Камень. Книга вторая
Шрифт:
Та, после этого вопроса, заметно напряглась и неуверенно кивнула.
Дальше мы разделились – Наталья просто «прилипла» к Анне, которая начала посвящать подружку в последние события светской жизни, произошедшие за последнее время, а мы с Андреем просто болтали на разные темы. Расходиться начали только в пятом часу вечера. Попрощавшись с друзьями, я, под мелкий накрапывающий дождик, направился через парк домой. Зазвонил телефон.
– Привет, Алексей! – это был Константин Пожарский.
– Привет, дядька.
– Ты сетку турнира смотрел? Нам с тобой играть.
– Не смотрел. – соврал я. – Нам с тобой?
– Да. Может сегодня? Часиков в восемь вечера? Григорий тоже сможет подъехать. Посидим потом, после встречи… В тесном семейном
– Можно. – согласился я. – В восемь буду в «Метрополии».
Только успел положить телефон в карман, как пискнула чуйка – ко мне навстречу по аллее поднимался мужчина лет шестидесяти с седыми волосами, в обычной курточке тёмно-синего цвета и в зелёных штанах в крупную клетку. За ним, на достаточно большом отдалении, следовало трое, в тёмной одежде и надвинутых на глаза кепках. Двое из этих троих передвигались как-то неестественно, странно… Но вот понять, что меня заставило обратить внимание на их походки, я не успел – чуйка заверещала, и меня на автомате выбросило в темп. Эти четверо были не одни – по всему периметру воображаемого круга с центром из нас пятерых, я виделоцепление более чем из десятка человек, расположенных на аллеях и тропинках парка, в том числе и за моей спиной. Чуйка продолжала верещать, а мои остальные чувства сигнализировали совсем уж о непонятном – все эти неизвестные светились, как Иван-Колдун, кроме троих за спиной Седого, хоть и не так интенсивно, и от всех них ко мне тянулсяпоток внимания! Складывалось ощущение, что они находятся на темпе, и видят меня так же, как и я их. Особенно сильно фонило этим вниманием от Седого.
«А это ещё кто такие? Ванюша свой личный отряд колдунов по мою душу прислал?» – только и успел подумать я, как сознание резко поплыло, и появилось крайне неприятное ощущение прикосновения чужих липких пальцев к моей голове. Виновник же – Седой – с улыбкой продолжал ко мне приближаться. С большим трудом отстроившись от чужого воздействия, потянулся к колдуну, а то, что он колдун сомнений не было, – ощущения были очень похожи на те, которые пришлось испытать у «Плакучей ивы» воскресной ночью, но были они в разы слабее и не так акцентированы. Погаситьнападавшего с первого раза мне не удалось – опять эта склизкая защита. Отвлекшись на мгновение на эти мысли, утратил и концентрацию, и опять чуть поплыл, но, заставив себя нырнуть в темп глубже, принялся настраиваться на Седого, одновременно, для гарантии, бросаясь к нему, чтоб уж в ближнем бою точно загасить выродка. Настроиться на него всё никак не получалось – это его склизкая ментальная защита прикрывала и ментальный доспех Седого, не позволяя мне срезонироватьс колдуном. Как я не напрягался, а все мои усилия пропадали зря – выродок виделся мне каменной глыбой, закаленной за сотни лет ветрами и дождями, а я усталым путником, которому эта глыба преградила путь на единственной тропинке в гору. Отчаянье помогло сосредоточиться ещё больше, и я, наконец, уловил частоту мышления колдуна. Сначала по еле слышной нотке, потом по аккорду, а в конце уже и по отчётливо слышимой мелодии его сознания, у меня получилось настроиться на Седого, как вчера на двух взрослых в блат-хате. Его защита рассыпалась, и мне, наконец, удалось погасить ему сознание. Колдун ещё только начал заваливаться на сырой гравий аллеи, а я уже искал внутренним взором троих его сопровождающих, чтобы проделать с ними такой же фокус, решив перед этим проверить остальных колдунов. Что характерно, те продолжали держать меня в фокусе своего внимания, это ощущалось очень чётко.
– Браво, Алексей, браво! – вдруг заорал один из сопровождающих Седого голосом моего отца. – Не вздумай нас гасить! – они все трое сняли кепки, и я узнал собственно отца, Прохора и Виталия Борисовича, которые неспешно стали подходить к нам с колдуном. – Ты Михалыча хоть не насмерть погасил, Лёшка?
– И что это было? В очередной раз? – начал закипать я.
– Учения, приближенные к боевым. – улыбался отец.
Теперь я понял, что мне
– Как бы ещё Михалыч твой потенциал оценил? – хмыкнул он и глянул на Пафнутьева.
Тот ускорился, присел рядом с колдуном и проверил у того пульс.
– Живой. Оклемается. Тем более, сам на эту авантюру вызвался. – Пафнутьев подхватил Михалыча, и потащил того к ближайшей скамейке, где и пристроил колдуна сидя рядом с собой, одновременно доставая рацию. – Снимаемся. – шепнул он в неё.
– А свидетелей ваших учений, приближенных к боевым, вы совсем не боитесь? – чуть успокоившись, поинтересовался я у отца. – Для этого оцепление и выставили? Из таких же. – указал ему на Седого. – чувствуя, что остальные колдуны сняли с меня своё внимание.
– Ничего от тебя не скроешь, сынок! – продолжал улыбаться отец. – Заодно и бойцов ментального спецназа Канцелярии лишний раз на натуру вывезли.
– Александр Николаевич! – вздохнул Пафнутьев. – Сколько раз можно тебе повторять – никакого ментально-астрального спецназа у нас нет. И никогда не было. А есть отряд специального назначения «Тайга». Один из многих…
– Зато, Борисыч, Алексею всё сразу ясно насчёт «Тайги» стало. Лишних объяснений не понадобиться.
– Это да… – к скамейке подошёл Прохор, и уселся с другой стороны от Михалыча. – И как мы это тело сейчас в «Избу» потащим? Приличное заведение же! А тут такое непотребство… Говорил я вам! – он посмотрел по очереди на отца и Пафнутьева. – Лёшке надо расти! – передразнил он их. – Я справлюсь! Ситуацию контролирую! – пихнул он в бок Седого. – Лёшка, ты его того?.. Жить будет?
– Да я-то откуда знаю? – взвился я. – Сами учения устроили, сами своего Михалыча в чувства и приводите!
Только развернулся и собрался уходить, как этот самый Михалыч глухо застонал, вскинулся и открыл мутные глаза.
– Бл@дь! – выдохнул он. – Что с пацаном?
– Всё нормально с пацаном, Михалыч. – Пафнутьев удержал Седого от попытки вскочить.
– Всё-таки достал он меня, шельма! – он обвёл всё ещё мутным взглядом нас с отцом. – Только Ванька-Колдун себе такое позволял! Требую реванша и независимого судейства!
Два одновременных тычка локтями с разных сторон остановили говорливого Седого. А Прохор ещё и добавил вслух:
– Михалыч, за базаром тщательнее следи… Рискуешь в Бутырку заехать. В качестве клиента. За оскорбление царствующей фамилии.
– Попрашу пардону! – выпрямился Седой на лавке и сфокусировал на нас отцом взгляд. – Не со зла сказал, Ваши Императорские высочества! А в крайне расстроенных от унизительного поражения чувствах! Ничего такого не имел ввиду! Готов стойко принять любое наказание! Усекновение головы там, любых членов на ваш выбор, на кол сесть, если госундарственные интересы требуют…
– Хватит кривляться, Михалыч! – хмыкнул отец. – Работать готов?
– Всегда готов, Александр Николаевич. – кивнул он. – Минут десять, и соображалка будет в полном порядке.
– Пойдёмте тогда. – отец развернулся в сторону моего дома. – В «Избе» о работе и поговорим.
Пока дошли, Седой окончательно проветрился и даже начал подшучивать над Прохором, мотивируя это тем, что очень соскучился по моему воспитателю.
– Михалыч, довыёживаешься! – по-доброму улыбался Прохор. – Сожгу к хренам!
– В гриб превращу! – не отставал тот. – В поганку бледную!
Герман на входе был сама невозмутимость – нисколько не удивившись «гостям», он слегка поклонился и гостеприимно распахнул двери «Русской избы». Администратор тоже «не пожелал» выйти из-за своей стойки. Остальные посетители не обратили на нас особого внимания и не узнали Цесаревича с Пафнутьевым – заранее натянутые на глаза кепки делали своё дело. Заняли облюбованный позавчера столик, на котором стояла табличка «Заказано». Подскочивший официант, одновременно с раздачей нам меню, доложился Прохору: