Камень огня
Шрифт:
Принц легко коснулся ее руки, покоившейся на его плече. У Аарона защемило сердце. Он вспомнил, что привело Чандру в Ишию и как теперь изменились обстоятельства, но постарался не выдать своих чувств.
— Лорд-канцлер признался во всем, — сказал Дарвиш, даже не подозревая о близкой панике, которую вызвало его сочувственное прикосновение. — Ишия и, по возможности, отец с Шахином должны были погибнуть. Итайли ввела бы свои войска (Рамдан не интересуется политикой и не имел бы шансов), и то, что осталось бы от Сизали, было бы отдано в управление лорд-канцлеру. Ему надоело быть могущественным человеком без всякой власти, и он обратился к королю Хариту на свадьбе Шахина. Ты, — он отпустил Чандру и взял руку Аарона, — разрушил их планы в самом начале. Без тебя и твоих специфических знаний мы бы никогда не выведали, кому вор отнес Камень и куда его затем отправили. Лорд-канцлер, якобы пытаясь все уладить, послал за Камнем меня, уверенный в моей неудаче, но на всякий случай известил короля Итайли, что мы идем. Ты и Чандра не дали им добиться своего. И я. Вы не представляете, как сильно я… — Его голос дрогнул, и, чтобы взять себя в руки, принц вынужден был замолчать. Чандра легонько хлопнула его по затылку.
— Пропусти это, — посоветовала она немного хриплым голосом. — Мы знаем.
Дарвиш благодарно улыбнулся ей и откашлялся.
— Так или иначе, — продолжал он, улыбнувшись и Аарону, — когда мы вдруг появились с Камнем, старик решил сделать вид, что он тут ни при чем. В конце концов, он оказался не в худшем положении, чем раньше. Ему и в голову не могло прийти, что мы принесем с собой то письмо. — Принц грустно вздохнул и прикрыл глаза, словно хотел избавиться от неприятных воспоминаний. — От него мало что осталось, когда за него взялись близнецы.
В саду закричал павлин, и все трое вздрогнули.
— Проклятие! — выругался Дарвиш. — Когда же они перестанут орать? Ах, да, — ухмыльнулся он, — забыл сказать о благословеннейшей Язимине. Шахин узнал этим утром, что она ожидает благословеннейшего события. И даже отец как будто рад, хотя он никогда не интересовался частыми прибавлениями в семействе Рамдана. Кажется, Шахин и отец немного повздорили, пока нас не было, но теперь помирились. — Дарвиш покачал головой. — Признав определенные, гм, недостатки в нашем семейном воспитании, Шахин даже склонен забрать близнецов от Четвертого.
Аарон должен был спросить — незнание хуже знания.
— А ты?
— Ну, кажется, Шахин думает, что теперь отец прижмет меня к груди и даст мне место при дворе. — Дарвиш скривил рот и нерадостно засмеялся. — Каких-то три девятидневки назад это было все, чего я хотел. Теперь же… — он раскинул руки, — теперь я понял, что место нельзя дать, его нужно создать самому. — Принц немного смутился, откашлялся и вперил взгляд в стену над головой Аарона. — Мы с Чандрой решили в конце концов пожениться.
Вся прочая боль отступила перед этой болью, и Аарон вдруг понял, что значит действительно желать смерти. Стены, которые защищали его так долго, лежали в руинах, и не было сил воздвигать новые. Он мог только лежать здесь, и слушать, и надеяться, что скоро все кончится.
— Мы друзья, а это лучшая основа для договорного брака. — Дарвиш понемногу справлялся со смущением. — Он даст мне место, чтобы все начать заново, — здесь было бы слишком легко вернуться к старым привычкам, — и снимет приверженцев традиций с шеи Чандры. Выйдя замуж, она сможет продолжать свою деятельность и как наследница, и как Чародей Девяти. Возможно, в один прекрасный день она поймет, насколько сильна, и у меня не будет надежды без Девяти затуманить ее фокус. — Он ухмыльнулся и ойкнул, когда Чандра снова хлопнула его по затылку. — Но если это так и не случится, мы либо возьмем на воспитание детей ее кузена, либо, если захотим собственного ребенка, ты сможешь украсть его для нас… Аарон, в чем дело? — Он наклонился вперед и испугался, увидев полные слез глаза вора.
Аарон пытался взять себя в руки, пытался сказать нечто остроумное, но слезы, льющиеся по щекам, предали его, и он с ужасом услышал свой голос.
— Я не думал, что ты хочешь…
Комок в горле не давал говорить; вор отвернулся, зажмурив глаза, не в силах остановить разрушительные рыдания, сотрясавшие все его тело.
Теплые руки нежно сжали его голову и повернули.
— Аарон, посмотри на меня.
Рыдания сменились судорожными всхлипами, и Аарон открыл глаза, ожидая увидеть отвращение или, того хуже, жалость.
— Ты решил, что я не хочу тебя? — В голосе Дарвиша смешались обида и гнев. — Ах, ты, забытый Одной идиот. Мне нравится Чандра, но люблю я тебя.
Эти слова упали в пустоту и заполнили ее.
Через минуту Аарон плакал на плече принца. Он не мог остановиться. Но Дарвиш, казалось, не возражал.
Чандра покачала головой и положила одну руку на черные волосы, другую — на медные.
— Если ты думаешь, что я взяла бы его без тебя, — мягко сказала девушка, — то глубоко ошибаешься.
Понимая, что они вряд ли ее слышат, чародейка тихо выскользнула на балкон и улыбнулась теплу утреннего солнца. Жизнь устраивалась просто отлично.
Чандра ощущала зов Камня, слабую пульсацию в каналах, теперь настроенных на него, дразнящее прикосновение его громадной силы и мощи. «Возможно, я — Чародей Девяти, — язвительно подумала она, — но в отличие от тебя это еще не вся моя сущность».
Из комнаты доносились тихие звуки утешения, и, удовлетворенно жуя кончик косы, Чандра бесстыдно подслушивала.
Внизу, в саду, павлин выгнул радужную шею и распустил свой великолепный веер.
Дворец пылал огнями и звенел от голосов — двор праздновал королевскую свадьбу. Веселье выплеснулось на площадь за воротами, где народ, казалось, решил показать знати, что такое настоящий праздник. В конце концов, Дарвиш был их принцем.
Не обращая внимания на шумный пир внизу, тень скользнула через комнатку перед королевской спальней, на толстых коврах шаги звучали тише биения сердца. Темнота в комнате, казалось, не имела значения, ибо тень безошибочно подошла к вычурной подставке, в которой стоял королевский посох.
Несколько часов назад, на церемонии, изумруд, венчающий этот посох, горел как маяк ярко-зеленого цвета, словно обладал собственным внутренним светом.
Одна рука придерживала палку, длинные пальцы протянулись и схватили камень.
— … и он сказал, что любит меня, Фахарра. — Аарон прислонился к стене мавзолея, держа на коленях латунную урну. Даже в прохладе ночи он ощутил, как покраснело лицо. — Я не смог сказать ему, что я чувствовал, что я чувствую, но он понимает.
Вор сидел здесь с восхода луны, рассказывая Фахарре все, что произошло.
— Всех троих одевальщиков он берет с собой. Даже человека лорд-канцлера. Чандра говорит, что ему не нужны все трое, но Охам был с ним много лет, и если он оставит Фади, то разобьет мальчишке сердце, а человеку лорд-канцлера просто некуда идти.