при переходе из океана в океан, в сильный шторм и ураганный ветер, капитан сошел на берег со свободными от работы матросами и офицерами. Подойдя к мальчишке, который что-то выкрикивал и предлагал купить у него газету, офицер протянул ему монету и взял газету. Французская газета „Le Figaro“ писала: «Это не победа русских, а кровавая резня».
«Так уж и резня? – подумал про себя командир фрегата с усмешкой. – Браво, Павел Степанович! Браво, Нахимов!»
В газете писали о Синопском морском сражении. Содержание статьи сводилось к тому, что русская эскадра под командованием вице-адмирала Нахимова Павла Степановича одержала победу, разгромив турецкий флот и взяв в плен Осман-пашу, адмирала, командующего турецкой эскадрой. Как обычно, в иностранных газетах о России ничего лестного не пишут, но сам факт того, что эскадра русских военных кораблей победила в сражении, никто не мог не признать. Синопская битва 18 ноября 1853 года – последняя в мировой истории победа парусного флота. В дальнейшем в морских сражениях участвовали пароходы. Кроме того, битва при Синопе стала первой морской баталией, в которой эффективно были применены «бомбические» пушки. Вернувшись на корабль, командир объявил о победе черноморцев в Синопском сражении. Под крики «Ура!» «авроровцы» салютовали холостым пушечным выстрелом. В порту были не только торговые судна, но и военные корабли, по их вымпелам можно было определить государства, которым они принадлежали, здесь большинство было английских и французских, а также их союзников. Они понимали, почему прозвучал салют, и проявляли свое недовольство, ругаясь и крича в адрес русского фрегата. За праздничным ужином в офицерской столовой во время дружеской беседы командир объявил о том, что принято решение сделать самый необходимый ремонт, пополнить запасы пресной воды, фруктов и мяса и продолжить переход, чтобы не стать легкой добычей для англичан или французов. Офицеры с пониманием отнеслись к этому сообщению, тем более, что в Рио-де-Жанейро о развязывании войны с Россией говорили как о само собой разумеющемся факте и ждали только главной новости – официальном объявлении войны. Иван Николаевич Изыльментьев был опытным моряком и, конечно, понимал, что приближающееся время весеннего равноденствия – самый страшный момент для парусного корабля при огибании мыса Горн. Однако выбора у капитана не было, меж тем в порт прибывали все новые и новые корабли, и это были не гражданские суда, а военные фрегаты Великобритании и Франции. Их соседство в канун войны было куда опаснее, чем ураганные штормы при переходе из океана в океан. Решение было принято: корабль выходит в море.
Много суток без сна и отдыха командир русского фрегата провел на мостике. Порой дух захватывало при виде того, как убиравшие или ставившие паруса матросы, на головокружительной высоте стремительно раскачивающиеся из стороны в сторону вместе с мачтой, уходили то вниз, то вверх, вместе с кораблем в морскую бездну. Еще немного – и кто-нибудь не удержится на рее и упадет в океан, найдя там свою могилу. Но матросы привыкли к такой работе и службе, делали все быстро и хладнокровно, после выполненной работы ловко спускались на палубу. Западный ветер срывал пену с гребней волн и уносил в даль морскую. Неделю по небу мчались серые тучи, и ветер в такелаже пел как флейты. Тучи весели так низко, что задевали мачты фрегата. Корабль волной и ветром круто кренило, и он долго не мог выпрямиться. Казалось, вот и все! Судьба фрегата решена! Даже опытные, видавшие все в морском плавании моряки бледнели. Но проходило еще мгновение, и мачты снова смотрели в небо, а принятая из океана на палубу вода потоками стекала через бортовые шпигаты. К страшным штормам, необходимости лавировать в высокой волне, качке и сырости в помещениях фрегата прибавились вспышка дизентерии, охватившая почти весь экипаж, и начинавшаяся цинга – болезнь, вызываемая острым недостатком витамина C. Корабельный врач дважды в сутки докладывал командиру корабля о состоянии здоровья заболевших. Изыльментьев был морским волком, опытным моряком и обладал большой силой воли, и только такие качества, как целеустремленность, сила духа и вера в экипаж, утвердили его в намерении проходить «мыс бурь» в это время. Цель была одна – выполнить поставленную задачу как можно лучше и быстрее, соединиться с дальневосточной эскадрой до начала войны. Шторма стихли, и казалось, их больше не будет, но на границе трех океанов шторм усилился. Волны сорвали кормовую рубку фрегата и унесли за борт в водную мглу, туда же унесло две шлюпки и путевой компас. И, только зайдя в воды Тихого океана, команда поняла, что порывы ветра и волны стали уменьшаться. Курс был выбран на север. Авралы прекратились, и экипаж получил возможность отдохнуть. Изыльментьев из соображений скрытности решил не заходить в шумный и заполненный кораблями всех наций чилийский порт Вальпараисо, а взял курс на маленький перуанский порт Каллао. В нем он надеялся без проблем, вдали от любопытных глаз дать экипажу отдохнуть, вылечить больных, сменить пресную воду, запастись свежей провизией и предоставить время на ремонт корпуса. В апреле 1854 года потрепанный в штормах фрегат «Аврора» отдал якорь на внешнем рейде Каллао. В обычное время этот порт корабли посещали редко, но сейчас их было видимо-невидимо. Среди множества торговых судов капитан русского фрегата увидел пароход и перуанский винтовой фрегат под вице-адмиральским флагом, и английский корвет, и фрегат под контр-адмиральским флагом. Здесь же в порту стояли французский фрегат и корвет под тем же флагом, что у англичан, были здесь и корветы из Америки и Чили. Вся союзная эскадра находилась здесь. Ни о каком спокойном отдыхе для команды, ремонте и лечении экипажа в таком окружении не могло быть и речи. Изыльментьев с горечью понимал, что как ни старался он уходить от вражеских кораблей, но попал в «осиное гнездо». Судя по поведению встречающегося на улицах местного населения и предложениям командиров военных иностранных кораблей посетить их с «дружеским визитом вежливости», было понятно, что все находятся в ожидании чего-то важного. Все мило улыбались сквозь зубы, демонстративно показывая свое дружелюбие, но это все было фальшивым и неискренним. Изыльментьев понимал, что все может измениться в одночасье, как только официально командиры кораблей англо-французской эскадры получат приказ об уничтожении русского фрегата, но пока письменного подтверждения о начале войны не было. А в это время контр-адмирал Дэвид Прайс, командующий англо-французской эскадрой, послал к Панамскому перешейку пароход «Вираго». Туда из Лондона морское адмиралтейство присылало свежую информацию на пакетботах, ее-то и должен был доставить Прайсу военный пароход. Изыльментьев понимал, что, если придется воевать с эскадрой врагов, бой будет неравным и уходить надо отсюда как можно быстрее и скрытно, неожиданно. Но как? – мысленно рассуждал командир русского фрегата. Глядя, как слаженно, без суеты и почти в одном ритме, матросы на палубе занимаются повседневной работой, он заметил, как один матрос, стоя у мачты, пристально наблюдал за происходящим на иностранных военных кораблях. Подойдя к нему, капитан-лейтенант коснулся рукой его плеча, матрос от неожиданности вздрогнул, но, увидев командира, вытянулся и встал как столб.
– Вольно! – скомандовал Изыльментьев. – О чем задумался, братец? – спросил он у растерявшегося матроса. – Отлыниваешь от работы или какие мысли одолевают, вон как наблюдаешь за иностранной эскадрой! – продолжал командир забрасывать вопросами и без того уже в конец смутившегося подчиненного.
– Никак нет! – отчеканил матрос. – Виноват, ваше высокое благородие, господин капитан-лейтенант, вот смотрел, ежели чего, то можно двумя залпами потопить их фрегат!
– Как это двумя залпами? – удивленно спросил командир.
– А вот как, они все равно будут в линию становиться, вот здесь и вдарить надо, чуть выше ватерлинии и ближе к пороховому погребу, – продолжал матрос, показывая рукой на английский фрегат.
– Хорошая идея, а как если не попадешь?
– Как не попаду?! – Заметно было, что матрос даже обиделся на такой вопрос командира.
– Ну что же, хорошая идея, но сейчас ремонтом заниматься надо, сам все знаешь, братец, – ответил Изыльментьев, улыбаясь.
Он сразу узнал этого матроса, это был старослужащий, служивший уже пятнадцать лет на военном флоте. У командира фрегата была феноменальная память и всех своих подчиненных он знал пофамильно и в лицо. И этот матрос был ему знаком, звали его Иваном, а фамилия его была Петров. Он был унтер-офицером и приписан к одному из орудий фрегата, где на учениях в Балтийском море проявил мастерство в стрельбе по плавучим плотам с мишенями.
– Да и еще, возьми двух матросов, через тридцать минут жду вас на этом месте.
– Слушаюсь! – ответил Петров и бегом направился выполнять приказ командира.
А в это время, пока командир фрегата вел беседу со своим подчиненным, к нему подошли старший офицер, капитан-лейтенант Михаил Петрович Тироль, и корабельный врач Виталис Вильчковский. В своих записях врач фрегата «Аврора» писал: «Несмотря на всевозможные старания господина капитана и рачительный надзор за гигиеною экипажа, состояние здоровья его стало заметно хуже, сильные ревматические боли суставов, поражения десен, страдания катарально-ревматические органов грудных и всеобщая усталость явно указывали на проявляющийся скорбут». При том и число больных начало увеличиваться, скоро лазарет не был в состоянии умещать больных, отдана была для них батарейная палуба, где и устроили лазарет. Число больных увеличивалось, это не обошло стороной и командира корабля. Как ни старался он, не подавал виду и держался, как и подобает офицеру и командиру корабля, но болезнь брала свое. Вытащив из кармана платок и прикоснувшись к губам, он увидел на нем кровь. Десны кровоточили, и изматывающая боль во всем теле не давала в полной мере выполнять обязанности командира фрегата.