Камень погибели
Шрифт:
– Тебе, конечно, интересно, почему Юань Шикай выбрал для расследования меня, а не китайца или, скажем, англичанина? – спросил Нестор Васильевич.
– Совершенно не интересно, – буркнул Ганцзалин.
Но Загорский, хорошо знавший своего помощника, не обратил внимания на его тон – тем более, что ситуация требовала объяснения. Юань Шикай быстро понял, что ханьцы для такого дела не годятся совсем. Обозленные тибетцы, которые только-только провозгласили независимость, просто не пустят китайского эмиссара на свою землю. Англичане чувствуют себя в Тибете, как дома, но Юань Шикай скорее отрежет себе язык, чем расскажет им про «Слезу Будды». Это ведь благодаря
Нестор Васильевич отпил еще глоток и, прищурясь, посмотрел на учеников, которые вооружились мечами и теперь неистово рубили и кололи воздух.
– Когда я сказал, что у меня есть помощник-китаец, президент обеспокоился, – продолжал Загорский. – Боялся, что из-за тебя тибетцы не пустят нас к себе. Но я сказал, что ты не ханец, а мусульманин-хуэй, чей род происходит из Сианя. К тому же сам ты родился в Сычуани и хорошо знаешь тибетский язык.
Ганцзалин пробурчал что-то невнятное и заглотнул новую порцию лапши. Казалось, помощник совсем не слушает хозяина. Он все время косился куда-то вбок, как кошка, высматривающая неосторожную мышь. Что-то мелькнуло в щели между домами – Ганцзалин метнулся туда и выволок бешено сопротивляющегося лысого карлика, одетого в бордовую буддийскую рясу без рукавов. Карлик пытался обороняться длинным посохом с поперечной рейкой посередине, но, разумеется, справиться с железной хваткой китайца не мог. Посох его был отброшен в сторону, сам он повис в крепких руках Ганцзалина и, пытаясь вывернуться, яростно бранился.
– Черепашье яйцо, – орал он, – пусти, я тебе нос отгрызу!
Он, наверное, исполнил бы свою угрозу, но Ганцзалин дал ему такого пинка, что тот прикусил язык и замычал от боли. Загомонили ученики Тай Цзюня, но учитель повелительно махнул рукой, и они снова взялись за мечи, однако нет-нет да и бросали на карлика любопытные взгляды.
Ганцзалин подтащил пленника к Загорскому и мстительно швырнул к ногам хозяина. Карлик стоял на четвереньках и очумело поводил глазами из стороны в сторону, облизывая окровавленным языком губы. Лицо его, лишенное бровей, отвратительно корчилось.
– Это шпион! – прорычал Ганцзалин. – Он следил за нами, я заметил его еще у Колокольной башни.
Карлик издал низкий гнусавый звук и невнятно пролаял:
– Гнусная тварь, попомни мои слова: скоро ты проклянешь тот день, когда материнская утроба извергла тебя на свет!
Ганцзалин опешил было, потом поднял кулак, чтобы вбить в карлика немного учтивости, но Загорский остановил карающую длань.
– Познакомься, Ганцзалин, это наш проводник, Цзяньян-гоч'e, – сказал он мягко. – Брат Цзяньян, это мой помощник Ганцзалин.
Брат Цзяньян, все еще стоя на четвереньках, забранился и выразил надежду, что помощник этот сдохнет еще до захода солнца.
– Вот видишь, как ты озлобил человека, – в голосе Нестора Васильевича ясно звучал упрек.
– А зачем он шпионит? – Ганцзалин, похоже, не чувствовал за собой никакой вины.
– Я не шпионю, куриная голова, я издали охраняю ваш покой, – огрызнулся карлик.
Хозяин неожиданно встал на сторону Цзяньяна-гоче и стал пенять помощнику.
– Сколько раз я тебе говорил: это не Россия, а Китай,
В ответ Ганцзалин пробурчал, что он сам китаец и отлично знает, на кого и когда ему следует бросаться. И вообще, непонятно, откуда взялся и что здесь делает этот так называемый проводник.
Загорский попросил брата Цзяньяна подождать минутку, а сам отвел Ганцзалина в сторону. Цзяньян-гоче подобрал свой посох, вскарабкался на стул, выплеснул чай из чашки Загорского, налил туда свежего и стал пить его, злобно таращась на учеников наставника Тая.
Нестор Васильевич, отведя помощника в другой конец двора, быстро объяснил ему, что Цзяньяна навязал ему Юань Шикай. Он пробовал отказываться, но президент настаивал.
– Наш Цзяньян – тибетец, – объяснил Нестор Васильевич. – Алмаз хранился в пекинском монастыре Юнхэгун. Так вот, Цзяньян там прислуживал, он рядовой монах-траппа, но при этом родственник настоятеля, так что может быть нам полезен.
Ганцзалин хмыкнул: странно, что этот монах до сих пор всю братию не перерезал, он же ненормальный.
– Напрасно ты так, – отвечал хозяин укоризненно, – ему и без того не позавидуешь. Ты сам знаешь, как в Китае относятся к карликам и людям с уродствами.
Ганцзалин проворчал, что можно быть карликом, но не быть при этом дьявольской тварью.
– Можно, – согласился Загорский, – хотя и трудно. Однако речь не об этом. Дело в том, что Цзяньян знает не только тибетский язык, но и все тибетские порядки, не исключая монастырских. Благодаря родству с видным ламой ему в Лхасе открыты многие двери, а это сейчас очень важно.
Несмотря на все уговоры, Ганцзалин решительно заявил, что бесовским карликам веры нет и что Цзяньян-гоче – наверняка соглядатай. Вполне вероятно, согласился Загорский, но придется терпеть, потому что другого выхода нет. Однако, по мнению Ганцзалина, выход был – и выход отличный. Надо было не мешкая прибить тибетца.
– Спешить не будем, – охладил его Загорский. – Если ты прибьешь брата Цзяньяна, Юань Шикай не заплатит мне гонорар.
– Да он и так не заплатит, не верю я этой хэнаньской [20] лисе.
– И тем не менее. Нельзя воевать со всем миром, надо искать союзников, где только возможно.
Между тем карлик допил чай и успел поссориться с кем-то из учеников мастера Тай Цзюня. Собрав вокруг себя толпу, он истошно кричал, доказывая, что мечом так не работают.
20
Провинция Хэнань – родина Юань Шикая. Жители ее славятся своей хитростью и лукавством.
– Должна быть единая объединяющая сила от пятки до кончика меча! – надрывался он. – А вы машете, как будто мух гоняете. И еще имеете наглость зваться школой ушу! Вы не воины, а отбросы, я побрезгую на вас даже плюнуть.
Молодые люди смотрели на него, остолбенев, только мастер Тай Цзюнь тихонько посмеивался в куцую бородку. Один из парней, снисходительно улыбаясь, протянул свой меч Цзяньяну-гоче и сказал:
– Ну, монах, покажи нам, дуракам, как нужно рубить мечом!
Карлик оскалился, бросил свой посох, схватил меч и начал так им вертеть, что едва не оттяпал насмешнику ухо. Тот, зажимая ладонью раненую щеку, под общий хохот скрылся в доме. Нестор Васильевич сказал Ганцзалину, что пора уводить карлика, иначе мастер Тай Цзюнь недосчитается некоторых своих учеников.