Камень
Шрифт:
Мигель шел молча. Ему совсем не было страшно. Ни тогда, на карнизе, ни сейчас, в катакомбах. То, что это вообще опасно и бояться, наверное, надо, он видел по лицу Карлоса и узнавал страх по дребезжащим ноткам его голоса. Мигель чувствовал себя здесь даже увереннее и спокойнее, чем наверху: “Может быть, здесь мой настоящий дом? Все-таки жаль, что мы так спешим, скоро мы выберемся, а здесь так тихо. А если уйти куда-нибудь в глубину, где не будет слышен город? Там настоящая тишина, такая, какой не бывает наверху”.
Они подошли к источнику света. Это действительно был водосток.
Решетка
Пока они жевали лепешки, запивая их водой, и к Карлосу возвращалась уверенная наглость, Мигель думал о том, как он снова пойдет в катакомбы, но уже один.
Город стал меняться для Мигеля. Как будто до сих пор он скользил глазами по поверхности, а теперь стал замечать и понимать глубокий подтекст происходящего. Открытия начались буквально на следующий день.
Мигель случайно заговорил о подземелье со знакомым мальчиком из
Верхнего Города, с которым они отправились на реку. Мигель постоянно думал о катакомбах и не заговорить не мог, хотя и не сказал, что спускался туда, но сказал, что это – великая тайна и никто ничего об этих катакомбах не знает. Его приятель слушал его рассеянно и как будто не понимал. А потом воскликнул:
– Так ты про подвалы говоришь? Попасть туда проще простого. Прямо из подпола нашего дома туда дверь выходит. Отец, правда, ее запирает, но я знаю, где он прячет ключ. Никакой тайны там нет. Не надо только уходить далеко. Вообще там неплохо, страшилки интересно рассказывать. Мы иногда собираемся, приходи. У меня там вроде комнаты – есть сено и даже сломанный стул без ножек.
Мигель онемел. То, что виделось ему чем-то таинственным, чем-то невероятным, то, о чем он мечтал и думал, куда он с таким риском попал в первый раз, оказывалось обычным подвалом, вполне обжитым, даже со сломанным стулом. Но Мигель сказал:
– Конечно, конечно я приду.
Мигель исследовал город, как настоящий путешественник. Он искал и запоминал. Он заметил, что подземные водостоки есть только в Верхнем
Городе, в Нижнем водостоки были внешними: желоба прокладывали вдоль лестниц. Как раз в Верхнем Городе катакомбы ближе всего подходили к поверхности. Наконец Мигель нашел простой и легкий способ попасть в катакомбы. Внешне это был обыкновенный проход под улицей
Сан-Мартинес. Если идти прямо – как это и делали горожане, – можно было подняться на галерею верхнего уровня. Но если свернуть в довольно неприметный тупичок, этот тупичок оказывался коридором, который через пару поворотов выводил в катакомбы.
Самые близкие к поверхности коридоры были довольно обжитыми. Здесь попадался мусор, битая глиняная посуда,
Чем глубже под гору спускались лестницы, чем меньше было света, тем суровее и строже становились катакомбы.
Мигель бродил под городом всегда один. Он не торопился спускаться в глубины горы, но он знал, что это ему обязательно предстоит. Он старался как следует запомнить развилки и повороты, подъемы и спуски и делал уже немалые успехи. Однажды он добрался до того самого местечка, куда впервые попал через подвал в Верхнем Городе и где мальчики рассказывали страшные истории. Он нашел этот закуток, пройдя через систему коридоров, и ему доставила немалое удовольствие возможность посидеть на стуле без ножек. Он хотел было утащить этот стул куда-нибудь подальше и уже представлял себе, как ему расскажут страшную историю о подземных людях, похитивших эту драгоценность, но, поколебавшись, передумал. Для него это было уже не так интересно.
Он любил легкий ветерок подземелья, разносивший запахи на целую милю. Абсолютную темноту. Робкий свет свечи или лампы. Он учился ориентироваться по ощущениям, по звукам, вдруг возникавшим в полной тишине. Он уверенно ставил ногу и мог двигаться в темноте, не держась рукой за стену, – он ее ощущал. Иногда он вел ладонью по стене просто потому, что это было приятно: стена была ровной и шероховатой, почти без выбоин и выступов, но разной на ощупь в зависимости от глубины.
Если спуститься ниже, стены становились холодными и влажными.
Городской шум сюда уже не проникал, но здесь был слышен звук воды.
По тому, как падают капли – часто-часто или редко, или по журчанию ручейка можно было ориентироваться под землей. И Мигель этому учился и многое уже умел. Воровать дома свечи или масло для лампы было трудно, и потому путешествия Мигеля чаще всего происходили в темноте.
По небольшому движению воздуха он безошибочно определял, что впереди перекресток и коридор направо уходит вниз, а налево – немного вверх.
У Мигеля появились любимые места, где коридоры выныривали к свету.
Мигель любил сидеть здесь, свесив ноги в пропасть. Над ним был крутой склон, и где-то далеко наверху был город, а внизу лежала равнина, совершенно плоская, уходящая к океану. Мальчик мог сидеть часами, пока солнце не начинало клониться к закату. Тогда он вскакивал и, подгоняемый голодом, бежал прямо в темноту лабиринта.
Если ему вдруг казалось, что он идет не туда, сбивается с короткой дороги, он останавливался, и слушал звук воды, и ловил малейшие колебания воздуха. И быстро шел дальше. И уже слышал городской гул.