Каменный пояс, 1981
Шрифт:
Кроме этого Карло обязан был также варить макароны и кантовать груз. Никаких скидок на нездоровье, на больную ногу. Да и прояви их кто — Карло не принял бы первым. Он был таким, как все, и даже крепче многих физически. Тур Хейердал знал, кого пригласить в товарищи, хотя многих и встретил впервые на своей лодке. Среди них был и врач из Москвы, специалист по космической медицине, хорошо известный советским телезрителям ведущий Клуба кинопутешествий, Юрий Александрович Сенкевич. «Наш дюжий русский медведь» — звали Юрия в экипаже.
Для Карло Маури Юрий Сенкевич был первым русским человеком, которого он встретил в своей жизни. Три
И вот через 144 дня труднейшего путешествия на «Тигрисе» они расставались. Непредвиденные обстоятельства, заход на военно-морскую базу в Джибути оборвали столь интересную экспедицию. Никто из членов экипажа не уснул в ту мученическую ночь, когда Тур Хейердал принимал вынужденное решение, как поступить с лодкой.
Невозможно бесстрастно смотреть последние кадры, как впрочем и весь фильм о «Тигрисе», мастерски снятый Карло Маури.
…Горел в знак протеста против войны и насилия их «Тигрис», их ковчег, ставший родным домом для представителей девяти государств. В скорбном молчании стояли они: норвежец Тур Хейердал, американцы Норман Бейкер и Норрис Брук, Герман Карраско из Мексики, Юрий Сенкевич из Страны Советов, Дейтлеф Зоицек из ФРГ, японец Тору Судзуки, датчанин Асбьёрн Дамхюс, норвежец Ханс-Петтер Бён, иракский студент Рашад Назир Салим. Карло Маури находился за кадром: он снимал фильм, и объектив его кинокамеры был сейчас самым главным свидетелем происходящего.
Они знали: вряд ли судьба сведет их всех вместе еще раз. Спасибо и за то, что она подарила им это путешествие, в котором они, не стараясь доказать, доказали, что люди разных национальностей, вероисповеданий, убеждений могут говорить на одном языке, стремиться к одной цели, сотрудничая во имя мира и дружбы.
— Карло, я жду тебя в Москве, — Юрий Сенкевич садится рядом и плечи их соприкасаются. — Ты приедешь, и мы полетим в Курган, к доктору Илизарову.
— В Курган, к доктору Илизарову, — повторяет по-английски Карло. — Полетим, Юра. А потом я буду прыгать, как Валерий Брумель! — Они оба смеются.
За шуткой Карло скрывает печаль. Трудно расставаться, особенно сейчас, когда соблазнительно близка к нему надежда на выздоровление. Так внезапно возникает перед потерпевшим кораблекрушение спасительная земля. И снова пропадает…
Врач Юрий Сенкевич видел, что с ногой у Карло становится все хуже. Большие ежедневные физические перегрузки и перенапряжение осложнили болезнь, на ноге открылась язва. Мужественный человек Карло стоически переносил боль, и никто кроме Юрия не догадывался о его страданиях. Лишь когда внезапные ветры понесли камышовую ладью на остров Файлака и на помощь путешественникам пришли моряки советского теплохода «Славск», Сенкевич сообщил Хейердалу по секрету, что необходимо воспользоваться случаем и сделать Карло перевязку в медчасти теплохода.
— Если бы не контракты! В них как в железных тисках! Ты понимаешь меня, Юрий?
…Через долгие месяцы томительного ожидания Карло прибыл в Москву. Дальше путь его лежал в Курган. Юрий Сенкевич, летевший с другом, был весел, смеялся:
— А ты ведь не любишь, Карло, самолет? Может быть, за Урал пешком? Или на лошадях?
— Нет, нет, — пугался шутке добродушный и легковерный Карло, — скорее в Курган, скорее! Все посмотрим потом, потом пойдем пешком!
Нетерпение узнать, возможна ли операция и принесет ли она облегчение, владело Карло. Он еще не мог осознать, что где-то
…— Так, так. Какую же цель ставите перед собой, товарищ Карло? — Доктор Илизаров смотрит на гостя. — Мы должны знать, что вы хотите. Ходить без помощи палки? Не хромать? Носить не ортопедическую, а нормальную обувь? Снова вернуться в горы?
Увидев смятение пациента, поднялся, пригласил в кинозал. На экране мелькали кадры. Брумель на костылях. Брумель с аппаратом. Брумель учится ходить. Счастливый Брумель идет с Илизаровым по площади!..
Карло закрывает на миг глаза: вот так же идти по площади — свободно, легко, не опираясь на палку, — будет ли это с ним?
— Доктор, вы считаете возможной операцию?
Прислоненная к креслу трость из вековой лиственницы — подарок сибиряков — от резкого движения руки падает на пол.
— Да, — откуда-то издалека глухо звучит голос сидящего рядом Гавриила Абрамовича. — Какая она будет, эта операция, еще не знаю. Надо думать. Время у нас с вами есть, пока вы заканчиваете ваши контракты, — и он засмеялся облегченно, словно так же долго и мучительно ждал вопроса от Карло, как тот ждал ответа.
Прошел еще год. Весной 1980-го Карло Маури снова прилетел в Курган. Теперь он уже знал этот город и его людей. Хотя на родине его снова пытались отговаривать лечиться в Советском Союзе, пугали Сибирью, предлагали Швейцарию.
Карло улыбался в ответ. Весь этот год с ним происходило что-то странное, похожее на то, как ждут день рождения дети. Он стал все чаще возвращаться мыслями в давно прошедшее и неожиданно находить в настоящей своей жизни такое, что когда-то уже было с ним. Только очень давно. Временами ему даже казалось, что не в двадцатом веке он повторил маршрут соотечественника Марко Поло, а шел с ним на лошадях, верблюдах и яках семьсот лет назад. Скрипели деревянные повозки, медленно вставало и заходило солнце и никого не было вокруг… Путешественники шли из Венеции, через Турцию, Ирак, Афганистан… На границе с Китаем XX век жестоко напомнил о себе: власти не позволили экспедиции добраться до конечного пункта Марко Поло — Пекина. Собственно говоря, он не ставил целью пройти весь путь от начала и до конца. За год путешествия он удостоверился во многом и многое открыл для себя. Простые люди повсюду помогали ему, делились тем, что имели. Так было, когда Карло жил среди аборигенов Австралии и эскимосов Гренландии и на Новой Гвинее. Он питался их пищей и спал в таких же хижинах, не пользуясь никакими удобствами, рожденными цивилизацией. Он пришел к выводу: чтобы понять людей, надо жить их жизнью, надо стать среди них своим.
«Стать среди них своим…» Операцию сделали в последних числах апреля. Она была сложной, очень сложной. Подобную еще никому не делали. В один прием решалось несколько проблем: ликвидировать укорочение ноги и выправить ее, поставить стопу в нормальное положение и сделать ее такой же верной опорой, как у здоровой ноги. Живи Карло в нашей стране, операцию сделали бы постепенно, в несколько этапов. Но у него было всего четыре месяца, которые он мог позволить себе болеть. На третий день, опираясь на костыли, Карло пошел. Аппарат, специально сконструированный и изготовленный для него, не мешал.