КАМЕРГЕРСКИЙ ПЕРЕУЛОК
Шрифт:
Нина, фамилия ее в платежной квитанции значилась - Уместнова, быстрому исполнению заказа удивилась и будто бы даже не была этому рада. То есть она была готова продолжать с Прокопьевым разговоры о реставрируемых вещах, а тут их общение могло и закончиться. Стало быть, Прокопьев перестарался. И они с Ниной пришли к мнению, что вещицы следует усовершенствовать. Прокопьев надумал было заставить зазвучать в музыкальной табакерке марш из «Любви к трем апельсинам» Сергея Сергеевича. Но в спешке вызвал произнесение ксилофоном пошлейших «Ландышей». Если бы Нина, по квитанции - Уместнова, одобрила бы эти «Ландыши», всяческие
Нина «Ландыши» не одобрила.
– Но для более сложных звуков, - сказал Прокопьев, - для тактов из тех же «Апельсинов», например, недели не хватит, может, и месяцы понадобятся.
– Хорошо, - кивнула Нина, - я подожду. Пусть табакерка побудет у вас.
– Спасибо, - сказал Прокопьев.
– Естественно, потребуется дополнительная плата, я готова, хотя больших денег у меня нет…
– Никаких дополнительных рублей!
– сказал Прокопьев.
– Посчитаем, что я схалтурил и буду исправлять следы халтуры. Работа эта мне в удовольствие.
– Но, Сергей Максимович, если я сумею выгодно сбыть табакерку антикварам, я буду обязана отблагодарить вас и деньгами.
– Вы все же хотите продать ее?
– спросил Прокопьев.
– Буду вынуждена, - сказала Нина.
– Тем более что никакой связи с ней не чувствую… Впрочем, извините, пожалуй, я допускаю бестактность… Ведь вы дадите ей голос и мелодию…
– Не берите в голову, - сказал Прокопьев.
Самому ему захотелось немедленно схватить Нинину руку и ощутить, не прощупывается ли сквозь кожу женщины жесткость конского волоса. А лучше было бы с ней переспать, тогда уж поддельность существа определилась бы явственная. «Лечиться надо!
– отругал себя Прокопьев.
– Лечиться!» Но сразу же понял: при чем здесь проверка существа? Вне зависимости от чего-либо в нем просто опять возникло нормальное мужское желание. Хоть бы ушла, что ли, она, взмолился Прокопьев.
Но Нина, похоже, не торопилась уходить. Может, и в ней жил не один лишь деловой интерес. И в прошлый раз она вроде бы говорила, что желает побыть вблизи Прокопьева приятельницей. Конечно, могла и лукавить. Не силен был Прокопьев в затеях с женщинами, но понимал, что нынешняя игра с Ниной его затягивает. Игра с ее погонщиками была делом особенным, к ней Прокопьев относился серьезно. И вряд ли та игра могла закончиться табуретом и табакеркой.
А что если бы и у Нины возникла нужда, пришло вдруг в голову Прокопьеву, обзавестись миниатюрным изделием, схожим с предметом, интересующим заказчицу Мити Шухова? Какая глупость и даже подлость думать сейчас об этом, осадил себя Прокопьев.
Впрочем, почему подлость и глупость? Некий задавленный в подполье его натуры интерес, пусть и болезненный, несомненно существовал в Прокопьеве, он имел объяснение, и что было его стыдиться? И тут же Прокопьев осознал, что в отношении Даши подобного рода мысль придти ему в голову не могла бы! Не могла!
– Ну вот, мы, похоже, обо всем договорились, - строго сказал Прокопьев.
– Будьте добры, позвоните или зайдите через две недели.
– Так уж и обо всем?
– улыбнулась Нина.
– Ну это, что касается заказа… - отступил Прокопьев.
– То есть мне следует вас покинуть?
– Не знаю, - сказал Прокопьев.
– Вы, Нина, со мной не откровенны. А я помню про невыметенный сор и про неоткупоренную бутыль. И про то, что я был назначен стать жертвенным существом. И вот теперь эти табакерка и табурет как продолжение игры…
– Вы ощущаете во мне опасность для себя еще и потому, что не прочь были бы переспать со мной? Так?
– С чего вы взяли?
– Я женщина. Я чувствую. И вы мне желанны. Порой… Но по вашим представлениям, я могу быть обманщицей, неверной и капризной. Не возражайте, и это я чувствую. Ко всему прочему, в какой-то момент, там, в Камергерском, я вас разжалобила. Будто я у кого-то в кабале или кем-то околдованная, а вас вынуждаю стать рыцарем, способным расколдовать или спасти. Разве такие соображения не приходили вам в голову?
– Приходили… - пробормотал Прокопьев.
– Приходили, - кивнула Нина.
– Но мои соображения переданы вами упрощенно…
– Не оправдывайтесь, Сергей Максимович, - сказала Нина, скорее с печалью, нежели с ехидством.
– Давайте не будем создавать напряжений… Через две недели так через две.
И заказчица Нина Дементьевна Уместнова ушла. Но не сразу ушла, а еще и некие действия произвела, зеркальце достала из сумки, губную помаду и записную книжку. Волосы поправила, чуть вздыбила, или взбодрила, освежила прелесть губ, впечатляющая была сейчас женщина, о чем и сама знала, записной книжке, видимо, доверила память о назначенных двух неделях. Ждала от пружинных дел мастера слов, должных удержать ее или хотя бы назначить деликатное продолжение приятных разговоров, предположим, и о взаимных желаниях.
Но Прокопьев был тверд. Сам удивился себе.
– Да, - подтвердил он.
– Именно через две недели. Не раньше.
33
Сентябрьским вечером в Газетном переулке я встретил Гнома Центрального Телеграфа Арсения Линикка, и он предложил мне зайти с ним в Щель.
– В какую щель?
– спросил я.
– В Камергерском, - сказал Линикк.
– Мне тошно теперь бывать в Камергерском, - поморщился я.
– Надо привыкать, - сказал Линикк.
– Я привык. А мы и ненадолго. Зайдем и выйдем.
– А зачем?
– Не знаю. Сам не знаю. Но тянет. Может, что и увидим.
Время у меня было. Денег могло и не хватить. Но свободный человек в свободном государстве волен был именно зайти в коммерческое заведение, разглядеть цены, выругаться, выразить свое отношение к падению социальных нравов и благоусловий и вернуться в просторы рыночной свободы. Не солоно хлебавши.
– Тут и идти-то всего сто метров, - сказал пышноусый Линикк.
– То есть, что я вам-то разъясняю! И вы, наверняка, уже нашли новое место для общений? Да?
– Нашел, - сказал я.
– Между Консерваторией и театром Маяковского. Душевное место. У Игоря и Антонины.
– Ну вот, - кивнул Линикк.
– И я туда раза два заходил. А в Камергерском мы просто посмотрим.
– Посмотрим, - согласился я.
– Уже пора, - сказал Линикк.
– Щель уже начинает созревать. Впрочем, она и всегда была готова принять.
Похоже, вопросов от меня он не ждал. И мне не хотелось выслушивать от Линикка какие-либо разъяснения. Прогулочным шагом подошли мы к Художественному, некогда Общедоступному. И все же я спросил: