Камень слова

Забирко Виталий Сергеевич

5. Историографическая справка социального устройства нирванской цивилизации

История развития и упадка нирванской цивилизации условно подразделяется на два этапа: эпоху "До" - собственно, само существование технологической цивилизации, и эпоху "После" - до сих пор необъяснённой внезапной деградации общества, взрывообразно приведшей к самоликвидации цивилизации около шестисот лет назад. В настоящее время в результате проводящейся расшифровки нирванских информкювет имеются обширные сведения о социальном устройстве нирванского общества эпохи "До", и в то же время полностью отсутствует какая-либо информация об эпохе "После", кроме последних пятидесяти лет непосредственного изучения Нирваны. И если этот

факт ещё можно объяснить тем, что ни у одной деградировавшей личности пикьюфи не замечено и намёков к стремлению вести какие-либо феромонные записи, то отсутствие даже минимальной информации о социальной катастрофе "смутного времени" - периоде перелома между эпохами - вызывает удивление. Создаётся впечатление, что социальная катастрофа произошла внезапно, спонтанно и взрывообразно без всяких на то предпосылок, и, похоже, причины её имеют не внутренний характер, а внешний. Хотя данный вывод может оказаться неверным, поскольку на настоящее время расшифровано немногим более десяти процентов сведений из информхранилищ.

Социальное устройство технологической цивилизации пикьюфи имело сложную и разветвлённую структуру, основанную на взаимодействии разобщённых кастовых родов. Кастовый род представлял обособленное образование особей, специализирующееся на определённом виде деятельности и генетически рафинирующем свои профессиональные навыки посредством воспроизводства из сугубо клановой грибоматрицы. Так, например, известны касты врачевателей, пищевиков, торговцев, металлургов...

Неожиданный стук в дверь оторвал Волошина от работы.

"Час пятьдесят две минуты, - машинально отметил он по биологическому хронометру.
– По-местному, где-то третий час ночи... Кому это не спиться?"

– Входите!
– разрешил он.

Перепонка двери лопнула, и Волошин остолбенел. В дверном проёме стояла Томановски.

– Можно?
– скованно спросила она.

– Да-да, пожалуйста...
– совсем растерялся Лев и суетливо вырастил ей кресло возле самой двери.

– У нас только что закончился бурный диспут в кают-компании по общественной психологии пикьюфи... Я проходила мимо... Вижу, ты не спишь...
– Статиша говорила быстро, словно оправдываясь, и явно смущаясь. Жаль, что тебя не было.

Она села и застыла в неестественно прямой позе. В комнате повисла неловкая тишина. Вокруг Томановски словно скопился полумрак, и, благодаря ему, её широко распахнутые глаза не вызывали сейчас у Волошина того странного, муторного состояния, как днём в столовой. Лев немного успокоился и безбоязненно посмотрел в них. И не ощутил того момента, когда всё-таки её взгляд стал оказывать на него магическое действие. На этот раз Лев погружался в глаза Статиши медленно, спокойно, будто засыпая.

– Я... не помешала?
– неуверенно, натужно выдавила из себя Статиша. Казалось, говорила не она, а кто-то со стороны - её напряжённая неудобная поза ничуть не переменилась, губы не дрогнули.

Вопрос долго, мучительно долго, окольными путями доходил до сознания Волошина.

– Что?
– запоздало отреагировал он.
– Да нет...

Чтобы избавиться от наваждения, он прикрыл веки и опустил голову.

– Кофе хочешь?
– нашёлся он.

– Хочу, - снова словно со стороны прошелестел ответ.

Волошин заказал кофе для гостьи, и в комнате опять повисло неловкое молчание.

"О чём же мне с ней говорить?
– лихорадочно пытался сообразить он, уставившись в пол перед креслом Томановски.
– Десять лет назад, когда она внезапно ушла - неожиданно, ничего не сказав, не предупредив - сколько было слов... А сейчас - где они? Выгорели..." Ему были видны только её ноги, зашнурованные в древнеримские сандалии, и Лев как-то отстранённо уличил себя в извечной мужской ненаблюдательности - одета

она была явно не в комбинезон. Но вот в чём, как ни силился, вспомнить не мог. А поднять глаза выше боялся.

– Кофе для гостьи!
– торжественным церемонимейстерским тоном возвестила система жизнеобеспечения. Из стены у кресла Статиши выдвинулся столик с чашечкой кофе.

– Спасибо, - поблагодарила Статиша и, наконец, расслабившись, взяла чашку.

Лишь тогда Волошин осмелился на мгновение бросить на неё взгляд. На Статише было туманно-чёрное платье, сконтурированное субстанционным полем последний крик земной моды, как и древнеримские сандалии.

"И когда только на периферии успевают приобрести для синтезаторов программы последних образцов моды?" - недоумённо подумал Волошин, вновь, как в спасительную соломинку, вперившись в ноги Статиши. И тут же отвёл глаза в пустой угол. Хорошо, что точечный светильник освещал его со спины могла получиться весьма конфузная мизансцена.

– Хороший кофе, - проговорила Томановски, похоже, только для того, чтобы что-то сказать.
– И горячий. Меня почему-то морозит...

Лев потянулся за своей чашкой с недопитым кофе, отхлебнул. Его кофе уже остыл. А вот ему бы - ледяного...

– Ты сейчас работал?

– Да.

– Значит, я всё-таки помешала...

– Ну что ты! Я как раз собирался...
– с языка Волошина чуть не сорвалось: "спать", и он запнулся, не представляя, как закончить фразу. Такая концовка была равносильна нетактичному выпроваживанию.

– Я сейчас вдруг вспомнила, - тихо проговорила Статиша, - как ты работал по ночам, а я тихонько лежала в постели и смотрела на тебя.

Лев замялся, не зная, как себя вести. В голове был полный сумбур.

– Можно... Я сейчас посмотрю, как ты работаешь?
– В её голосе прорезались жалобные, просительные нотки.
– Я не буду мешать...

Кровь ударила Волошину в голову. На мгновенье он оцепенел, а затем повернулся к столу, взял в руки очередной лист и попытался сосредоточиться.

"По нашему мнению..." - выловил он из текста, но дальше почему-то не смог различить букв. Они мельтешили, словно живые, сливались в нечёткую иероглифическую вязь. Всё забивала мысль, что сидеть спиной к женщине нетактично. Он поёжился и сел вполоборота.

"По нашему мнению..." - ещё раз начал Лев, но снова ничего дальше не смог разобрать. И только тут заметил, что лист бумаги в его руках мелко дрожит.

"Этого ещё не хватало!" - в сердцах подумал он. Аккуратно положил лист перед собой, придавил его левой ладонью, а в правой руке накрепко зажал светокарандаш. Но сосредоточиться на тексте опять не смог. Тогда он прикрыл глаза, расслабил мышцы тела и провёл сеанс психонастройки. Минут через пять ему таки удалось отрешиться от всего постороннего и полностью восстановить в памяти прочитанный текст. Правда, по-прежнему где-то на периферии сознания оставалась мысль о дискомфорте работы, вызванном присутствием в комнате Томановски, но душевное равновесие было восстановлено, хотя и приходилось постоянно себя контролировать.

"По нашему мнению, - нашёл он знакомую строчку, - присутствие в атмосфере Нирваны информационных телергонов [веществ, выделяемых животными во внешнюю среду и воздействующих на животных того же (феромоны) или другого (кайромоны, алломоны) видов] способствует воспитанию и обучению репродуцированных особей, поскольку какие-либо воспитательные учреждения в нирванском обществе отсутствуют. Нет упоминаний о таких учреждениях и во всей расшифрованной информации об эпохе "До". В то же время объяснить довольно высокий потенциальный уровень интеллекта аборигенов Нирваны лишь наследственной передачей информации (по гипотезе Центра психологии внеземных культур) не представляется возможным по следующим причинам..."