Камень Солнца. Рассказы этнографа
Шрифт:
— Великий Монтесума, — донесся голос с вышины, — дарует бесстрашному Тамалли жизнь и назначает его предводителем победоносного войска ацтеков! Слава великому Монтесуме!
«Слава! Слава!» — подхватила толпа, а воины клана орла преклонили колени перед новым предводителем. Площадь ликовала. Такого никогда не видели ацтеки, такого еще никогда не случалось.
Когда стихли радостные крики, обращенный к вершине холма голос Тамалли взлетел над людьми:
— Великий Монтесума! Пусть твоей мудростью гордится твой народ, но, встав во главе твоего войска, я пойду против своих, а жизнь, купленная предательством, не для меня! — И совсем тихо: — Койельшауки, ты хотел помочь мне? Дай свой кинжал!
Как
Тамалли обратился к собравшимся:
— Я люблю свою землю, свой народ больше, чем свою жизнь!
Сильной рукой он ударил кинжалом в грудь и рухнул к подножию Камня Солнца...
Прошло полмесяца — десять дней. На одиннадцатый день — день обезьяны — в доме Мокель появился Койельшауки. Он молча прошел в дальний угол, где лежал крошечный сын Тамалли, и положил у его изголовья обсидиановый кинжал с застывшими каплями крови...
* * *
13 августа 1520 года конкистадоры Кортеса завершили кровавую бойню в столице ацтеков. Пять шестых Теночтитлана были разрушены и объяты пожаром. Город перестал существовать. Через десятилетия заросло, а затем и высохло озеро Тескоко. На его месте во времена испанского владычества возникло новое поселение, после войны мексиканского народа за независимость оно стало столицей Мексики — городом Мехико.
В 1941 году перед президентским дворцом в Мехико прокладывали новые трамвайные пути. Здесь-то рабочие и натолкнулись на Камень Солнца. Его извлекли из земли и поставили на почетное место в национальном музее, а точную его копию в знак восхищения подвигом ленинградцев в годы Великой Отечественной войны мексиканские ученые отправили в Ленинград.
В дни летних олимпийских игр в Мексике, наряду с символом из пяти колец, символом столицы олимпиады был Камень Солнца. Мексиканский народ отдавал дань предкам, которые населяли эту землю, жили, боролись и страдали на ней. Нет ни одной более или менее значительной книги по истории Мексики ацтекского периода, чтобы в ней не упоминалось о чудесной победе пленного тлашкаланца над воинами кланов орла и оцеолота.
В Ленинграде только копия Камня Солнца, но в ней все щербины и сколы подлинника, в ней — сохраненная память о подвиге, совершенном в 1507 году.
ПЛАЩ ИЗ ПТИЧЬИХ ПЕРЬЕВ
В конце декабря 1778 года корабли третьей кругосветной экспедиции Джемса Кука взяли курс от Австралии на северо-восток, имея намерение пройти Беринговым проливом и Ледовитым океаном в Европу. Экспедиция состояла из двух кораблей — «Резолюшн», которым командовал начальник экспедиции, уже знаменитый английский мореплаватель Кук, и «Дискавери», под командованием капитана Кларка. Длительная совместная работа и трудности морских переходов сблизили внешне и по темпераменту разных людей — Кука и Кларка. Кук отличался завидным здоровьем. Кларка часто мучили приступы лихорадки или простуды. Кук мог вспылить, быть резким, Кларк обычно оставался хладнокровным, что многие принимали за надменность. Кларк был не только капитаном «Дискавери», но и помощником Кука по экспедиции. Помощником
Оба корабля куковской экспедиции шли открытым океаном и приближались к точке с координатами 18° северной широты и 155° восточной долготы.
Ветер, налетавший порывами, ослабел. Еще немного, и оба больших судна, идущих под английским флагом, вынуждены будут задрейфовать.
— Капитан, капитан! — донеслось из наблюдательной бочки. — Разрази меня гром, я вижу землю.
Матрос кричал, вытянувшись во весь рост, и показывал руками на северо-северо-восток, прямо по курсу корабля.
— Тебе померещилось, Дик, здесь нет земли. Я не вижу ее!
— Капитан, вы не туда смотрите! — кричал сверху матрос.
Джемс Кук резко повернулся и, подняв подзорную трубу, посмотрел вперед.
— Земля, на самом деле земля, а на картах здесь пустой океан, — задумчиво произнес Кук и крикнул матросу: — Дик, высматривай бухту!
— Есть, сэр, — донеслось сверху.
Дик, ладно скроенный природой — рослый, с широченными плечами, добродушным открытым лицом, в каждую пору которого накрепко впились тропический загар и соленый ветер, — пользовался любовью экипажей обоих кораблей.
На экспедиционном судне «Дискавери» он появился еще во время второго кругосветного путешествия. Тогда Кук, обследовав Новую Землю, дрейфовал вблизи небольшого острова. Матросов послали на берег в поисках пресной воды. На безымянном острове они встретили Дика, который, путая английскую речь с полинезийской, толком ничего не мог объяснить в первые минуты. От радости он плакал, падал перед ними на колени, вскакивал, бросался обнимать каждого, бормоча при этом какие-то непонятные слова.
Дик был матросом на английском купеческом судне, которое совершало плаванье вокруг Африки в Китай. Однажды, когда корабль уже прошел зону Индонезийского архипелага, страшный ураган разломал снасти и отдал беспомощную посудину во власть Тихого океана. Корабль носило несколько суток, било о рифы и подводные скалы. Люди покидали судно, но многие, если не все, погибли. Сколько их осталось в живых — Дик не знал. Волны выбросили его на берег. Много дней и ночей провел он на острове, покрытом пышной растительностью, среди добрых островитян.
У матроса не было семьи, и он всей душой привязался к команде. Когда Кук забрал его на «Резолюшн», Дик искренне огорчился, но вскоре понял, что команды обоих кораблей — одно целое. Кук держал Дика при себе, ценя его морскую хватку и неплохое знание местных языков и обычаев — все-таки Дик провел среди островитян Тихого океана почти два года.
Хорошо вооруженные корабли медленно подходили к неведомой земле.
Восемь больших островов вытянулись в океане цепочкой с севера на юг. Перед путешественниками предстал самый южный и самый большой остров архипелага — Гавайи. Над ним возвышались снежные вершины вулканов Мауна-JIoa и Мауна-Кеа. Даже палящее солнце тропиков не может растопить их снеговые шапки. Чем ближе к подножию гор, тем гуще тропический лес. Пышная растительность ярким ковром покрывала восточные равнины. На западе, где дожди выпадали реже, ее было меньше.
Берега острова то крутые, то отлогие. Во многих местах буруны предупреждали о коралловых рифах. Только напротив небольшого селения удалось найти удобную гавань.
— Капитан! — донеслось сверху. — Я вижу бухту. Но окати меня волной, если я не вижу и людей, они прыгают в лодки, капитан. Если это не людоеды, я не прочь с ними встретиться. Они выглядят вполне прилично.
Корабли входили в гавань, и уже простым глазом можно было различить далекие строения и людей, появившихся на берегу.