Камень на камне

Аракелян Рубен

В тот день меня снова привели к нему, одного. И, надо заметить, я был уже далеко не так уверен в том, что он лгал. И он это прекрасно понимал. Но, что меня восхитило, не промолвил ни слова о моем неверии, хотя мог бы порядком позлорадствовать и выставить меня глупцом в моих собственных глазах. Он продолжил свой рассказ, поведав, как прибыл на Орион, как все были воодушевлены предстоящей встречей, ожидали теплого приема. Как, приземлившись в порту, увидели ее. Я прежде уже слышал много баек на эту тему, в частности, об этом иногда упоминал Арес, когда после очередного стакана пускался в не самые любимые воспоминания. Но до этого момента это казалось именно сказкой, обросшей подробностями при передаче из уст в уста. Смысл в том, будто бы тот самый искусственный интеллект, вошедший в контакт с Землей, наладивший коммуникацию и передачу данных, по сути давший все то, чем так гордится наша планета, всякий раз представал человеку в виде девушки. Фероуз подтвердил эти слухи. Он рассказал, как она пришла к ним в порт сразу после их высадки, как спросила, зачем они прибыли, ведь она много раз предупреждала о последствиях. Конечно, никто из них не понял, о чем идет речь. Понимание так и не пришло до самого конца. Эстебан рассказывал, как все услышали приглушенный шум, постепенно ставший оглушительным, как из-за здания с двух сторон показались огромные темные силуэты, как девушка повернулась к ним

спиной и ушла, не промолвив больше ни слова, и как мир вокруг него вспыхнул адским пламенем. Помню, как при этих словах его голос дрожал, хоть и прошло уже столько лет. В тот момент я и понял, что он не лжет. На мой вопрос о том, как же ему удалось выжить, он ответил, что, видимо, судьба не обделила его везением. И снова эта вездесущая судьба, будто преследующая меня всю жизнь. Он сказал, что словно провалился под землю и был заперт в подобии металлического короба, пока наверху пламя пожирало всех его спутников. Затем он услышал женский голос в своей голове. Она просила его подождать и не шуметь, иначе он тоже отправится за друзьями. Когда бойня, а точнее, истребление наверху завершилось, крышка короба исчезла, и он вышел на поверхность, где ничто не напоминало больше о присутствии четырех десятков человек. Ничто, кроме липкой массы на раскаленном металлическом полу, к которой прилипала подошва ботинок. Он так точно описывал свои ощущения в тот момент, что я испытал новый рвотный позыв, как и он тогда, стоя на останках коллег и друзей. Фероуз увидел женщину, говорившую с ним, она стояла по другую сторону посадочного плато, но ее голос звучал у него в голове, будто она была совсем рядом. Такая же белая и почти прозрачная, как и встречавшая их девушка, созданная по образу и подобию своих творцов. Он снова не стал вдаваться в подробности, рассказывая о том, как именно ему удалось выбраться оттуда, да это уже и не было столь важно. Сказал лишь, что спасшая его женщина, по ее словам, была одной из последних жительниц Ориона. Пока она была жива, существовал сдерживающий фактор, но скоро должно было настать ее время, и искусственный интеллект обрел бы абсолютную свободу, действуя дальше по заложенной в него инструкции, а именно – любое проникновение в систему Ориона расценивать как угрозу хранившимся здесь данным. Чем все это обернулось для «миролюбивых» землян мы с тобой уже знаем. Правительство знало об этом изначально. Та женщина помогла Фероузу покинуть планету, при условии, что он отправится не один. Она взяла с него слово, что он возьмет с собой ее дочь, последнюю жительницу Ориона, совсем еще маленькое создание, которое по земным понятиям воспроизводства даже еще не должно было родиться. Вместе с девочкой она дала ему знания, которые, по мнению правительства, ему вовсе не были нужны. Она дала ему полное понимание жизни, ее устройство, объяснила ее цену и ее неприкосновенность. То, на чем зиждилась вымершая цивилизация. Пазл в моей голове сложился мгновенно. Фероуз покинул планету с девочкой, которую обещал растить и охранять, возле него я видел лишь одну девушку, подходившую по возрасту. Что-то в ней меня заинтересовало с самой первой секунды. Не могу объяснить, но во многом это из-за отсутствия в ее взгляде покорности и слепой преданности. Она не была похожа на других приспешников Фероуза, которые, как позже выяснилось, все до единого искренне считали себя его должниками, при том, что сам он никогда не требовал возврата «долга». Эстебан заметил, что я разгадал эту загадку. Он был доволен моей проницательностью и тем, как выстроенная в моем подсознании стена стремительно рушилась под напором нахлынувшего понимания. Девушку звали Эстель, он назвал ее так в честь своей матери. С виду она ничем не отличалась от обычных людей, разве что ее глаза были какие-то слишком светлые, слишком неестественные.

Я был ошеломлен потоком информации. Все, узнанное мною за те два-три дня просто не умещалось в моей распухшей голове. Во многом не хватало места из-за переизбытка привитых годами предрассудков, тех самых, которые свойственны обычным людям. Процесс осознания был болезненным, но так и должно было быть. Рождение всегда сопровождается болью, а в тот момент я именно рождался. Не тридцать пять лет назад, а тогда, на Сириусе. Разум всячески чинил преграды новому знанию, заставляя его пробиваться сквозь гущи стереотипов. Если разум – значит человек, если планета – значит Земля, если власть – значит правительство, если мир – значит по закону. Я знаю, меня трудно понять. Пожалуй, даже невозможно. Чтобы понять, нужно пережить это, нужно все увидеть своими глазами, нужно выслушать все это из уст Эстебана Фероуза, склеить свой собственный пазл, чтобы разум не нуждался в доказательствах. Без всего этого изложенное мною – всего лишь не самая увлекательная сказка с не самым счастливым концом. Но в моем возрасте понимаешь, что любая сказка, даже самая веселая, в конце концов, оборачивается драмой.

Так и произошло там, на Сириусе. Видимо, отследив наш корабль от самой Земли, власти нашли его. Мы выполнили свою миссию, приведя их сюда. Когда я понял свою роль во всем этом, стало грустно. Власти использовали меня, чтобы найти Эстебана, они даже не рассчитывали, что я привезу его. Сам же Фероуз использовал меня, чтобы завершить эту главу, которая зашла в тупик. Нужна была боль, чтобы продолжить развитие, и он с холодным сердцем готов был принять ее. Это не была операция по поимке преступника или спасению нас как заложников, это была банальная зачистка нежелательных элементов, точно как он и предупреждал. Но и тут Фероуз сумел меня удивить. Об атаке ему стало известно, стоило кораблям войти в атмосферу планеты. У нас было время, чтобы спастись, но он будто бы и не собирался этого делать. Вместо того, чтобы уйти по туннелю вместе с другими, он остался в бункере. Я отчетливо помню его лицо в тот момент, он был счастлив. Счастлив, что все заканчивается, счастлив, что не нужно больше бежать и прятаться, счастлив, что я пообещал позаботиться об Эстель, пока ей не исполниться двадцать лет. Он сказал, что просит прощения за то, что сломал мне жизнь, но ведь нельзя сломать то, что уже было сломано. Тогда я спросил его, с какой целью я здесь, и что за участь была им мне уготована. На это он ответил тем, что вручил мне небольшую шкатулку, которую достал из сейфа в своем кабинете. Все доказательства злодеяний правительства хранились в ней. Тут были записи переговоров, телеметрия времен войны, сведения очевидцев, данные, о которых умалчивали власти столько лет… Все это, и многое другое было внутри небольшой черной шкатулки. Сведения, которые он собирал все эти годы. Это бомба, во много раз мощнее и разрушительнее атомной. В моих руках был ключ к свободе десятков миллиардов людей, но и ключ к гибели сотен миллионов. Еще он сказал, что мне решать, как с этим поступить. Он был уверен, что у меня есть связи, достаточные для того, чтобы придать эти данные огласке. Но это оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал.

Он остался в бункере, а мы втроем, вместе с Эстель и десятком последователей Фероуза вышли через туннель на поверхность в паре километров от подземелья. Признаюсь, я не знаю, что стало с Эстебаном. Скорее всего, его убили, как только прорвались внутрь, расстреливая всех без разбора, как это они обычно делают. Если же они имели хоть малейшее представление, за кем именно их прислали, во что, откровенно говоря, слабо верится, то они схватили его и увезли на Землю, чтобы вытрясти все данные, которыми он обладал. Эстель оплакивала его как родного отца. Она оказалась обычной молодой девушкой, не лишенной эмоций. Я много говорил с ней в следующие месяцы. Если Фероуз разрушил мой старый мир грез, то она создала новый на развалинах. Этот мир был не такой красивый, не было в нем лирики и геройства, не было любви и боли. По большому счету это была матрица из пустых ячеек, которые мне только предстояло заполнить. Но теперь я был убежден, что содержимое будет достаточно чистым, чтобы быть счастливым. Она несла в себе все те знания, которыми обладали ее предки, они передались ей на генетическом уровне. Все это было тем самым бесспорным богатством, которым обладал и Фероуз, и благодаря которому люди шли за ним. Эстель ставила во главу угла жизнь, и даже не представляла такого события, способного заставить живое существо поступиться этим принципом. За подобное восприятие окружающего мира человек заслуживает второй шанс, даже если кто-то или что-то нарушило гармонию жизни. Это объясняло оживление мертвеца, хоть она и не говорила прямым текстом то, как именно они это делают. А я, в свою очередь, не стремился этого узнать. Слишком пуста была еще пока матрица моего мира.

Тебе не будет столь интересно, что происходило дальше, а главное, что это не столь важно, как уже сообщенные мною сведения. Скажу лишь, что мы провели на Сириусе еще шесть месяцев, сначала пережидая в лесных укрытиях, оставленных все предусмотревшим наперед Фероузом. Через пару месяцев двое солдат заболели и умерли. Мы так и не успели сообразить, что же произошло. Джина пыталась поставить диагноз, используя то скудное оборудование, которое было у нее в походном рюкзаке, проводила у их кроватей дни напролет, в итоге заразилась сама. Чтобы спасти ее, нужно было возвращаться если не на Землю, то хотя бы в поселение, где есть больницы и медикаменты, но с тем же успехом можно было покончить жизнь самоубийством прямо там, на Сириусе. Именно тогда я и решил, как буду действовать дальше. Мы вернулись в город. У Рашида, спасшегося из бункера вместе с нами, там была квартира и определенные связи, которые могли помочь оставаться незамеченными на случай, если власти все еще искали нас там. В городе нашлись лекарства, и болезнь Джины удалось остановить, но для выздоровления этого все равно было мало. Оказалось, что это какая-то местная лихорадка, от которой прививают детей, но для взрослых вакцины не существует. Тогда я и поговорил с Аресом. Я рассказал ему обо всем, за исключением истории Эстель, на которую он мог неадекватно среагировать. Как оказалось, это было весьма уместно. Он не удивился услышанному, и когда я рассказал, что есть небольшой шанс разоблачить правительство, он был двумя руками «за».

Что было дальше, ты уже должен был понять. Я вернулся на Землю и через некоторое время оказался тут. Так, как и задумывалось. Я знал, что так и будет, именно поэтому я и вернулся один. Они могут сколько угодно пытать меня, но это все бессмысленно, ведь я просто не знаю, где находится то, что им нужно. Теперь будущее в руках Ареса. Будущее человечества находится в руках человека, боящегося собственного прошлого. Ирония треклятой судьбы, верно? Я всегда знал, что она играет с нами. Да, может Бога правда не существует, может нас не создавали по своему образу и подобию, может мы и впрямь все до единого есть потомки орионских исследователей, много тысячелетий назад бороздивших просторы необъятной вселенной. Изрядно подпорченные и испачканные потомки… Но ведь нельзя не согласиться с тем, что слишком уж все занимательно происходит, как если бы кто-то задумывал все так, чтобы ему было интересно наблюдать. Фероуз никогда не верил, что Бога нет. Он, человек, который лучше остальных людей знаком с философией жителей Ориона, сумел понять все гораздо лучше остальных. Он носил на груди деревянный крест, и я ни разу не слышал от него атеистических речей. Так что сейчас, в последний свой миг, я лучше уподоблюсь ему, чем тем, кто навязывает одни идеалы за место других. Я помолюсь, пусть и не тому, кому молилась моя мать и ее мать. Я помолюсь о здоровье Джины, которую любил всю свою сознательную жизнь, любил больше этой самой жизни, но, к сожалению, любил недостаточно. Я помолюсь за то, чтобы она поняла, что то, что я сделал, я сделал для нее, для того, чтобы у нее был шанс. Я помолюсь за Ареса, моего друга, чью дружбу я не воспринимал должным образом. За Эстель Фероуз, которая в моих молитвах не нуждается. За нее, девушку с Ориона, которая открыла мне глаза на жизнь, которой я не дорожил прежде, хотя ничего дороже у меня никогда не было. За тебя, мой друг. Я помолюсь, чтобы ты, прослушав эту запись, прозрел так же, как когда-то на Сириусе прозрел я. И пусть нам не удастся задуманное, и люди так и останутся в тени неведения, но я хотя бы уйду, зная, что ты услышал меня, что ты поверил мне, и что ты понял. Теперь я знаю, что выполнил свою миссию, и ради этого знания стоило пройти через все то, через что я прошел. Спасибо.

Часть 2

«Он был там, как мы и договаривались. Сразу бросилось в глаза то, что он не пытался прятаться, назначить встречу где-нибудь там, где его бы никто не сумел увидеть… Вот так вот, просто взял и пришел. Признаюсь, это подкупало, хотя и, конечно, с одной стороны могло свидетельствовать как о его храбрости и отчаянности, так с другой о глупости и недальновидности. На бумаге он был человеком, находящимся в жизненном тупике, рисковавшим абсолютно всем тем немногим, что у него осталось.

– Яков Манува? – спросила я, исключительно для формальности, так как даже никогда прежде не видев этого человека, его невозможно было не узнать.

Он оторвал свой взгляд от лежавшего на столе журнала и, прежде чем взглянуть на меня, молниеносным взглядом окинул все помещение, вероятно, выискивая людей, наблюдавшей за этой встречей.

– Да, это я, – ответил он, жестом приглашая меня присесть напротив, – а вы, стало быть…

– Катерина Кастро.

– CCastro007? Вы серьезно? – сказал он, ухмыляясь.

– Что именно?

– Я считал, что вы мужчина. Теперь вижу, как глубоко заблуждался, ведь плюс к тому, что вы женщина, вы еще и очень привлекательны.

– Спасибо за комплимент, – сказала я, видимо, чересчур смутившись, – но я ни то, и ни другое. Я журналист.

Он одобрительно склонил голову.

– Понимаю.

– Хочу сразу вас предупредить, что вы можете доверять мне…

– Не стоит, – прервал он, приподняв правую руку, – если Нэйт Монро говорит, что вам можно верить, значит, так оно и есть.

Он был постоянно настороже, раз за разом заглядывая мне за спину в поисках чего-то или кого-то подозрительного. Но при этом, он выглядел до предела расслабленно.

– Итак, – начала я, посчитав, что знакомство прошло достаточно успешно, – я готова выслушать вас и сделать все, что от меня зависит.

– Это хорошо, что вы считаете себя готовой. Только едва ли это действительно так. Давайте вернемся к этому вопросу в конце, когда я завершу рассказ.

– Хорошо, – ответила я, попав в легкое замешательство, – тогда с самого начала пожалуйста.