Камень без меча
Шрифт:
С Морганой они с тех пор не разговаривали. Кимыч даже не показывался Вике на глаза, хотя иногда и следил за ней. Далеко за пределы школы чувствовать он не мог, но порой на самой границе ощущал присутствие чужого, нездешнего. Скорее всего это и был Артур.
А потом он почувствовал и Кукушкина. Вернее, канал, что тянулся к Санчо от Экскалибура, как выделенный оптоволоконный кабель, после того, как на подходе к школе оруженосец невзначай вызвал свою грань меча.
– Это Моргана, значит, привела Мордреда в школу? – вдруг оборвал Кимыча Санчо.
– Не-е, не она. Тебя кто-то засек с Экскалибуром, кроме меня.
Санчо вспомнил, как Моргана выходила из серебристой иномарки. «Бентли», кажется. Английская машина. Как раз для Артура. И сам хозяин Камелота говорил тогда, что нарочно подослал Мордреда.
А Кимыч тем временем закончил свой рассказ. Они не виделись с Морганой довольно долго, но вдруг она сама к нему заявилась и сказала, что нужно кое-кого вызволить, а одна не справится. Кимыч решил, что отказывать будет и не по-мужски, и не по-дружески. Но он и не думал, что Вика заведет его в самую цитадель бывших рыцарей, а ныне черных колдунов.
– Они не колдуны, – возразил Санчо. – Только Артур…
Тут его вдруг нехорошо, очень нехорошо осенило. Он даже встал, как предупреждающий знак, на обочине дороги.
– Ты чего? – обернулся Кимыч, по инерции успевший протопать пару шагов.
Санчо подумал, а стоит ли ему говорить. Ведь Кимыч и сам мог быть частью плана.
Но все-таки прорвалось:
– А если меня специально выпустили? Ты сам сказал, что она и так делает все, что учитель говорит. А еще и втюрилась в него. Если это он все придумал? Им ведь нужен только один меч. Который у Ланселота. И мы их к нему ведем, блин…
Кукушкин пристально вгляделся в Кимыча, понимая, что наговорил лишнего. Вдруг это вообще не Кимыч перед ним. С чего он взял, что это школьный и есть? Может, это сам Артур превратился, а Моргана ему придала нужную внешность. Кто их знает, чего они там умеют у себя на Авалоне?
Про кладбищенского Мефодьича Санчо как-то не подумал. Хотя с ним этот театральный спектакль получился бы очень уж тонкий.
– Не-е, – опять протянул Кимыч. – Им уже и на фиг не надо за твоим Ланселотом следить.
– Это почему? – запальчиво ответил Кукушкин.
– Он к ним сам придет. Они это знают. Вика подслушала.
– Так он же за мной придет, а я здесь!
– Не за тобой. Он продал свой меч этому Мэтру. Но не чтобы уйти, а чтобы тот ему армию собрал. Он штурмом на Авалон пойдет. А они этого ждут. Меч ваш им сам Ланселот и принесет. А твой уже у них, и ты им не нужен. Избавилась она от тебя просто, чтобы под ногами не мешался. Да и не любит Вика, когда кого-то убивают. Она всех подряд жалеет, как дурочка…
Санчо не обратил внимания на особенные нотки симпатии, что проскользнули теперь в голосе школьного. В его памяти в тот момент всплыло, как Моргана в одиночку не давала им с Ланселотом разделаться с потомками Гончих Хаоса.
– Мне надо к Ланселоту, – сказал, наконец, Кукушкин.
…Остаток пути до города проделали молча. Разошлись недалеко от школы – Кимыч выполнил все, о чем просила его Моргана, доставил бывшего пленника в безопасное место, а дальше, как он сам знает, пусть так и живет. Санчо пожал Кимычу руку. Он впервые дотрагивался до домового и вообще до кого-то, кто не был человеком. О рыцарях Круглого стола, продавших Хаосу каждый свой Экскалибур, Кукушкин все равно привык думать как о людях.
Он боялся, что ладонь у Кимыча будет холодная, и вообще тот, как Мордред, вроде живого покойника. Но рукопожатие у школьного оказалось обыкновенным, человеческим, даже чуть посильнее, чем у самого оруженосца.
К дому Ланселота Санчо вышел один. Он сильно устал от пешего марш-броска. Хотелось есть, трясло от холода, несмотря на все теплые вещи, подаренные кладбищенским. А еще неприятно грызло внутри предчувствие, что Ланселот сейчас уже где-нибудь в Броселианде или даже вблизи цитадели Артура вместе с армией. Санчо даже удивлялся себе: еще меньше, чем один месяц назад по земному времени, он шел здесь первый раз за Ланселотом и готов был шарахнуться от каждой тени. А теперь оруженосца страшило совсем иное.
В груди екнуло, когда Санчо увидел темные окна дома рыцаря. Но затем он услышал звон в кузнице, а следом увидел и дым из трубы.
Санчо перемахнул через забор, мягко и аккуратно приземлился по ту сторону. Уроки Ланселота не прошли даром.
– Это я… – сказал оруженосец, входя в кузницу.
Молот замер в руке Ланселота. Рыцарь смерил Кукушкина взглядом, будто проверяя, все ли цело.
– Пошли в дом, – тут же распорядился Ланселот, отбрасывая молот и погружая заготовку в воду.
Отогреваясь, Кукушкин рассказывал то, что узнал и пережил. Ланселот качал головой и криво улыбался – но одним ртом, глаза оставались серьезными и грустными.
– Ты его продал? – зачем-то спросил Санчо.
Рыцарь кивнул.
– Мэтр собирает войско. Не знаю, что он там соберет, но это его часть договора. Мне дадут знать.
– Это из-за меня все? – Кукушкину было стыдно, как никогда.
– Не думай, – сказал Ланселот. – Это мне не нужно было тебя с собой брать. Имели бы хоть одну грань.
Говорить об этом было незачем. Санчо понимал, чего стоило бывшему аспиранту Рогову это решение. Сэр Персиваль наказал ему не сдаваться. Он и не сдался, но все равно сделал по-своему. Интересно, если бы Персиваль знал, на что пойдет Ланселот, стал бы жертвовать собой и приводить в действие амулет?
– Мы же теперь совсем без меча, выходит…
– Почему же? – Ланселот немедленно вызвал Экскалибур и осмотрел клинок. – Мне его оставили. Во временное пользование.
– В обмен на армию?