Камикадзе. Идущие на смерть
Шрифт:
— Отхожу! — крикнул Рассоха. Катера заторопились и задним ходом, как раки, поползли от причала.
— Солдата, солдата забыли! — высунувшись до пояса из носового кубрика, вдруг закричал боцман. Красное, с рыжеватыми бачками лицо его дергалось. И тогда из люка, дрожа и озираясь, вылез солдат. Он с трудом тащил на себе что-то круглое, зеленое, прихваченное ремнями к спине, на груди болтался автомат. Лицо у солдата было старое, в морщинах.
— Я в кубрик, подумал, проверить надо, а он там! — восторженно кричал боцман. — Все ушли, а он — в углу. Что делать с ним, командир?
Еще два снаряда упали между катером и причалом. Рассоха, скрипнув зубами, перебросил одну из ручек телеграфа — катер толчками пополз снова к берегу.
— Командир, накроют сейчас! — жалостливо выкрикнул боцман.
На берегу уходил, разворачивался в цепь десант, японцы пристрелялись — над причалом брызнули щепки.
— Боцман, с лотом на нос! Будет полтора метра, пусть прыгает.
Катер, содрогаясь, полз вперед, прямо на мель.
— Винты погнем, командир!
Солдат, пригнувшись под тяжестью минометной плиты, обреченно ждал.
Бросая и вытаскивая лот, боцман кричал:
— Два с половиной… Два… Полтора.
Рассоха махнул рукой. Боцман подтолкнул солдата, и тот, взмахнув руками, полетел в воду. Катер, оставляя позади себя желтый, поднятый со дна ил, стремительно покатился назад.
— Ну что? — не поворачиваясь, спросил Рассоха. Нефедов, напрягаясь, всматривался в то место, где упал солдат.
— Ты утопил его. Утопил, Рассоха!
Боцман подошел к рубке. Он отдувался, возбужденный, не в силах поверить: все кончилось хорошо — десант высадили, сами целы.
Катера строились в кильватерную колонну.
— Его бы все равно расстреляли. Трибунал, — глухо сказал Рассоха. — С этим у нас четко. Ему надо было не лицом вперед прыгать, а спиной.
Кулагин уже вылез из радиорубки отсека и стоял, нервно потирая руки.
— Он не дезертир, его что-то задержало. Он не успел. Первый раз под пули, думаешь, просто?
— Заткнись, Нефедов. Я покурю, возьми штурвал. — Рассоха сошел с мостика. — Боцман, дай папиросу! — Губы его дрожали.
«Плита, плита его убила, — тоскливо думал Нефедов. — Сзади ударила и убила».
На берегу начинался пожар. Цепочка штурмовиков с красными звездами пронеслась над катерами, одна из машин дымила и теряла высоту.
Следующий десант высаживали через сутки в Сейсин. Ночь. Горят склады. Они горят у самого берега, и оттого на причалы, на воду ложится красный неверный отблеск Снова портовые краны. На фоне пожарища они торчат, как задранные к небу руки. Порт покинут, никто не стреляет. Катера входят в гавань и осторожно, крадучись, подходят к берегу.
В тыл отступающей японской армии высаживают разведчиков. Частые всполохи на горизонте — там бой. Разведчики, молча, по одному, прыгают с катера и, как тени, исчезают под широко расставленными ногами портового крана. Пулеметные стволы, направленные на город, запоминают их путь. Пулеметы должны их прикрывать, но прикрывать не надо. Над низкой сопкой на мысе качается белый серп луны. Зарождается рассвет. Катера, скрипя канатами, покачиваются на ласковой воде. И вдруг в городе начинается стрельба.
— Прихватил кто-то их, — говорит Рассоха. В багровых отсветах пожара его лицо кажется медным. — Сейчас раненых понесут.
Из темноты показывается человек
— Кто там?! — кричит часовой. Человек в ответ ругается и, дойдя до катера, садится на землю. С болтающихся, повисших пальцев у него капает на землю что-то черное.
Матрос-сигнальщик срывается с места и выносит из кубрика аптечку. Руку бинтуют. Раненый скрипит зубами.
— Он из-за двери, оттуда меня, — говорит разведчик и показывает забинтованной рукой. Рука качается, пугая Нефедова. — Я только открыл дверь, а он из пистолета. Как жахнет. Я упал. Он подошел ко мне, и я его — снизу…
— Да? — с восхищением спрашивает сигнальщик Он первый раз говорит с человеком, который только что убил.
— Смотрю, а это не солдат, — продолжает раненый, — в кофте, гад. У него там лавка была. Пуля хорошо попала — в мясо.
— Кость не задета, — подтверждает матрос.
Небо сереет. На мысе Колокольцева, который нависает над гаванью, из темноты выступает белое здание маяка. Там, как обозначено на карте, у японцев тяжелая батарея. Она не может стрелять в порт, ее огромные длиннорылые пушки поставлены так, чтобы обстреливать проходящие с моря корабли. Из-за мыса раздается один глухой взрыв… Второй… Третий…
— Четыре, — считает Рассоха. — Орудия взорвали. Скоро сюда придут.
Разведчик поднимается, свободной рукой берет с земли автомат и идет от катера.
— Ты что? — кричит ему вслед матрос. — Ты же раненый, оставайся здесь, тебе можно.
Разведчик не отвечает и скрывается между горящими пакгаузами.
В той стороне, где он скрылся, слышится автоматная очередь.
— Ведь вот заядлый какой, — говорит матрос. — Ему бы остаться, а он снова…
Третий день в городе, полном зловонного дыма от горящего в складах зерна, от тлеющих на железнодорожных путях вагонов, от непогашенных брошенных печей металлургического завода, идет бой. Он то накатывается, то отступает. Японская армия пытается прорваться на юг.
Город защищает высаженная в первую ночь разведрота. В порту подрагивают у причальной стенки, трутся бортами два катера.
— Влипли мы с тобой, — говорит Рассоха. На концевом катере барахлит мотор, и мотористы второй день не вылазят на палубу. — Слышишь, уже на улицах стреляют. Вон как пленные зашевелились.
В конце причала лежат зеленой бесформенной грудой захваченные в плен, приведенные сюда японцы. Из груды тел то и дело поднимается одна, вторая фигура. Они прислушиваются к выстрелам, с надеждой всматриваются в голубые дымки разрывов на сопках.
На катере наконец заводится мотор. Он ревет, звук то усиливается, то ослабевает. Фыркнув, мотор замолкает. Из люка показывается моторист, сходит на берег, идет к Нефедову и Рассохе.
— Ну, все, — говорит он и трет о штанину замасленную грязную ладонь. — Моторы хорошие, да их знать по-настоящему нужно. Были бы свои… Это он к нам, что ли?
К катерам бежит солдат, не добежав несколько шагов, замирает и быстро рассказывает что-то Рассохе.
— Там, в городе, — говорит Рассоха, обращаясь к Кулагину, — наши заняли здание. А в нем какие-то приборы и, главное, кабели. Вдруг эти кабели идут к инженерным минам, а? Взлетим все на воздух. Надо сходить посмотреть… И еще — радиоперехват: из Японии идет десант. Представляете, что тут будет?