Камень, жнец и мандрагора
Шрифт:
— Поэтому мы находимся здесь и сейчас, а не пытаемся проникнуть в это хранилище в другое время, — спокойно пояснил Алессандро.
Хорошо, этот-то нюанс понятен, чего не скажешь о…
— Так он и в дни праздника будет оставаться под охраной. Да, в хранилище его на ночь вряд ли возвращают, ибо больно долго и хлопотно эту каменюку взад-вперёд таскать, но и на арене просто так не бросят, подходи, дескать, кто хочет и лапай его сколько влезет.
— И всё же защищён он будет уже не так основательно, как в обычные дни. Открытая арена, большое скопление твоих сородичей…
Угу, тут тоже
— Ты его видел? — спросила я, подавшись к Алессандро и понизив голос.
— Видел, — в ответном взгляде отразилось удивление.
— Хорошо рассмотрел?
— Достаточно с учётом расстояния.
— Молодец, — иронично похвалила я и уточнила с невинной улыбкой: — А размерчик заценил?
— Что, прости?
— Ты как эту каменюку тырить собрался? Она ж, поди, прилично весит и габариты такие, что в карман не положишь и за пазуху не спрячешь. Её красть придётся вместе с той тележкой!
Моё справедливое замечание не вызвало ни смущения, ни недовольства, ни даже элементарной задумчивости на тему выноса булыжника не то что из Скарро — хотя бы с арены.
— Как тыри… забирать кристалл — моя забота. Тебе о том тревожиться не стоит, — ласково заверил Алессандро. — Иди спать. Доброй ночи, Халциона.
— Доброй, — откликнулась я и действительно отправилась спать.
А что ещё делать? И так очевидно, что в подробности гениального ограбления скромную меня посвящать не торопятся.
Перед занавеской помедлила, обернулась, сняла куртку и молча протянула Алессандро. Он так же молча её забрал, и я ушла в спальню.
Утро настало рано. Вот за что я любила свою прежнюю жизнь, так это за свободный график работы и отсутствие зависимости от соседей по гнезду.
Потому что жила я одна!
— Халциона. Халциона, — монотонно повторяла Киана и попутно тыкала в моё плечо пальчиком, как дети тычут палочкой в случайно найденный крысиный трупик. — Халциона.
Даже жнец и тот будил нежнее, чем родная сестра.
— Чего тебе? — я неохотно разлепила веки и мрачно посмотрела на уже готовую к вылету Киану.
— Пора подарки вручать.
— Зачем?
— Традиция, — на унылом лице сестры отразилось на мгновение чистосердечное мнение о сей традиции вообще и её основоположниках в частности.
— Мне-то зачем? — внесла я немного ясности в свой резонный вопрос.
— Ма велела тебя разбудить. Сказала, что ты обязательно должна с нами лететь.
— Зачем?! У меня даже подарка с собой нет!
Киана равнодушно пожала плечами.
— Хочешь, спроси у ма сама.
Приподнявшись на локтях, я оглядела тонущую в сером утреннем сумраке комнатушку. Алессандро прямо в одежде устроился на другой половине ложа, поверх пахнущего пылью мехового покрывала, и казался мирно спящим. Что, конечно, сомнительно — если не визит Кианы, так мои вопли разбудили его точно.
— И спрошу, — я села в постели. — Или она по-прежнему со мной принципиально не разговаривает?
— Не знаю.
Я потянулась было к Алессандро, но Киана вдруг мотнула головой.
— Не-а.
— Что — не-а?
— Ма велела будить только тебя. Твоему…
— Почему?
— Он человек, а человекам нельзя подходить к камню.
— Что за расовая дискриминация?
— Мне-то почём знать? — закатила глаза сестра. — Что сказали, то и передаю. Мне вообще похрен, кто к этой глыбе подходит, а кто нет, — Киана состроила гримасу и вышла.
Я настороженно глянула на Алессандро. Тот смотрел на меня ясным, ни капли не сонным взором.
— Лети с родными.
— А ты?
— Я вас догоню. Где будут вручать подарки?
— В доме совета старейшин. Это недалеко от арены, в старой части города.
— Я найду.
Ещё б не найти — вряд ли в такой час горгульи будут стекаться в какой-то другой дом.
Я встала, собрала необходимое и отправилась в ванную, приводить себя в порядок. Наскоро управившись, заглянула в гостиную, где мама проверяла наличие подарков у домочадцев. Заметив меня и в частности мои пустые руки, недовольно поджала губы и повернулась к ближайшему столику. Взяла со столешницы небольшую коробку, обмотанную алой подарочной лентой с бантиком, молча сунула мне и отошла к мужу. Я поймала ободряющую папину улыбку и удивлённые взгляды Фиана и Жадеи. Пожала в ответ плечами, подчёркивая, что для меня это такая же неожиданность, как и для них, повертела коробку в руках, потрясла, пытаясь по звуку понять, что может скрываться внутри.
Традиционно предполагалось, что за жизнь и всё, что она даёт, нужно поблагодарить и желательно не только в мыслях и на словах. Жизнь велика, ценна и важна, поэтому и отдать следовало нечто по возможности ценное и действительно важное для дарителя. Постепенно важность уступила ценности, и дороговизна подарка стала превалировать над ценностью личной. Дарилось всё, что в принципе было не зазорно преподнести совету старейшин, — от символических безделушек до драгоценных камней во много карат. Подозреваю, именно за счёт дорогостоящих подарков Скарро покрывал дыры в городской казне, неизбежно образующиеся после затяжного праздника для такой огромной оравы гостей. Мало ли что там припрятано в дальних подземных хранилищах — если каждые двенадцать лет стабильно выгребать на ритуальную пьянку часть заначки, то никаких собранных предками сокровищ не хватит.
Мама одарила меня сердитым взглядом, и трясти коробку я перестала. Да и какая разница, что там внутри, если её всё равно отдавать черед полчаса?
Впрочем, насчёт вручения через полчаса я погорячилась.
Желающих побыстрее отстреляться оказалось куда больше, нежели я ожидала. К парадному входу в дом совета старейшин тянулась очередь, и хвост её грозил в скором времени упереться прямёхонько в стену арены. Разглядев протяжённость живой змеи, извивающейся и изгибающейся вниз по улице, мама махнула свободной рукой Азуру, чтобы тот как самый молодой и легкокрылый в семье, летел вперёд и занимал очередь, пока та не прибавила в размере. До самого приземления родительница сетовала, что мы опоздали и надо было занять местечко с ночи, а лучше накануне с арены сразу отправиться к дому совета. К счастью, продвигалась очередь более-менее споро, другое дело, что за счёт больших семейств удлинялась она куда быстрее.