Каменный мешок
Шрифт:
— Нащупать? — переспросил Эрленд.
— Ну, найти его в загробном мире.
— А-а… так вы медиум?
— Она не понимает, что он, считай, уже умер. Несколько дней назад он взял и ушел из дому и не вернулся, а потом ей позвонили из полиции и сказали, что его сбила машина на Западном шоссе. Он шел в Городищенский фьорд [48] и повстречался с грузовиком. Врачи говорят, поддерживать его жизнь бессмысленно. Ну вы знаете, как это называется — смерть мозга, назад дороги нет.
48
Городищенский
Эрленд смотрел на коротышку непонимающим взглядом, и та пояснила:
— Мы же подруги, его жена и я.
Эрленд никак не мог взять в толк, что и зачем она ему говорит, этим своим странным шепотком, словно пытается составить с ним заговор против кого-нибудь. Он никогда раньше ее не видел, поэтому без особых церемоний попрощался, намереваясь оставить ее наедине с духами, но тут она снова схватила его за руку:
— Постойте-ка.
— В чем дело?
— Я говорю, постойте.
— Прошу прощения, но это совершенно не мое дело…
— Я вижу мальчика, он идет сквозь пургу, — сказала коротышка.
Эрленд снова не расслышал.
— Я говорю, тут рядом с вами мальчик, он идет сквозь пургу.
От удивления Эрленд раскрыл рот и круглыми глазами уставился на нее, одновременно отдернув руку, словно обжегся.
— Что вы такое сказали?!
— Вы знаете его? — спросила женщина.
— Понятия не имею, о чем вы говорите, — грубо отрезал Эрленд и зашагал прочь, на свет, к выходу.
— Вы только не беспокойтесь, — крикнула женщина ему вслед. — С ним все хорошо. Это ничего, что так случилось. В этом никто не виноват, понимаете? Он никого не винит.
Эрленд замер и повернулся обратно, лицом к коротышке, едва заметной в конце коридора. Вот же пристала как банный лист!
— И уж если на то пошло, что это за мальчик? — спросила женщина. — Отчего он тут, с вами?
— Нет никакого мальчика! — заорал Эрленд. — Понятия не имею, что за чушь вы несете! Не знаю, кто вы такая, и не знаю никаких мальчиков! Оставьте меня в покое!
Повернулся к ней спиной и зашагал прочь.
— Оставьте меня в покое, — прошипел он сквозь сжатые зубы.
18
В штабе американского контингента, расквартированного в Исландии в годы войны, служил офицер по имени Эдвард Хантер. Один из немногих, он остался на острове после окончания войны. Джим, секретарь британского посольства, нашел его без большого труда, связавшись с американскими коллегами и попросив составить для него список военных, британцев и американцев, которые имели отношение к гарнизону на Пригорке и были еще живы. Список оказался довольно короткий. Большинство британцев, побывавших в Исландии, сложили головы кто во время африканской и итальянской кампаний, кто во время высадки в Нормандии в 1944 году. Из американцев, служивших на острове, в боях погибло лишь малое число, а большинство дослужило в исландском гарнизоне до конца войны, а затем вернулось на родину. Но кое-кто, как Эдвард Хантер, нашел в стране саг любовь и остался здесь, со временем вступив в исландское гражданство.
Рано утром в квартире Эрленда раздался звонок из британского посольства. Представившись, секретарь Джим перешел к делу:
— Я поговорил с коллегами-американцами, и они дали мне координаты этого Хантера. Я решил сэкономить вам немного времени и сам ему позвонил. Надеюсь, вы постфактум не возражаете.
— Нет, конечно, спасибо большое, — сонным голосом отозвался Эрленд.
— Он живет в Тюленячьей бухте. [49]
—
49
Тюленячья бухта( исл.K'opavogur) — фьорд и одноименный город, южный сосед Рейкьявика, часть столичной агломерации.
— Этого я не спросил.
— Ага, но сейчас живет здесь, ага, м-да, — сказал Эрленд, протирая глаза.
Спал он ночью неважно, все время просыпался, да еще эти кошмары. И еще эта коротышка лысая, из отделения интенсивной терапии, никак из головы нейдет. Он-то сам не верил ни в каких медиумов-шмедиумов, во всю эту бредятину про разговоры с духами покойных и прочую загробную ерунду, в то, что кто-то там видит что-то, недоступное глазу простых смертных. Он считал, что вся эта братия — самые обычные шарлатаны, хитроумные обманщики, которые умеют незаметно выуживать из людей информацию о покойном, составляют себе картину его личности по домашней обстановке, одежде и так далее, а затем сооружают из всего этого в меру правдоподобную историю, которую и излагают доверчивым нанимателям; в половине случаев попадают в яблочко, в половине — в молоко. В общем, в чистом виде подбрасывание монетки, только с фейерверками. Эрленд на все это смотрел как на банальное, наглое мошенничество и не уставал сообщать свое мнение коллегам, особенно Элинборг, и неспроста. Она-то верила во всю эту мишуру, в медиумов, в жизнь после смерти, и как-то ее угораздило Эрленду в этом признаться — она почему-то решила, что он из тех, кто тоже верит в подобную чушь. Наверное, потому, что он родом из глухомани. Роковая ошибка! Сверхъестественное Эрленд на дух не переносил. Но что-то все-таки было в этой коротышке из больницы, да и сказала она нечто такое, что Эрленд никак не мог выкинуть из головы. Какой уж тут сон, в самом деле.
— Да, и он живет у вас тут с конца войны по сегодняшний день, — сказал Джим и принялся извиняться, что разбудил: — Я совсем не хотел, простите, я ведь думал, все исландцы встают ни свет ни заря, да что там, я и сам обратился в жаворонка, еще бы, летом и весной солнце считай что и не заходит.
— Так, постойте, и он еще и женат на исландке?
— Я поговорил с ним. — Джим словно и не услышал вопроса. — Он вас ждет. Полковник Хантер служил в Рейкьявике в военной полиции, и он хорошо помнит, как бы это сказать, один косяк, который случился как раз на интересующем вас складе на Пригорке. И он хочет вам об этом рассказать. Как вам словечко, кстати, а? Косяк, хе-хе.
Джим прежде сообщил Эрленду, что внимательно следит за современной исландской речью и старается по возможности использовать лексику попроще да поразговорнее.
— Да, отличное словцо, — ответил Эрленд, притворяясь, будто ему интересны лингвистические изыскания британца. — И что же это был за, как вы изволили выразиться, косяк?
— Он сам вам про это расскажет. Я же продолжу свои поиски — может, и обнаружатся мои соотечественники, кто служил тут и пропал без вести. Но мне кажется, вам стоит поговорить с полковником Хантером и на этот счет.
Попрощались, и Эрленд пошел на кухню, едва волоча ноги, варить кофе. Думал он вовсе не о полковнике Хантере и его косяках. Интересно, а может медиум сказать, по какую сторону находится тот, кто лежит без сознания, меж жизнью и смертью? Он, конечно, не верил в эту чушь, но если таким способом можно облегчить страдания человеку, потерявшему близкого друга, или мужа, или жену, если тем, кто остался по эту сторону, становится легче, то какое ему, Эрленду, дело, существует все это по правде или нет. Какая разница, из какого источника приходит утешение.