Камень Света

Зинделл Дэвид

Простое упоминание этого слова усилило боль, которой яд терзал мою кровь. Я вновь вспомнил о Морйине и испугался, что сами мысли о нем свяжут нас сердце к сердцу и разум к разуму.

– Ты говорил, что у лорда Лжи должен быть синий джелстеи… Почему ты так думаешь? – спросил я Кейна.

Еще мгновение тот как завороженный продолжал смотреть на черный камень, затем поднял глаза.

– Повелитель иллюзий обладает могучей силой – заставлять других видеть несуществующее. Но даже он не способен насылать свои кошмары на весь Эа, потребовался синий джелстеи.

– Он видел мой разум. И видел

меня.

Кейн отошел от костра и взял меня за руку.

– Да, он видел твой разум, и это очень плохо. Но он не видел твоей души – это за пределами возможностей любого синего джелстеи, даже самого могущественного.

Сила его руки передалась мне, зато слова встревожили Мэрэма.

– Может ли он видеть Вэля во плоти? Видеть, где он? Если он может видеть его, то может видеть и нас.

– Вряд ли, – сказала Лильяна. – Пока Вэль удерживается от того, чтобы обмениваться с ним мыслями, думаю, что лорд Иллюзий в состоянии лишь чувствовать его присутствие.

– Это соответствует нашим познаниям о синем джелстеи, – сказал мастер Йувейн. – Но не забывайте о яде. Боюсь, что киракс говорит за Вэля, хочет он того или нет.

– Да, говорит. Но как? Конечно, не через разум, как мы поняли из недавнего сна Вэля.

– И что? Разве сны идут не от разума?

– Ха, от разума! – воскликнул Кейн. – Я бы сказал, что сны порождает душа. Впрочем, не важно. С тех пор как мы убили Серых, Вэль был свободен от снов Морйина и его иллюзий. Откуда тогда новый сон?

Мастер Йувейн подумал.

– Мелиадус.

– Именно. Когда Мелиадус умер, его боль открыла Вэля. Морйин почуял смерть сына – и много чего еще. На самом деле Вэля соединяет с Морйином вэларда. Это делает его уязвимым.

Костер посылал искры в темнеющее небо, а мы сидели, говоря о синем джелстеи и о черном, о лиловом, серебряном и золотом – а также о даре чтения мыслей и о вэларде. Наконец Кейн поднял руку, словно отражая наши страхи.

– Никто не знает всего о силе Великого Зверя. Однако того, что известно, достаточно, чтобы набраться храбрости: он может быть повержен. Да, он насылает иллюзии, но не все им подвержены. Он насылает ужасные сны, но есть те, что могут сопротивляться Он делает гулями мужчин и женщин – но не сильнейших из них. В конце концов у каждого из нас достаточно воли, чтобы отвернуться от Морйина.

Кейн сказал, что воля человека должна быть закалена как сталь и отточена так, что будет рассекать любой страх. Она должна быть отшлифована до зеркального блеска, чтобы отсылать обратно к Морйину все его иллюзии, кошмары и ложь.

– Разве не об этом я всегда говорил? – спросил мастер Йувейн, поворачиваясь ко мне. – Ты делал упражнения, которым я тебя научил, Вэль?

Я вспомнил его советы по созданию союзника, который будет присматривать за мной во сне и охранять от злых снов, и покачал головой.

– После гибели Серых это казалось излишним.

– Понимаю. Вероятно, теперь настало время для новых уроков.

– Вероятно, сир.

– И сны тут меньшее из зол. Главное, не думать о лорде Лжи во время бодрствования.

Я склонил голову в знак согласия.

– Это относится и к тебе, Лильяна. – Мастер Йувейн указал на ее синий кристалл. – Будь осторожна.

– Конечно.

Мастер Йувейн вздохнул и потер затылок.

– Обещай, что если и будешь использовать джелстеи, то воздержишься от попыток заглянуть в разум Красного Дракона.

– Конечно, – повторила она. – Я и так достаточно хорошо знаю, что на уме у ему подобных.

Ее пренебрежительное отношение к Морйину как к простому человеку встревожило меня и Атару. На протяжении всего разговора о синем джелстеи и чтении мыслей Атара в основном молчала, но теперь неожиданно подняла взгляд.

– Берегись, Лильяна, – в тот день, когда ты коснешься разума Морйина, ты навсегда прекратишь улыбаться.

И это , – подумал я, ложась спать, – предупреждение нам всем.

Той ночью меня снова тревожили темные сны. Я проснулся задолго до восхода и увидел, что с океана приплыли облака и закрыли слабый свет луны. Потом я медитировал, как учил мастер Йувейн, и, засыпая, старался отыскать ту часть себя, что всегда настороже. Может, это и помогло, так как после я видел во сне лишь свою семью, по которой скучал больше, чем по горам Меша. Мои братья – а также отец, мать и бабушка – улыбались и желали мне исполнить задуманное и поскорее вернуться домой.

С восходом солнца облака рассеялись; нас ожидал прекрасный яркий день. Пока мы седлали лошадей, мастер Йувейн посмотрел на океан.

– Если я еще не сбился со счета, сегодня первый день маруда. Хороший месяц для того, чтобы путешествовать по морю.

– Просто отличный, – сказал Альфандерри. – Вот только где нам отыскать корабль?

Его слова напомнили о самой насущной из проблем, и мы отправились дальше на запад в надежде разрешить ее. Лошади медленно брели вдоль берега. Хотя они и попаслись вдоволь, но были все еще вялыми и медлительными. Им требовался овес, чтобы вернуть силы, а овса-то у нас и не было. В этой местности с песчаными пляжами и густым кустарником было не сыскать ни ячменя, ни ржи, ни другого зерна. Впрочем, Эльтару сохранял бодрость духа. Дважды, когда я спешивался, чтобы пройтись и дать ему отдохнуть, он тряс головой и рыл песок, оскорбленный тем, что я сомневаюсь в его силах. Он и в море бросился бы, чтобы нам помочь.

Через десяток миль береговая линия изогнулась к северо-западу; Кейн с мастером Йувейном решили, что мы достигли залива Китов. Эанна лежала к западу, и мы могли бы проехать прямо к ней, срезав добрый кусок пути. Но поступить так – означало вернуться в Вардалуун. Как заметил Мэрэм, лучше объехать побережье всего Эа, чем снова попасть в проклятый лес.

Так что мы придерживались берега столько, сколько могли. Однако, объезжая бухты, утесы и мысы, мы вскоре обнаружили, что свернули на несколько миль в глубь суши, туда, где златовник, блошница и прочие кустарники уступили дубовому лесу и высоким душистым соснам. По счастью, комаров здесь было мало, а пиявок и клещей не было вовсе. Кровавые птицы, что так ужасно мучили лошадей, казалось, жили где-то в глубине леса, и самыми свирепыми летающими созданиями, которых мы встретили, оказались ветреницы, предпочитавшие есть как раз комаров, а не нас.